Удрав из-под огня бронепалубников, «Могучий» и «Мстительный» подошли к «Новику» и, до того, как корабль перевернулся, успели принять на борт полторы сотни человек из числа его экипажа. Спустя сорок минут, когда «лайми» удалились, флотилия Коломейцева возвратилась к месту гибели крейсера, и «Могучий» поднял на борт ещё восемнадцать моряков. Всех спасённых передали на «Меткий» и «Мощный», которые лишились части дымовых труб, трёх пушек и могли выдать узла двадцать два максимум. Теоретически два десятка эсминцев могли бы быстро добить «Монтагю», но, как уже говорилось, вице-адмирал Чухнин не поддался на вражескую уловку. Броненосец, с каждым часом отстающий на две-три мили, нисколько не мешал русским линкорам громить английскую эскадру, и его гибель на данном этапе сражения никак не компенсировала вероятную потерю нескольких эсминцев. С другой стороны, 305-миллиметровые орудия «Монтагю» вынудили Иессена держаться от него подальше, и контр-адмирал вступил в бой с Каллаганом позднее, чем планировалось. * * * Когда стало ясно, что вражеская эскадра идёт генеральным курсом, вице-адмирал Чухнин по радио приказал флотилиям Коломейцева и Елисеева обогнать британцев, а затем атаковать «Энтрим» и «Аргайл». «Алмаз» и «Боярин» благоразумно держались от вышеуказанных броненосных крейсеров слева по курсу в пятидесяти пяти кабельтовых. Вице-адмирал Артур Мур прекрасно видел маневрирование русских эсминцев и быстро разгадал замысел своего визави, но англичане так и не смогли придумать никаких контрмер – все наличные силы были втянуты в битву. Единственный козырь в виде четвёрки эсминцев Мур не желал бросать в бой до самого последнего момента. Планируя генеральное сражение, Григорий Павлович собирался на сто процентов использовать двухкратное превосходство своих линкоров в орудиях ГК, ведя огонь с семидесяти – семидесяти пяти кабельтовых. Стрельба на такой дистанции неизбежно означала большой расход 305-миллиметровых снарядов и исключала из игры многочисленные 152-миллиметровые пушки с обеих сторон. Чухнин учёл и тот факт, что предыдущую ночь английские канониры провели в напряжении, в то время как их русские визави имели возможность немного отдохнуть перед боем. Перестреливаясь с «Варягом» и «Аскольдом», «Аргайл» и «Энтрим» с каждой минутой всё дальше и дальше отрывались от броненосцев и через три четверти часа удалились вперёд уже на пятьдесят кабельтовых. Сзади броненосную колонну Мура буквально подпёрли шесть сравнительно тихоходных вымпелов Каллагана; головной «Амфитрит» вступил в кильватер «Дункану». Бронепалубники сильно страдали от русских 203-миллиметровых снарядов. * * * Артдуэль на дистанции в шестьдесят пять – семьдесят кабельтовых, длившаяся три четверти часа, так и не выявила победителя. Русские снаряды ни разу не проникли во вражеские погреба и машинно-котельные отделения, британские также не смогли нанести смертельно опасных повреждений нашим линкорам. Перелом наступил на сорок шестой минуте боя, когда флотилии Коломейцева и Елисеева пошли в атаку. Атака минных флотилий не стала неожиданностью для «лайми» – её ждали с минуты на минуту. «Аграйл» и «Энтрим» оперативно отвернули влево, перенося огонь на эсминцы, три минуты спустя налево повернул «Албермарл», а следом за ним поворачивали и остальные броненосцы. Строй английской эскадры изогнулся, ломаясь. * * * Чухнин не стал повторять манёвр британцев, так как рисковал оказаться у тех на правой раковине со всеми вытекающими из этого последствиями. По сигналу с флагмана пятёрка русских линкоров неожиданно повернула влево «все вдруг» на восемь румбов, образовав строй фронта. Носовые башни линкоров не прекращали вести огонь, частично развернувшись на новые цели – в прицелы «Цесаревича» и «Бородино» попались «тонкошкурые» крейсера Каллагана. Сразу же после манёвра линейных сил отряд контр-адмирала Иессена развернулся «все вдруг» через левый борт на шестнадцать румбов, расходясь с британцами контркурсами. Через несколько минут броненосные крейсера совершили последовательный поворот на шесть румбов вправо – Иессен нацелился окончательно отсечь «Монтагю» от основных сил «лайми». Дождавшись, когда отряд Иессена исполнит задуманный манёвр, Чухнин приказал ещё раз повернуть влево «все вдруг» на восемь румбов, после чего последовательно довернуть вправо на три румба. В результате под огнём русских линкоров оказались «Дункан» и бронепалубные крейсера контр-адмирала Каллагана. Окутанный дымом пожаров «Дункан» вскоре повернул следом за систершипами – на корме броненосца творился сущий ад, – а потерявший первую дымовую трубу «Амфитрит» неожиданно повалился на правый борт. Ломая строй, бронепалубники стали спешно отворачивать, выходя из боя. После гибели флагмана Каллагана пришёл черёд «Европы»: попадание 305-миллиметрового снаряда «Цесаревича» вызвало детонацию погребов, и английский крейсер исчез в облаке дыма. Когда облако дыма немного снесло в сторону, сигнальщики «Богатыря» и «Олега» на мгновение увидели вертикально уходящий под воду форштевень «Европы». * * * Отсекая «Монтагю» от основных сил «лайми», отряд контр-адмирала Иессена попал под огонь указанного корабля. Получив попадание 305-миллиметровым снарядом, «Богатырь» резко сбросил скорость, в результате чего «Аргонот», «Дайадем», «Ниобе» и «Андромеда» смогли выйти из-под обстрела и в конечном итоге избежать гибели. Меткий выстрел «Монтагю» вынудил Карла Петровича Иессена всерьёз заняться своим обидчиком. Обрушив на броненосец град снарядов, удалось вывести из строя его носовую башню ГК, а через четверть часа удачно угодивший осколок заклинил и кормовую. За этот успех пришлось заплатить серьёзными повреждениями «Баяна», в который угодила пара 305-миллиметровых снарядов, и искорёженной дымовой трубой «Богатыря». Потопить «Монтагю» не удалось, так как главный броневой пояс корабля выдержал шквальный обстрел из 203-миллиметровых и 152-миллиметровых орудий. Отряд Иессена потерял драгоценное время. * * * Сосредоточенный огонь трёх линкоров вызвал пожар и сильный взрыв в кормовой башне «Дункана» – детонации погребов, к сожалению, не произошло, – а затем и вовсе лишил этот броненосец хода. Русские, словно того и ждали, быстро переключились на «Корнуоллис», «Рассел» и «Эксмут». Британцы, занятые отражением массированной торпедной атаки, отвечали шестидюймовками левого борта; сделав четыре выстрела, кормовая башня «Корнуоллиса» умолкла, заклиненная прямым попаданием. Отбиваясь от флотилий Елисеева и Коломейцева, «лайми» потопили «Ловкий», «Молодецкий» и «Деятельный». Были повреждены «Могучий», «Достойный», «Точный» и «Твёрдый»; эти корабли больше не принимали участия в сражении. Ни одному из русских эсминцев не удалось выйти на дистанцию пуска торпед, поэтому все уцелевшие вымпелы отошли к северу, где соединились с «Варягом», «Аскольдом», «Боярином» и «Алмазом». Минут через десять заполошной стрельбы беглым огнём изо всех калибров вице-адмиралу Муру показалось, что торпедная атака врага будет отбита без потерь со стороны «просвещённых мореплавателей». Однако уже через пару минут лёг на борт «Амфитрит», затем взорвалась «Европа», стал отставать и в итоге потерял ход «Дункан», заполыхал пожарами «Корнуоллис» – русские линкоры вышли на левую раковину. Оставшиеся в строю броненосцы спешно развернули башни, начав отвечать врагу главным калибром. Именно в этот момент Артур Мур понял, что сражение, по сути, проиграно: стрелять по кораблям Чухнина мешало облако дыма на месте гибели «Европы», перекрывшее всю видимость на левой раковине, а удиравшие