Отпустив Рейценштейна к Сахалину, раздосадованые неудачами на фоне успеха Чухнина, Константин Павлович и Дмитрий Густавович на следующий же день организовали рейд лёгких сил к Гензану. Задействованные в этой операции «Жемчуг», «Изумруд» и восемь эсминцев отечественной постройки благополучно достигли цели назначения, потопили пару небольших каботажных пароходиков, вступили в перестрелку с береговыми батареями, выставили две минные банки и без проблем возвратились обратно во Владивосток. За исключением нескольких миноносок, в Гензане не обнаружилось ни английских, ни японских боевых кораблей. Русские адмиралы не знали, что Камимура ушёл в Мозампо, а Друри – в Гонконг. Поход Рейценштейна к берегам Сахалина также не принёс 1-й эскадре особых побед. «Россия» и «Громобой» прошлись вдоль южных берегов острова, завернули в Охотское море, встретили и потопили полдюжины браконьерских шхун, возвращавшихся на Хоккайдо с уловом. Контр-адмирал быстро сделал вывод, что операция японского флота против пограничной базы в бухте Маука и уничтожение русских пограничных судов в море совершались с одной-единственной целью – убрать препятствие на пути браконьерских флотилий. Выполнив поставленную задачу, 5-й боевой отряд контр-адмирала Уриу не мешкая ушёл в Хакодате, откуда, после получения известий о разгроме у Квельпарта, совершил переход в Сасебо. За победой у Квельпарта и последующей минной блокадой Вейхайвея последовала высадка русских войск в Чифу Задействованные в этой операции силы – 3-я дивизия морской пехоты и инженерные части – подошли к британской военно-морской базе одновременно с немцами: после обмена резкими заявлениями министров иностранных дел обозлённый досадными поражениями «морской лев» объявил-таки войну Германии. Войну которую в силу географического положения сторон, можно было вести в колониях и на просторах морей и океанов. Войну, в которой оказавшиеся на одной стороне царь и кайзер вынужденно крепили военно-экономическое и культурное сотрудничество между двумя странами. * * * После начала войны с Британской империей Владимир Александрович объявил народу манифест о введении в России чрезвычайного положения. Основная суть данного документа заключалась в следующем: в военное время за исполнением указов царя будут следить военные власти и спецслужбы. Они же будут карать саботажников и вредителей по законам военного времени, без излишних бюрократических проволочек. Манифест о введении в стране чрезвычайного положения наконец-то развязал руки подчинённым генерал-лейтенантов Александра Дмитриевича Нечволодова и барона Александра Николаевича Меллер-Закомельского – был дан старт тайно и тщательно разработанной операции «Рузвельт». При содействии Тайного департамента при министерстве финансов силы спецопераций Следственного комитета провели десятки задержаний и обысков в финансовых учреждениях, подозреваемых в сотрудничестве с банкирским кланом Кунов-Лебов-Шиффов-Варбургов. Были изъяты обличающие документы, многие миллионы рублей золотом и ассигнациями, получены доказательства коррупции и казнокрадства со стороны сотен чиновников высокого ранга. Последних задерживали, невзирая на имена, титулы и личные связи. Администрацию Его Императорского Величества вскоре завалили груды писем с жалобами и просьбами о помиловании. По мере ознакомления с некоторыми из писем император пришёл к выводу о необходимости упразднения принципа сословного деления российского общества. Как говорится, прямо здесь и сейчас, благо идёт война, способствующая переломным преобразованиям. Спустя несколько дней после начала операции «Рузвельт» государь провёл встречи с давними компаньонами – Лазарем Соломоновичем Поляковым и Горацио Осиповичем Гинцбургом. Тема бесед осталась за закрытыми дверями рабочего кабинета монарха, а по результатам встречи Гинцбург и Поляков добровольно передали все свои доли в совместных с монархом предприятиях под управление банка «Урсус». Оба банкира сохранили себе жизни, но до конца своих дней жили в Кремле под домашним арестом. Для прочих