князь Волконский ПОСЛАНИЕ КОРОЛЮ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ И ИРЛАНДИИ. 17 (30) мая 1917 года Дорогой Джорджи! Благодарю тебя за твое письмо. Рассмотрев всесторонне предложенные тобой возможности для компромисса, направленного на восстановления порядка во Франции, хотел бы сообщить тебе мои встречные предложения. 1. Правительство господина Бриана уходит в отставку в полном составе. 2. Национальное собрание Франции принимает декларацию, в которой выражает сожаление и осуждение всех действий официального Парижа и его военного командования, направленных против интересов России и против российских подданных, включая солдат Русского экспедиционного корпуса во Франции. 3. Создается совместная следственная комиссия с участием российских представителей, призванная расследовать события, приведшие к Реймсскому инциденту и прочим действиям официального Парижа, направленным против России как ближайшего союзника в условиях войны. 4. Все положения и ограничения, указанные в выдвинутом России правительством Рибо ультиматуме, отменяются, равно как и все связанные с этим решения и документы. 5. Национальное собрание Франции поручает формировать общенациональное правительство народного доверия генералу Петену. 6. Правительство генерала Петена принимает, а Национальное собрание Франции ратифицирует пакет договоров между Россией и Францией, тексты которых согласованы между Москвой и Верховным Военным Комитетом Франции, включая вопросы и условия компенсации потерь, ущерба и прочих убытков, понесенных Российской империей и моими добрыми подданными в результате враждебных действий президента Пуанкаре, правительства Рибо, правительства Бриана, а также вопросы гарантий по кредитам и прочим. 7. До восстановления порядка в государстве и дисциплины в войсках, французская армия подчиняется Объединенному союзному командованию, куда помимо военных из России и Великобритании будут входить и генералы из Италии, как ближайшего соседа и союзника Антанты на юге Европы. Тем более что без участия итальянских сил восстановление законности и порядка в Окситании и Бургундии представляется трудновыполнимым. 8. Вопросы дальнейшего политического устройства Франции откладываются на более позднее время, дабы не сеять раздор между парламентом и генералом Петеном. Мне представляется подобный компромисс не только реальным, но и максимально взвешенным. Прими и проч. Твой кузен Майкл Марфино, 17 (30) мая 1917 года МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 17 (30) мая 1917 года – Раз, два, три, четыре… Камень, булькнув в последний раз, скрылся в глубине пруда. – Папа, а теперь ты. Ну, пожалуйста! Я тебя научу! Усмехнувшись, я поднял подвернувшийся камень с земли и нарочито неудачно отправил камешек в пруд. Бульк! – Эх… Делано кряхчу, а Георгий радостно прыгает вокруг меня. – Давай научу! Давай научу! Меня в лагере мальчишки научили! Давай покажу, как надо! – Ну, давай, учи. Последующие четверть часа мы занимаемся «обучением», сын бегает по берегу и собирает для меня «снаряды», рассказывает, как их нужно запускать, по каким критериям отбирать и прочую науку, связанную с таким сложным вопросом, как добиться наибольшего числа скользящих всплесков одним камнем за один раз. Я старательно «учусь», задаю вопросы, пробую, радуюсь, когда получается, огорчаюсь, когда выходит плохо, а у самого в голове то и дело крутятся строчки депеш, писем, официальной переписки и секретных докладов. Эти дни были очень горячими на дипломатическом фронте, и мы пытались выторговать себе наилучшие условия в игре вокруг Франции с тем, чтобы и не обрушить Западный фронт, вынуждая немцев держать там побольше дивизий, но вместе с тем и не допустить полного восстановления Франции и ее влияния. Не стоило забывать о том, что с нами говорят и готовы нам в чем-то идти на уступки только до того момента, пока не перестанут в нас остро нуждаться. А это так или иначе, рано или поздно произойдет. Поэтому и приходилось «ковать железо», пока было горячо, интригуя, торгуясь, завышая требования, создавая задел для будущих уступок. Британцам мы были сейчас очень нужны, поскольку генерал Петен с каждым днем обретал все большие силу и влияние, а анонсированный «парадный марш на Париж» в исполнении войск и союзников Верховного Военного Комитета, если он состоится без участия английских войск, может породить неприятные последствия, включая такие, как официальная реставрация монархии без их участия. Нет, насколько мне известно, в Лондоне принципиально не против второй Реставрации, по примеру той, первой, когда британские и русские войска при поддержке союзников разбили Наполеона Бонапарта и на трон был возведен Людовик XVIII. Но парадокс в том, что, во-первых, в войне на стороне Антанты участвовал именно «официальный Париж» парламента, находящийся теперь в Руане, во-вторых, возможный фактический распад государства на несколько враждующих частей однозначно выводил Францию из войны и обрушивал Западный фронт, в-третьих, все лояльные Республике силы сейчас формировались именно вокруг парламента и фактически находились в зоне ответственности британских войск, в-четвертых, влияние и вес Петена усиливались с каждым днем, и поддержка прибывающего в Орлеан контингента Русского экспедиционного корпуса значительно усиливала его позиции. В общем, признать Петена и кинуть при этом парламент