бронепалубные крейсера, в свою очередь, не давали накрыть залпами отряд Иессена. Самое же главное – чёртовы бронепалубники не позволяли поворотом влево сделать русским линкорам «crossing the Т», поставив врага под продольный огонь! Единственное, что ещё можно было предпринять – бросить в атаку четвёрку эсминцев, что Мур и сделал. * * * Видя, что четвёрка английских крейсеров мешает собственным же броненосцам обрезать курс его отряду, Григорий Павлович Чухнин выжал из этого момента максимум: не обращая внимания на стрельбу «Дункана» и «Корнуоллиса», приказал сосредоточить огонь на «Расселе». Далее произошло то, что давно должно было произойти – 305-миллиметровый бронебойный снаряд пробил барбет кормовой башни, воспламенив пороховые заряды, огонь проник в погреба, и броненосец с грохотом исчез в огромнейшем облаке дыма. «Корнуоллис» повернул вправо, обходя место гибели «Рассела», и исчез в дыму, словно его и не было. Следующей мишенью пятёрки русских линкоров стал «Эксмут». По нему, к сожалению, не могли стрелять кормовые башни большинства мателотов – не хватило угла поворота, – поэтому вновь досталось «Дункану». Облако дыма, наконец, сползло в сторону, позволив канонирам разглядеть в своих прицелах отряд Чухнина. Флагман Мура открыл огонь и быстро добился попаданий в боевую рубку и носовую возвышенную башню «Цесаревича», шедшего головным. Осколки 305-миллиметрового снаряда проникли в боевую рубку, убив и ранив практически весь командный состав корабля, повредив приборы и оборудование. Броненосец потерял управление и покатился вправо. Следом за ним повернул было «Бородино», но практически сразу же лёг на прежний курс – командующий не отдавал приказа менять курс. Потерявший управление «Цесаревич» совершил циркуляцию, очень не вовремя перекрыв директрису, и где-то через четверть часа пристроился флагману в кильватер. Став головным, «Бородино» был поражён тремя 305-миллиметровыми снарядами «Эксмута» и «Албермарла», а затем подвергся торпедной атаке: четыре эсминца полным ходом неслись навстречу, словно вознамерились таранить русский корабль. Линкору пришлось круто отвернуть влево и задействовать 75- и 152-миллиметровые пушки. Следом повернули «Князь Суворов», «Александр III» и «Орёл». Результатом вынужденного манёвра стало то, что основные силы противоборствующих сторон оказались на расходящихся курсах на расстоянии семидесяти пяти кабельтовых друг от друга. Таким образом, линкоры Чухнина уже не могли настичь уходившие полным ходом «Эксмут», «Албермарл», а также «Корнуоллис», который спасся благодаря вовремя подоспевшим «Энтриму» и «Аргайлу», отогнавшим «Аскольд», «Варяг» и пятёрку эсминцев. Отчаянная атака британских эсминцев захлебнулась – «Уэлланд» и «Джед» получили тяжёлые повреждения и позднее были добиты «Боярином» и «Алмазом». Давший было ход «Дункан» стал жертвой массированной торпедной атаки эсминцев 1-й флотилии; после пары торпедных попаданий у короля одним кораблём стало меньше. «Монтагю» героически отбивался до последнего, пока, поражённый тремя торпедами, не ушёл на дно под флагом Святого Георгия. Сопровождавшие броненосец «Кеннет» и «Итчен» ускользнули, так как командующий приказал поберечь уголь и не гоняться за подранками по всему океану. Одержав победу, 2-я эскадра до полудня крейсировала в районе боя, спасая уцелевших, как своих, так и английских матросов и офицеров, а Чухнин, Писаревский и Иессен решали, что же им делать дальше. Первым делом адмиралы подсчитали оставшиеся в их распоряжении силы и ресурсы. Вторая эскадра лишилась «Новика» и трёх эсминцев, линкоры израсходовали пятьдесят-шестьдесят процентов снарядов ГК, крейсера – двадцать пять – сорок процентов. Самое же главное – запасов угля на эсминцах не хватало, чтобы своим ходом добраться