Новый клуб сигарного дыма. — Это меня теперь тоже беспокоит. — Чем же? — А тем что мы могли ошибиться, называя нашего «тирянина» — «суффетом». — Полно тебе, Берни! Это условности. — Для нас. Но похоже не для него. — Бернард стал говорить уже серьёзно. — Тебе уже говорили, как он переименовал Бахрейн? — — Откуда, Бернард? — Он пока не публиковал. Но у меня экстренные сведения прямо из Дворца. Бернард сделал паузу. Редкая в его кругах интрига увлекла Сайлинга. -Говори же, брат, не тяни. — Он назвал его Тирус. Великое Княжество Тируское. — Для нас не новость, Бернард что там начинался Тир. Бернард Барух лишь покачал головой: — Думаю, что он готовит трон Старого Тира для старшего сына. Сайли хмыкнул. — И, если учесть, что и половины богатств Тира куда-то исчезло перед взятием города Александром Македонским… Ерунда из досужих мифов, как мне кажется. Берни прошёлся по кабинету, пуская клубы сигарного дыма. — Да, брат, ерунда. Но его граф Суворин создаст из мифа ещё одну корону и точку влияния на регион. Мы его не понимаем. Он всегда выполняет все наши договоренности, но умеет удивить нас результатами. И это, Сайлинг, всё больше меня беспокоит… Сайли пожал плечами. — Поверь мне, Берни — не одного тебя. Принц и барон считают, что мы чрезмерно его усиливаем. Скептическое: — И потому ему не надо было нас предупреждать о случае с Кайзером? Раскурив очередную папиросу, Сайли лишь развёл руками. — После прошлогодних событий с полупрезидентом Маршаллом, они посчитали что наши секретные службы слишком близки. Да и Ротшильды дали им ранее к такой осторожности немало поводов. Вновь усевшись в своё кресло, Берни хмуро кивнул. — Резонно, Сайли. Наши потери незначительны, а вот Михаил похоже проиграл не только на бирже. — На бирже как раз не так уж и много. Ровно столько чтобы мы могли поверить в его неведение. Но убийство Вильгельма II русским подданным — это удар по позициям Михаила. Сильный удар. Теперь, Бернард, ему придется не только поднимать Ромею и Тихоокеанские владения. Ему нужно будет строить и Западный вал. Корабли, самолеты, масло, пушки… Денег у него своих на всё не хватит. Снова будет у нас просить. Бернард Барух, откинувшись в кресле, лишь улыбнулся злорадно. — А мы их ему, Сайли, не дадим… Кивок. — Да, Берни. Каштаны он уже для нас из огня достал. Да и куда уже больше-то? Корону он явно не будет закладывать. — Михаил? Ни одной короны, уж поверь мне! Да и не кайзер он, а лицо защищенное. У такой головы короны в заклады не берут. Трогать его нельзя, а обеспечением венца всегда идут носящие их головы… Новые клубы дыма из кресла. — Это так, Сайли. А потому, пусть Михаил убавит аппетиты и обороты. Слишком уж много стал на себя брать… Бернард взял паузу и продолжил. -Но всё рано, брат, у меня крепнет убеждение, что мы чего-то в его действиях не учитываем! — С чего такой вывод? — Из опыта, брат, из нашего печального опыта! * * * ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ПРИГОРОД КОНСТАНТИНОПОЛЯ. КОННАЯ ФЕРМА КНЯЗЯ И КНЯГИНИ ОСТРОВЫХ. 1 января 1922 года. Выезд на лошадях в январский день бодрит. В районе Города достаточно прохладно, чтобы отправляться на конную прогулку в зимней одежде. На Маше был парадный 4-го Лейб-Гвардии Мариупольского гусарского полка ментик, надетый поверх доломана, и всё остальное, что полагалось случаю. Правда погон у Императрицы не было. Впрочем, какая-такая Императрица? Княгиня Острова собственной персоной! Я одет был проще, в свою обычную черкеску Дикой дивизии. Ну, чай я не барышня, чего мне за красотой и элегантностью гоняться? Лошадки у нас, разумеется, были нашими прежними, привычными. Нашими Европой и Марсом. И ферма с выездом стали уже привычными. Не так часто, конечно, удавалось сюда вырваться, но если удавалось, то мы уж тут отрывались по полной. И прогулка, и шашлыки, и к шашлыкам, как говорится. Маша, нужно отдать ей должное, не стала меня пытать вчера вечером. Видела, что я никакой с дороги, и дождавшись боя курантов Башни Единства дала мне возможность «пригубить» три стопки водки (под закуску, разумеется) и незамедлительно меня потащила в постель. Спать-спать-спать, если вы подумали о чём-то другом. А