— Белка! — завопил он в восторге. — Оставь ее. Просто наблюдай. — я присел на корточки рядом с ним, прижимая палец к губам. — Успокойся, а то ты ее напугаешь. Нико скопировал меня, согнув колени и глядя на дерево, на которое взбежала белка. Мгновение спустя ее пушистый хвост выскочил, заставив Нико вздрогнуть от волнения. Он посмотрел на меня, удостоверяясь, что я заметил, его зеленые глаза сияли удивлением и восторгом. Ветер шелестел в деревьях, напевая миру колыбельную рассвета, когда солнце поднялось над горизонтом. Если Николая и беспокоил холод, он этого не показывал — то ли потому, что не чувствовал его, то ли потому, что унаследовал упрямство матери. Обе причины весьма вероятны. Тропинка хрустела под нашими ногами, когда мы отваживались идти дальше. Нико продолжал сбиваться с тропинки, интересуясь животными и бревнами, по которым можно было карабкаться. Я старался держать его как можно ближе, даже если он настаивал, что его мать позволяла ему подниматься. Однако Нико не закатил истерику, когда я сказал ему «нет». Я предположил, что это потому, что он уже привык слышать это слово. — Осторожно на этом бревне, Нико, — предупредил я, когда он перелез через поваленное дерево. Он спрыгнул, но как только мое внимание отвлеклось от него, он снова запрыгнул на него. Я покачал головой. В конце концов лес закончился, открыв просторы зеленых загонов и конюшни вдалеке. Я мог видеть Одессу и Герцогиню в маленьком загоне, лошадь, пасущуюся, в то время как кобылка счастливо резвилась. Нико подпрыгнул от возбуждения. — Теперь я могу ее погладить? Он явно не забыл о моем обещании. — Можешь. Давай прихватим немного моркови. Нико не нуждался в моей помощи. Он знал, где все находится; конюхи даже научили его, как готовить различные корма для лошадей. Чтобы взять как можно больше моркови, он передал мне. Бэзил и Иларион наблюдали из других загонов, как Нико перелез через забор и предложил угощение самкам. Одесса подошла немедленно, в то время как Герцогиня колебалась. Она еще не привыкла к людям, как ее мать. После того, как Одесса съела несколько морковок, Герцогиня набралась храбрости и пританцовывая подошла. Она держалась поближе к матери, но Нико протянул ей морковку. Я схватил Одессу за голову, чтобы она не вырвала ее у него из рук. — Держи, лошадка. — его голос был мягким и манящим. Малышка взяла морковку зубами и отстранилась. Она пробежала несколько шагов от нас, чтобы съесть ее, но не знала, что с ней делать. Нико посмотрел на меня, выражение его лица было таким же ярким, как восходящее солнце. — Она слишком быстрая. — Может, ты сможешь погладить ее в другой раз. Когда она привыкнет к тебе. Он слез с забора, кивая. — Накормим База? — Уверен, что ему это очень понравилось бы. Хочешь прокатиться на нем верхом? — Прокатиться? — Нико начал подпрыгивать с ноги на ногу. — Да, пожалуйста. — Тогда пошли. Давай я покажу тебе, как его оседлать. Я был удивлен, насколько Николай обращал внимание, когда я готовил Василия. Он неподвижно сидел на ящике, сложив руки на коленях и не сводя глаз с лошади. Я показал ему, как подтянуть подпругу и измерить стремена, и даже поднял его, чтобы он мог проверить, правильно ли надето седло. Для ребенка, переполненного энергией и беспокойством, он был спокоен и внимателен к лошадям. Гордость сжала мое сердце. Это у него от меня, подумал я. У нас с сыном было общее хобби, общий интерес. Бэзил был расслаблен, хотя у него и раздулся живот, когда я попытался затянуть седло. Он был единственной лошадью, на которой я позволил бы Нико покататься; Одесса и Иларион слишком непостоянны, чтобы мой ребенок мог научиться ездить верхом. Я нашел лучший шлем, который у нас был, и помог Николаю надеть его. Он заерзал в раздражении, когда я затянул ремни, но я предупредил его, что не будет никакой верховой езды, если его мать узнает, что я позволил его мозгам растечься. Он смягчился с жалким вздохом. Воры и собаки — все, казалось, появились в поле зрения. Любопытные глаза следили за нами с Нико, когда я вывел Бэзила