до родных берегов. Поэтому вырисовывался один-единственный вариант действий – заход в Циндао, бункеровка, передача в немецкий госпиталь тяжелораненых, по возможности исправление кое-каких повреждений. Дальнейшие планы озвучил контр-адмирал Иессеи, высказавшийся за то, чтобы наведаться с ответным визитом в Гонконг. В Циндао пришли поздно ночью. Сразу же по приходе немцы огорошили союзников новостью – Япония объявила войну России! Это означало, что посещение флотом Гонконга откладывается на неопределённый срок, а в Дальний придётся прорываться с боями… Вопрос только: зачем это делать? Главная база Тихоокеанского флота, исполняющий обязанности командира которой был начальник бригады подплава каперанг Щенснович, обязательно сумеет постоять за себя, чего не скажешь о силах береговой обороны в многочисленных портах Страны восходящего солнца. – Господа, в сложившейся ситуации наилучшим решением будет активная наступательная стратегия, – заявил Григорий Павлович Чухнин и в следующие полчаса посвятил обоих контр-адмиралов в свои замыслы. Писаревскому и Иессену план понравился, после чего с задумкой ознакомили командиров линкоров и крейсеров 1-го ранга. Все указанные офицеры поддержали идею командующего эскадрой. На эскадре начался аврал: раненых перевезли в военно-морской госпиталь Циндао, на корабли в спешном порядке грузили уголь, механики и артиллеристы исправляли то, что было возможно отремонтировать в походных условиях. В результате сутки спустя в море смогли выйти все вымпелы, в том числе и те, которые предполагалось оставить в германском порту. За полчаса до ухода 2-й эскадры пришла телеграмма из штаба Тихоокеанского флота: Беклемишев информировал Чухнина о появлении у берегов Квантуна японской эскадры. Самураи объявились с первыми лучами восходящего солнца, через несколько часов после объявления ими войны. Вместе с японцами подошли и четыре британских броненосных крейсера, хорошо знакомые русским морякам по предыдущим визитам. Врага практически одновременно заметили на наблюдательных постах на острове Гуанлудао и мысе Риф, в Дальнем и Порт-Артуре незамедлительно сыграли боевую тревогу На береговых батареях в темпе заряжали и наводили орудия, офицеры-артиллеристы напряжённо вглядывались в далёкие силуэты, дальномерщики каждые пять минут докладывали расстояние до целей – самураев ждал горячий приём. Противник открыл огонь издалека, с семидесяти кабельтовых, выпустив пару десятков снарядов по Дагушаню и острову Санчандао. Судя по тому, как ложились эти снаряды, японцы имели достаточно точное представление о позициях береговых батарей. Последние выжидали, не торопясь начинать артдуэль, и вместо «бога войны» ответный ход сделали подводные лодки. Следуя вдоль берега, вражеская эскадра последовательно пересекала два района патрулирования субмарин и столь же последовательно потеряла два корабля – крейсера «Гуд Хоуп» и «Читосе». Причём оба крейсера являлись флагманскими кораблями отрядов контр-адмиралов Фоукса и Девы. Победы записали на свой счёт капитаны 2-го ранга Плотто и князь Трубецкой – командиры «Налима» и «Окуня», одновременно являвшиеся командирами двух дивизионов бригады. Столь скромные успехи тихоокеанских подводников по сравнению с их балтийскими и черноморскими коллегами были вызваны наличием у противника дюжины эсминцев, которые сорвали все последующие атаки русских подлодок. Четыре субмарины просто не сумели приблизиться к 1-му боевому отряду на дистанцию пуска торпед, а после снятия экипажей «Читосе» и «Гуд Хоупа» вице-адмирал Того оперативно увёл англо-японскую эскадру подальше от берега. Во второй половине дня Того Хэйхатиро ответил на оплеуху из-под воды высадкой морского десанта на островах архипелага Блонд. Десантники взяли в плен личный состав русских наблюдательных постов, который, согласно инструкции, не оказал противнику вооружённого сопротивления. Впрочем, всю документацию и телеграфные аппараты наблюдатели уничтожили, оставив самураев с носом. Ещё до высадки десантов на острова Блонда четыре японских эсминца появились в водах, омывающих архипелаг Эллиота, ведя разведку. Во второй половине дня, когда пара эсминцев сунулась было в пролив Тунгус, противника обстреляли из нескольких замаскированных 107-миллиметровых пушек. Учитывая ТТХ и возраст этих орудий, ни о какой точности стрельбы не могло быть и речи, но врага они всё-таки отогнали. В телеграмме Беклемишева, разумеется, все вышеуказанные подробности не приводились, зато сообщалась фраза, обозначавшая проведение операции против Вейхайвея. Согласно предвоенному плану, при наличии в тексте данной фразы следовало вскрыть пакет с координатами точки встречи в открытом море, далее – следовать инструкциям. Во время подготовки к выходу в море выяснилось, что из-за полученных повреждений «Богатырь», «Баян» и «Варяг» в ближайшее время смогут выжать из своих машин узлов восемнадцать-девятнадцать максимум, а шесть эсминцев в лучшем случае сумеют набрать ход двадцать три узла. Это вынудило вице-адмирала Чухнина перетасовать силы своей эскадры, передав «Алмаз», «Боярин» и все девять исправных эсминцев под начало Иессена, поднявшего флаг на «Олеге». На «Варяг» перешёл Писаревский, после чего тройка покалеченных крейсеров выдвинулась в авангард. Шесть хромоногих эсминцев заняли позицию в арьергарде. Отойдя от Циндао на двадцать миль, Чухнин приказал Иессену послать в указанную в телеграмме точку встречи «Алмаз» и «Боярин», что контр-адмирал в точности и исполнил. Потянулись длительные часы ожидания. Идя экономичным десятиузловым ходом, эскадре требовалось примерно двое суток, чтобы достичь берегов Японии. За эти двое суток в море могли встретиться как суда нейтральных стран, так и корабли противника. Поэтому сигнальщики до боли в глазах всматривались в каждое пятнышко на горизонте, а эскадра пару раз изменила курс, чтобы избежать визуальных контактов. К сожалению, извергаемый из дымовых труб дым сильно демаскировал русские корабли. Спустя шесть с половиной часов после выхода из Циндао «Алмаз» вышел на связь, передав, что крейсера визуально наблюдают «Амур» и «Енисей», за которыми гонятся три британских эсминца. Поправка: четыре эсминца – один плетётся вдали. Пока вице-адмирал размышлял, глядя на карту, «Алмаз» сообщил, что англичане развернулись и поспешно удирают на север: вероятно, приняли крейсера за авангард 2-й эскадры. Никто, собственно, не сомневался, что англо-японская агентура в германской колонии уже сообщила кому следует об уходе русских, и в Вейхайвее сейчас царит тревожное ожидание. Григорий Павлович сразу же отказался от мысли присоединить минзаги к своей эскадре по причине малой дальности плавания полным ходом указанных кораблей. Взвесив все за и против, Чухнин принял следующее решение: «Алмазу» и «Боярину» отконвоировать «Амур» и «Енисей» до Циндао, после чего идти полным ходом к острову Квельпарт. Далее связаться с эскадрой по радио, если же установить связь не получится, то уходить в Дальний либо действовать по обстановке. Между тем в Вейхайвее царило не просто тревожное ожидание, а близкое к паническому. Причиной того являлась телеграмма из Шанхая, куда добрались остатки разбитой эскадры Артура Мура, в которой перечислялись потери Восточного флота и сообщались сроки, когда британские корабли обретут утраченную боеготовность. Для этого требовались недели ремонтно-восстановительных работ, которые можно было провести лишь в Гонконге. Таким образом, вся тяжесть войны с Россией на Дальневосточном ТВД нежданно-негаданно свалилась на плечи японцев.