же ушлых дельцов, особенно представителей «богоизбранного народа», наступили нелёгкие времена. Развивая успех и действуя с личного царского одобрения, оперативники и следователи раскрутили сотни незаконных схем финансовых махинаций, осуществлённых банковским сектором России за последнюю четверть века. Чрезвычайное положение давало право, не откладывая вопрос в долгий ящик, вернуть в казну хотя бы часть средств, похищенных и разворованных, а также конфисковать всё имущество коррупционеров и казнокрадов. Посовещавшись с командой единомышленников, Владимир Александрович ввёл в курс дела Гиляровского, попросив Владимира Алексеевича максимально объективно подготовить общественное мнение к грандиозному перераспределению частной собственности в пользу государства. Страну, по сути, ждала национализация (с последующей передачей предприятий в надёжные руки Второва и К) в огромных масштабах, и императору требовалась поддержка со стороны широких народных масс. Между тем боевые действия шли своим чередом. Вильгельму II не особо понравилось то, что русские сделали с Турцией; в телеграмме, направленной царю, кайзер выразил сожаление о том, что Россия не посоветовалась со своим лучшим союзником. В ответной телеграмме Владимир Александрович гарантировал немцам их права на железную дорогу до Багдада и далее, а также намекнул, что будет не против увидеть на греческом троне более молодого короля. Вильгельм понял намёк правильно, благо Берлин с некоторых пор старательно готовил смену власти в Афинах… Новый король Греции Константин I сразу же по восшествии на престол объявил войну Турции и попросил у кайзера военной помощи от возможной агрессии со стороны Англии. Вильгельм II тотчас объявил, что его долг – помогать и защищать нового союзника; в перспективе это означало прямой выход Германии к Средиземному морю и утверждение на нём кайзерлихмарине. В войну против турок дружно вступили Болгария, Румыния, Сербия и Черногория, сделав положение османов на Балканах безнадёжным. Италия заявила свои права на Триполитанию и Киренаику, отправив к берегам Ливии десятки боевых кораблей и транспортов с десантом. После того как победоносная эскадра Чухнина пару раз использовала Циндао в качестве маневренной базы, Лондон обвинил Берлин в злонамеренном нарушении международного права и нейтралитета. После военного переворота в Афинах Великобритания разорвала с немцами дипломатические отношения; за пару часов до объявления войны Германии английский флот покинул Балтийское море. Швеция сразу же объявила о своём нейтралитете. Взяв Константинополь, русские полки продвигались на запад навстречу болгарам, а на юго-западе подошли к полуострову Галлиполи, где столкнулись с британской морской пехотой. Адмиралы Королевского флота продемонстрировали мастер-класс на тему морской силы – «Террибл» и «Пауэрфул» одним рейсом перебросили из Портсмута две бригады морпехов, которые преградили путь нашим войскам. Оба крейсера сразу же ушли на Мальту, куда спешно прибывали войска из метрополии. Почти ежедневно получая подкрепления, английские морпехи при поддержке корабельной артиллерии упирались около месяца, пока Черноморский флот окончательно не закупорил Дарданеллы минными полями. Когда же русские субмарины проникли в Эгейское море и Саросский залив, «лайми» с боями отошли к мысу Хеллес, откуда корабли Средиземноморского флота эвакуировали свои войска на Имроз. * * * Нежданно-негаданно обломав зубы на русском флоте, «просвещённые мореплаватели» засучили рукава и взялись за немцев. Атлантический флот, базировавшийся в Гибралтаре, блокировал в Касабланке германскую эскадру, состоявшую из пяти броненосцев, двух броненосных и трёх бронепалубных крейсеров. Имея небольшое количественное превосходство над немцами, командующий британским соединением вице-адмирал Уильям Мэй действовал в духе Нельсона и Коллингвуда – дерзко и решительно. Сражение у Касабланки напомнило баталии в духе семнадцатого-девятнадцатого веков, так как противники вели бой в классическом линейном строю. Германская