утром, отбыв номер на Большом Императорском выходе, незамедлительно потащила меня сюда, логично предположив, что будь у меня срочная необходимость созвать какое-нибудь мегасовещание или заслушать чей-то супердоклад, то я бы этим и занимался. А значит, дела терпят и можно заняться долгосрочными вопросами. На свежем воздухе, под шашлык и рюмку чая. — Ну, как там, в Берлине? — Нет однозначного ответа. Гибель Вильгельма Второго весьма осложнила нашу жизнь. А тут ещё и этот капитан Савёлов… Как же он не вовремя! — А бывает убийство монарха «вовремя?» Пожимаю плечами. — Бывает. Кузен Джорджи очень вовремя пораскинул мозгами на углу Стрэнда и Савой-стрит. Императрица/княгиня лишь покачала головой. — Ага. И мы получили молодого импульсивного английского короля, от которого неизвестно чего ждать. Не проще ли было иметь дело с его степенным и умудрённым опытом отцом? Теперь та же проблема у нас возникла и в Берлине. Ладно, Бог с ним. Так что там в Германии? Ты писал оттуда довольно скупо. Поглаживаю фыркающего коня по шее. Ему тоже не нравится ситуация в Берлине, судя по всему. — Ну, что тебе сказать. Думаю, что проанглийская партия при дворе нового кайзера имеет все шансы укрепить свои позиции. Самому Вилли Второму приходилось лавировать между сторонниками морской и сухопутной экспансии, что уж в этом контексте говорить о Вилли-Три. Мы, конечно же, будем работать, но после убийства германского монарха действующим офицером русской армии это будет не так просто осуществить. В рейхстаге меня приняли довольно холодно, на улицах Берлина бушевали демонстрации, пресса просто взбесилась оттого, что меня допустили нести гроб с кайзером. За всем этим чувствуется одна рука, которая старается максимально использовать сложившуюся ситуацию и вбить здоровенный клин между Германией и Россией. Кивок: — Да, я читала донесения и немецкую прессу. И не только немецкую. Пока настроение явно антирусское. Даже погромы прокатились по Германии. И судя по докладам немецкие предприниматели внутри Единства тоже весьма насторожились и ждут ответных погромов или каких-то преследований со стороны нашего правительства. Как ты понимаешь, на бизнесе это отражается не самым лучшим образом, а если проблема затянется, то и многие наши инвестиционные проекты с германцами окажутся под угрозой. — Конечно, я это всё понимаю. Но это сущие мелочи по сравнению с тем, что мы теперь оказались в ситуации неопределённости относительно конфигурации союзов и военных блоков, которые сформируются ко времени начала Глобальной войны. Как я уже давеча говорил, если Германия будет двигаться в сторону союза с англосаксами, то против нас на их стороне может оказаться не только сама Германия, но и Швеция, Норвегия, Дания, Голландия, а также, с определённой долей вероятности, и сама Франция. А в этом случае потенциальный противник получит свободный доступ в Средиземное море и под угрозой окажется и Италия, и Балканы. Ну, и Ромея, разумеется. Значит, нам придётся держать в Средиземке мощный флот и базы, оттягивая эти силы и ресурсы с других мест земного шарика, что даст возможность поднять голову Японии, не говоря уж о свободе манёвра в Азиатско-Тихоокеанском регионе со стороны Америки. Я уж не говорю о перспективе возможной наземной войны с Германией в Европе. Войны, в которой за спиной Германии будут стоять США и Великобритания, со всей их экономической и военной мощью. А это уже совсем другая Глобальная война и такой сценарий этой войны я получить не хотел бы даже в кошмарах. Некоторое время мы ехали молча. — И что ты намереваешься делать в этой ситуации? Пожимаю плечами. — Пока понятия не имею. Нет, в режиме пожарной команды я могу, метаясь по всей Европе и миру, как-то разрулить ситуацию, но это никак не разрешит наметившуюся тенденцию. Нехорошую для нас тенденцию. Наметился глобальный сдвиг, и отнюдь не в нашу пользу. Боюсь, что нам нужно готовиться к войне. Войне, намного более страшной, чем та, на которую я рассчитывал. Воистину, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Маша поморщилась. — Не поминай Имя Господа всуе. Верю, что всё образуется. — Да. Хотелось бы. Она кладет ладонь мне на руку: