Где она могла бы допросить врагов Константина. — Это мило. Я больше не чувствовала себя расслабленной. Вместо этого все мое тело напряглось от вожделения. Манящий голос Константина заполнил разум. Терпение, lyubimaya — любимая, хорошие вещи требуют времени. — Ты в порядке, Елена? — спросила Роксана. — Выглядишь... нездоровой. Моя Елена, ты в порядке? Я закрыла глаза, скрывая бурлящие внутри меня эмоции. — Со мной... все хорошо. Она рассмеялась, не жестоко, будто знала, что я лгу. — Хочешь закричать? Вопрос был задан с такой небрежностью, что я открыла глаза и повернулась к ней. Роксана сидела в нескольких метрах от меня, ее щеки раскраснелись от жара. Влажность завивала ее волосы, делая ее моложе, чем она была на самом деле. — Закричать здесь? — я взглянула на других посетителей. — Кто-нибудь может позвонить в полицию. Или еще хуже, Константину. Роксана хихикнула. — Нет, если ты погрузишься под воду. — она опустилась ниже, так что ее подбородок оказался на поверхности воды. — Это целебно. Поверь мне. Я посмотрела на нее. — Ты часто кричишь? — Постоянно, Елена. — ее серые глаза потемнели, как грозовые тучи. — Только не вслух. Я смотрела еще несколько секунд, прежде чем отодвинутся в сторону. Она смотрела, как я согнула колени и погрузилась под в воду. Горячая вода накрыла меня, когда я нырнула, вода и приглушенные звуки окружали меня. Я могла разглядеть белые ноги Роксаны в синей темноте, но больше ничего. Кричи, ее голос манил. Кричи. Я открыла рот и закричала. Я кричала о своем разбитом сердце, о Константине, о Николае. Я кричала о Татьяне, о ее зле и печали. Я кричала о дочери Дмитрия. Я кричала о своих прошлых и будущих жертвах. Я кричала о том дне, когда нам с Николаем снова придется уйти. Ради моей семьи, ради моей степени, ради моего ума. Я кричала о том, кем я была в детстве, о том, как моя мать подвела не только себя, но и меня. Я кричала о своем преступлении отцеубийства и кричала о своей второй попытке убийства. Я продолжала кричать и кричать, пока все, чем я была, и все, чем я буду, не плавало в воде вокруг меня, медленно истощаясь. Когда я всплыла на поверхность, мой стресс не вернулся вместе со мной. Гнев и горе не поднялись со мной. Моя кожа была чистой, готовой к тому, чтобы на ней снова было написано. Я приняла решение. Чувствовала, как оно опускается внутри меня, прижимаясь между грудной клеткой и сердцем. Роксана успокаивающе погладила меня по спине, когда я захлебнулась водой и всхлипнула. — Все хорошо, — пробормотала она. — Выкладывай все, выкладывай все. *** Поля простирались передо мной, когда мы с Роксаной подошли к конюшням. Роскошная земля была ухоженной несмотря на то, что декабрь пытался поглотить всю жизнь под своим морозом. Лошади находились в своих стойлах, наслаждаясь теплом, которое обеспечивало здание. Несколько человек Константина наблюдали за мной, но никто не подошел. Мы обнаружили детей внутри с Артемом. Николай протянул руку с яблоком на ладони и подносил его Одессе, как маленький принц. Евва стояла рядом с ним, но не была так откровенна со своим угощением, прижимая яблоко к груди в защитном жесте. — Привет, малыш. Ты хорошо вел себя с Артемом? Николай повернулся ко мне, его глаза заблестели. — Мама! Смотри! Смотри! Одесса попыталась забрать у него яблоко, но он отступил, показывая его мне. Он пискнул, когда увидел, как близко она подошла, скорее обрадованный, чем испуганный. — Глупая Десса! — Думаю, она хочет твое яблоко. — я присела на корточки рядом с ним. — Протяни свою ладонь. Иначе она может добраться до тебя своими зубами. Нико протянул руку, и Одесса взяла яблоко с его ладони. Его смех заполнил помещение. — Ей нравится яблоко! — Ей нравится. — я пригладила его волосы. — Ты хорошо себя вел с Артемом? Артем поднял Евву и уговаривал ее покормить Одессу. Маленькая девочка не выглядела убежденной, даже при поддержке матери. — Он вел себя великолепно, — ответил Артем на мой вопрос. — Он и Евва кормили лошадей. — У Дессы есть маленькая лошадка, — сказал мне Николай. — У Одессы есть ребенок? — я выглянула из-за стены конюшни, но ничего не увидела. — В ее животе, — добавил Николай. Я рассмеялась. — Одесса беременна? Как волнующе. — я пощекотала ему живот. Николай, хихикая, оттолкнул мою руку. — Раньше ты был у меня в животе. — Как маленькая лошадка Дессы? — Прямо как жеребенок Одессы, — согласилась я, еще раз почесав ему живот. Над нами Евва отказывалась кормить Одессу. Слезы навернулись у нее на глаза, но не упали. Артем бросил яблоко Одессе, все его внимание было приковано к дочери. — Все в порядке, моя дорогая. — Артем поцеловал ее в макушку. — Одесса просто голодна. Здесь нечего бояться. Роксана потерла ее спинку. — Ты испугалась, милая? Евва потянулась к матери, и Артем передал малышку жене. — Хочешь к маме? Как только она оказалась на руках у матери, Артем пощекотал ей ноги, отчего Евва разразилась хихиканьем. — Нет, папа! — засмеялась она. — Папа тебя щекочет? — спросила Роксана, присоединяясь к радости дочери. Евва извивалась в объятиях матери, пытаясь увернуться от отца, когда он снова принялся щекотать ее. Я наблюдала за ними тремя с напряженной грудью. Роксана и Артем обменялись удивленными взглядами поверх головы своей дочери, разделяя счастье своего творения. Маленькое трио, объединенное любовью и кровью. Зависть. Это слово было похоже на удар кирпичом по затылку. Я посмотрела на Николая. Он протягивал Одессе второе яблоко, слишком заинтересованный лошадьми, чтобы заметить рассеянное внимание матери. — С тобой все будет хорошо, если сделаешь это сам? Как только вопрос сорвался с моих губ, Одесса выхватила яблоко у Нико, вызвав у него череду смешков. Даже не знаю, зачем я спросила; мой мальчик ничего не боялся. Я пригладила его светлые локоны. — Мы собираемся унести Евву обратно в дом, — сказал мне Артем. — Ей пора спать. Я слегка завидовала. Нико никогда не был любителем поспать днём.