эскадра, во главе которой стояли вице-адмирал барон фон Баудиссен и контр-адмиралы фон Гольцендорф и Брёйзинг, прорвалась-таки из марокканского порта на океанские просторы, выиграв бой «по очкам». Касабланка ярчайшим образом продемонстрировала несостоятельность избранного немцами калибра в качестве главного калибра броненосцев: 240-миллиметровые снаряды ни разу не смогли пробить барбеты, башни и главные бронепоясы «Магнифишента», «Маджестика» и «Принца Джорджа» – флагмана Мэя. Бой шёл на параллельных курсах, в какой-то момент дистанция сократилась до сорока-тридцати кабельтовых, на которых 240-миллиметровые снаряды стали тяжёлым испытанием для броненосцев 2-го класса. «Ринаун» был тяжело повреждён и едва успел приткнуться к отмели, «Барфлер» и «Центурион» отделались обширными пожарами и разбитыми казематами. Британские 305- и 254-миллиметровые снаряды также не смогли добраться до жизненно важных отсеков своих визави. «Лайми» изрешетили шестидюймовками высокие надстройки германских кораблей, и к концу боя «гранд-отели» фон Баудиссена стали напоминать головки сыра маасдам. Потомки тевтонов не остались в долгу, из многочисленных 150-миллиметровых пушек от души расковыряв фугасами небронированные борта и надстройки «маджестиков» и броненосцев 2-го класса. Отбиваясь от наскоков «Барфлера», «Центуриона» и пятёрки бронепалубных крейсеров, немцы двинулись к Гибралтару. Уильям Мэй с тремя «маджестиками», напрягая механизмы, шёл по пятам. Зная о героическом прорыве Витгефта через Дарданеллы, фон Баудиссен не имел морального права отдать приказ интернироваться в нейтральном порту. Вице-адмирал решил прорываться к союзникам в Специю. При подходе к Гибралтарскому проливу германская эскадра была встречена двумя десятками английских эсминцев. Первая торпедная атака была отбита, но это позволило Мэю нагнать врага и завязать артиллерийский бой. Перегруппировавшись, эсминцы пошли во вторую атаку. На этот раз без потерь не обошлось: пошёл ко дну «Фрауэнлоб», принявший на себя торпеду, мчавшуюся в борт флагмана, был торпедирован и выбросился на берег Марокко броненосный крейсер «Фридрих Карл». Не желая, чтобы непобеждённый корабль стал трофеем врага, немцы взорвали погреба и за несколько дней пешком добрались до Танжера, где их объявили почётными гостями султана Абд эль-Азиза. «Лайми» потеряли «Хок», угодивший под залпы ГК «кайзеров», и два эсминца; ещё пять дестройеров были повреждены. Остановить фон Баудиссена не удалось, немцы вошли в Средиземное море. Развязка наступила спустя двое суток неподалёку от Менорки, где путь германской эскадре преградили броненосные крейсера «Кент», «Корнуолл», «Эссекс» и «Бервик», переброшенные с самой Мальты. Отчаянные действия этой четвёрки, граничившие с самоубийством, вновь позволили Уильяму Мэю догнать противника. В разгоревшемся бою англичане потопили броненосцы «Кайзер Фридрих III», «Кайзер Вильгельм II», броненосный крейсер «Принц Адальберт», лёгкие крейсера «Тетис» и «Газелле», потеряв слабобронированные «Кент», «Эссекс» и «Виндиктив»; «Барфлер» едва дотащился до Гибралтара, где сел на грунт и позднее был исключён из состава флота. Сильно повреждённые, но не побеждённые «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», «Кайзер Барбаросса» и «Кайзер Карл дер Гроссе» прорвались в Маон, где и интернировались. Вице-адмирал барон фон Баудиссен не покинул мостик своего флагмана, героически погибнув вместе с ним. Гибель корабля, названного в его честь, привела императора Германской империи в неописуемую ярость. В своём обращении к нации Вильгельм II пообещал с помощью союзников вести войну с Англией до победного конца, а от адмирала Тирпица потребовал немедленно организовать массовое строительство подводных лодок, способных топить англичан не хуже субмарин союзников. Тирпиц, кстати говоря, догадывался, что своими успехами русские моряки обязаны эффективным тактическим приёмам, а не сверхсовременным конструктивным особенностям их подлодок. Одновременно в Германии началась тайная мобилизация, и через месяц