на арену с ребёнком на верху. Я знал, какие мысли проносились в их головах; с нашей с Еленой свадьбой Николай официально станет моим наследником и следующим Паханом. Их защитные инстинкты удвоились — даже собаки, казалось, почувствовали это. Я проигнорировал их всех, связал Бэзила и повернулся к Нико. — Какое правило номер один? — я спросил. Нико смотрел на База, а не на меня. — Ожидание. — Это правило номер два, — размышлял я. — Какое правило номер один? — он пожал плечами. — Послушай меня. Ездить верхом на лошадях опасно, ясно? Если я говорю тебе что-то сделать, ты это делаешь. Я не привык, чтобы меня не слушались; большинство людей слишком боялись даже подумать об этом. Мой сын не разделял их страха. Его нос сморщился. — Нет. — Нет? — я приподнял бровь. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, поэтому ты должен слушать меня, чтобы оставаться в безопасности. Иначе ты можешь пострадать. Я этого не хочу. А ты? Зеленые глаза посмотрели на меня, прежде чем снова перевести взгляд на Бэзила. Он вздохнул. — Я слушаю тебя. — Хороший мальчик. Я поднял Николая в седло. Он вел себя, естественно, схватил поводья и сразу же занял правильную позицию. Солнечный свет поймал выбившиеся пряди его волос, и я знал, что мои соответствующие локоны тоже будут мерцать. Какая, должно быть, из нас получилась пара, рассмеялся я про себя. Король и принц. Мой сын проявил склонность к верховой езде, и через несколько минут после того, как он сел в седло, стало ясно, что он станет искусным наездником, когда вырастет. Нико не потребовалось много времени, чтобы не нуждаться в том, чтобы я вел Бэзила, и хотя я не отходил от него — кто бы оставил трехлетнего ребенка без присмотра на лошади? Я с гордостью наблюдал, как он усваивал каждый урок, который я ему преподавал. Баз был от природы медлителен и ленив, но по моему настоянию пошел немного быстрее. Смех Нико взмыл в воздух, как птица, летающая в небо. — Скоро завтрак, — сказал я. — Хочешь вернуться в дом? Нико выглядел испуганным. — Нет! Я не смог сдержать смех. — Твоей маме будет не хватать нас. — Нет, она не будет скучать. — он энергично замотал головой. Бэзил хмыкнул. — Мы можем остаться? — Что ты сказал? — Мы можем остаться, пожалуйста, папа? Мой смех резко оборвался. Николай не заметил моего внезапного шока. Он просто смотрел на меня большими зелеными глазами с умоляющим выражением. — Мы можем остаться, пожалуйстаааа, папа. Мой смех резко прекратился. Николай не заметил моего внезапного потрясения. Он просто смотрел на меня большими зелеными глазами с умоляющим выражением лица. — Пожалуйстааааа, папа. Папа. Одно единственное слово, которое я никогда не использовал. Я представлял своего сына бесчисленное количество раз. Думая о своей империи, я мысленно создал своего сына, короля, который заменит меня. Тот, кто побоялся бы убить меня. Я не думал о его юных годах, о том, как он придет в мир беззащитным и мягким. Я не думал, что у него могут быть глаза Елены или мой цвет волос. Как, когда он смотрел на меня, сквозь него просвечивали только преданность и любовь, и не было видно ни одной хитрой мысли. Именно в этот момент я почувствовал, что последние несколько недель сводятся к их сырым ингредиентам. Я отец. У меня есть сын. У меня есть кто-то, кто нуждается во мне и обращается ко мне за советом, кто-то, кто полагается на мои советы и опыт. Я его учитель, наставник и защитник. Мои отношения с отцом никогда не были положительными. Единственное, чем я когда-либо был обязан этому мужчине, это гены. Каким бы я стал отцом, если бы тот, кем я являлся, никогда не был ничем иным, как жестоким? Была ли права моя племянница, сказав, что Николаю повезет иметь меня в качестве отца? Достаточно ли меня подготовили годы заботы о Данике и Романе? Я не был тревожным человеком; я не был из тех, кто испытывает стресс и становится иррациональным от эмоций. Это то, что делало меня таким хорошим Паханом; я принимал решения, был лидером и королем. В моей душе не было места для нервозности и колебаний.