после Менорского сражения кайзер объявил войну Франции. Мечтая стать вождём объединённой германской нации, Вильгельм II не стал портить лелеемый им имидж сильного лидера в глазах европейских монархов и мирового сообщества, нарушая нейтралитет Бельгийского королевства. Ни кайзер, ни его генералы нисколько не сомневались, что первоклассная артиллерия Второго рейха легко и быстро проложит дорогу корпусам германской армии вглубь территории Франции. Тем временем на Дальнем Востоке установилось шаткое равновесие: расчёт японцев на британскую военно-морскую мощь и быстрое уничтожение или нейтрализацию 2-й эскадры не оправдался. Более того, Чухнин нанёс поражение союзникам, разбив их эскадры по отдельности, и план десантировать сухопутные части на Квантунский полуостров с последующим ударом в тыл русским частям в Маньчжурии приказал долго жить. Вейхайвей пал. «Лайми» увели все свои броненосцы и крейсера в Гонконг, который русским не было никакого резона захватывать, ибо данная цель не оправдывала тех усилий, которые пришлось бы затратить на её удержание. Захват же исключительно с целью разрушения также требовал отвлечения на юг значительных сил 2-й Тихоокеанской эскадры, чем не приминули бы воспользоваться самураи. Японцам не повезло. Им в одиночку пришлось иметь дело с превосходящими силами противника, как на суше, так и на море. Если на суше они могли обороняться долгие месяцы, шаг за шагом отдавая врагу Корейский полуостров, то на море не имелось возможности создать локальное превосходство в силах, а без него победить никак. В реальности Муромцева самураи побеждали, лишь имея количественное и качественное (Жёлтое море, Ульсан, Цусима) либо подавляющее (Чемульпо) превосходство в силах. До запланированного на осень прибытия «Касимы» и «Катори» оставалось ещё несколько месяцев; строящиеся в Куре «Касуга» и «Ниссин» должны были войти в строй месяцев через восемь, а заложенные с трёхмесячными интервалами «Цукуба», «Икома», «Ибуки» и «Курама» – годика через два-три. Таким образом, обрести паритет с Тихоокеанским флотом по линейным силам самураям светило не ранее конца 1908 года. В Лондоне, кстати говоря, страстно желали конфисковать оба японских линкора для нужд Королевского флота, но не решились портить отношения с крайне необходимым им союзником на Дальнем Востоке. В Токио оценили благородный жест британцев, с истинно восточным хладнокровием дождались прихода «Катори» и «Касимы» в Иокагаму и лишь потом приняли предложение Москвы начать мирные переговоры. За пять месяцев войны Соединённый флот под командованием Камимуры не добился сколь-либо существенных успехов: потопив в локальных боях семь русских, потерял пять своих эсминцев, разменял под Чемульпо «Мияко» и «Иосино» на «Боярин». Единственная крупная набеговая операция контр-адмирала Девы, принявшего 2-ю эскадру вместо ушедшего на повышение Камимуры, закончилась безрезуль-тативной перестрелкой южнее островов Блонда с двумя линкорами и двумя крейсерами Писаревского. Опасаясь быть отрезанным вышедшим из Чифу Иессеном – три броненосных, один бронепалубный крейсер, шесть эсминцев, – Дева ретировался восвояси. Ответные рейды контр-адмиралов Иессена и Рейценштейна к берегам Японии привели к уничтожению двадцати пяти вражеских вспомогательных крейсеров и транспортов. Кроме того, русские трижды высадили тактические десанты на побережье Кореи, подорвав имидж хозяев в глазах их рабов. Сухопутная армия самураев, по сути, топталась на месте; дважды форсировала Ялу, и дважды отступила обратно в Корею, столкнувшись с неожиданно сильным огневым воздействием русской полевой артиллерии. Экономику лихорадило, курс иены падал, госдолг рос не по дням, а по часам. Читая сводки с фронтов и отчёты о росте промышленного производства, Владимир Александрович мысленно ликовал – его план увенчался успехом. Находясь почти всю свою сознательную жизнь в тени венценосного старшего брата, Владимир привык подчиняться и играть вторым номером, не претендуя на пальму первенства. Вот и сейчас император всея Руси спокойно позволил Вильгельму II перехватить знамя борьбы с Великобританией, гарантировав немцам поставки продовольствия, сырья и прочный тыл на востоке. В обратном направлении шло промышленное оборудование, станочные парки, постепенно перебирался жить и работать инженерно-технический персонал. В сложившейся в мире ситуации следует отметить несколько интересных моментов. Будучи участником военного конфликта с Россией, Япония не объявляла войну Германии и наоборот. Русские, воюя в союзе с немцами против Англии, не воевали с французами; последние также не спешили объявлять войну своему бывшему союзнику и должнику. Италия дистанцировалась от войны с «лайми» и лягушатниками, а вот Австро-Венгрия объявила войну Франции и отправила свои дивизии в Эльзас и Лотарингию. САСШ торговали со всеми без исключения, объявив полный нейтралитет по отношению ко всем воюющим державам. Закрытие Проливов на неопределённый срок лишило латифундистов возможности экспортировать русский хлеб в прежних объёмах, одновременно позволив концерну «Октагон» пополнять зернохранилища госрезерва, покупая зерно по цене намного ниже рыночной. Прекращение поставок различных английских и французских товаров компенсировалось изделиями германской промышленности; зашевелились, стремясь успеть захватить рынки сбыта, и родные российские предприниматели, привыкшие при посредственном качестве отечественного товара задирать цены. Используя чрезвычайное положение, на окраинах империи был запущен процесс уничтожения коллаборационистов, взращенных при попустительстве предыдущих российских монархов. В Лифляндской губернии на национальной почве произошли столкновения местных с бойцами Еврейской национальной армии, после чего начались волнения в Риге, Митаве, Вендене, Ковно, Режице, Двинске и других городах. Революционеры националистического пошиба разжигали среди тамошних рабочих и крестьян антисемитские настроения, провоцируя традиционный еврейский погром. Реакция Кремля оказалась убойной в прямом смысле этого слова. Административную границу Финляндии рывком пересекли три армейских корпуса, согласно легенде, направленные для организации береговой обороны финских шхер. На военную базу в Гельсин-форсе стали прибывать части ещё одной пехотной дивизии, генерал-майор Ренненкампф получил приказ ввести в городе осадное положение, что с удовольствием и сделал. В Эстляндскую, Лифляндскую, Курляндскую и Ковенскую губернии, в дополнение к уже имеющимся там частям, были направлены 1-я полубригада Иностранного легиона, а также две конные дивизии, сформированные из кавказских горцев и туркестанцев. Местные власти получили приказ не препятствовать карательным операциям абреков, и к осени 1906 года в вышеуказанных губерниях воцарилось кладбищенское спокойствие. Оставшиеся в живых аборигены были загнаны в резервации, созданные по североамериканскому образцу. Глядя, сколь жёстко царская власть расправляется с националистически настроенными революционерами в соседних губерниях, горячие финские парни не рискнули здесь и сейчас поднимать общенациональное восстание. Обещанная Лондоном прямая военная поддержка оказалась фикцией и обманом, поток вооружения, обещанный шведами, на деле материализовался скромным контрабандным ручейком винтовок и револьверов. Выход из войны Японии и переброска в Грецию германских и австро-венгерских дивизий лишний раз убедили финскую буржуазию в правильности сделанного ею выбора. Обезвредив на время наиболее влиятельную агентуру мировой банкократии, Владимир Александрович удовлетворил просьбу Ивана Ивановича Янжула, назначив товарищем премьер-министра Второва. Осознавая, что в военное время отказ от такого поста может выйти себе дороже, Николай Александрович со свойственной ему энергией и решительностью взялся за дело. Собственно, все вокруг понимали, что данное назначение – это предпоследний шаг к креслу председателя Совмина, в котором Второва хотели видеть не только император и сам Янжул, подыскивающий себе достойного преемника, но и связанные с царём банкиры и предприниматели.