они не могли, мириться с распадом Франции не хотели, участвовать в войне в Европе без французской армии было невозможно, ну и так далее. А тут еще Коммуна в Париже с ее выходками. К тому же сами войска, находящиеся непосредственно в окопах, стремительно теряли боеспособность и снимались с фронта целыми батальонами. И, как представлялось, удержать фронт от окончательного падения могло только восстановление единого авторитетного командования всей французской армией. Поэтому так активничала британская дипломатия, потому к этому делу подключилась «артиллерия главного калибра» в лице моего царственного собрата Георга V, потому сейчас в Орлеане офицеры британской разведки пытаются убедить Петена и возможного нового монарха Жана Орлеанского герцога де Гиза в том, что эти коварные русские хотят воспользоваться ситуацией и возвести на престол своего генерала принца Луи Наполеона Бонапарта, отодвинув Бурбонов от французского трона и фактически узурпировав власть. Не желал оставаться в стороне и еще один мой царственный собрат король Италии Виктор Эммануил III, неровно дышащий к возможной перспективе воспользоваться ситуацией и каким-то образом вернуть во владения Савойского дома собственно сам Савой с Ниццей, а там, глядишь, и Корсика может стать объектом притязаний Италии к какой-нибудь Окситанской Социалистической Республике, с ними-то у Рима нет военного союза, верно? Вот и разрывался Витек между страхом, что Германия раздавит Францию и совместно с австрияками возьмется за Италию, и между страстным желанием получить свои «исконно итальянские земли обратно». Опять же, Албания, которую в Риме считали законной территорией Итальянского королевства. Да и прочие хотелки… Да еще все более явным становился конфликт между Берлином и Веной, поскольку Германия крайне нервно реагировала на любые попытки сепаратного мира со стороны главного союзника, а активизация австро-венгерских эмиссаров в этом направлении не была видна только слепому. Было совершенно очевидно, что Австро-Венгрия в нынешнем виде держится из последних сил, и потому в Вене решительно возражали против начала наступления германских войск на Париж, логично полагая, что сразу же после этого в войну вступят США и положение, без того нерадостное, станет для Вены совершенно отчаянным. В общем, все хотели всё, но фактически никто ничего не мог. Все замерло в шатком равновесии. – Молодец! Девять раз! Молодец, папа! – Спасибо, сынок. Ты способный учитель! Мальчик счастливо заулыбался, отчаянно гордясь собой. Ах, малыш, если бы в жизни все проблемы можно было решать, просто бросив камешек в воду… МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 18 (31) мая 1917 года – Итак, революционный комиссар по иностранным делам? И как вам ваш новоявленный коллега, а, Сергей Николаевич? Свербеев склонил голову. – Признаться, государь, во время прошлой высочайшей аудиенции я не поверил в напор и хватку господина Ульянова. Но, как видно, я ошибался. После аудиенции я затребовал в своем ведомстве, в разведке и в Отдельном корпусе жандармов справки об этом господине. Просто удивительно, как человек с таким острым словом и такой решительностью мог столько лет сидеть без явного движения в Швейцарии. – Да, Сергей Николаевич, этот человек умеет ждать, но самое главное то, что он умеет не терять времени на пустые разговоры, когда момент наступил. То, что мои министры со мной соглашаются, совершенно не означает, что они со мной согласны. Да, покивают, да, произнесут высокопарные верноподданнические слова, но в глубине души… В сущности, кто им Ленин? Один из десятков и сотен политических эмигрантов, которые зарабатывают себе на чашку кофе с круассаном, пописывая всякие статейки и пасквили на Россию? Мало ли было таких клоунов-грантоедов в мою эпоху? Но тут-то я точно знал, чего ожидать от данного человека. Потому и накачивал главу МИДа первостатейно. – Господин Ульянов давно готовился к подобному развитию событий, прогнозируя европейскую, а за ней и мировую революцию по итогам или в самом конце Великой войны. Да, он немного ошибся со сроками, но февральские события в России были тем звонком, который наверняка указал ему, что время вот-вот наступит. То, что у нас это все закончилось лишь сменой монарха на престоле, не могло его слишком смутить, ведь на Россию в этом вопросе он и не рассчитывал, изначально полагая, что революция случится в более развитых странах – в Германии, Франции или в Швейцарии. И то, что при этом сама Швейцария не участвовала в Великой войне, особой роли не играло, поскольку общественные настроения там достаточно радикализированы, а сама Конфедерация очень серьезно зависит от импорта продовольствия, что немедля дало толчок для начала забастовок и прочих выступлений после перекрытия швейцарской границы. Так что господин Ульянов был готов, и вопрос стоял лишь в том, где именно он начнет свою игру. И ему удалось меня удивить, поскольку, признаюсь, я ставил на Швейцарию с возможной последующей конфедерацией с какой-нибудь социалистической Бургундией. Впрочем, мы заболтались. Так что там наш подопечный? Министр иностранных дел, по своему обыкновению, раскрыл папку и сообщил: – По имеющейся у нас информации, господин Ульянов, заняв пост революционного комиссара иностранных дел в так называемом «правительстве народной обороны», развернул кипучую деятельность, формируя вокруг себя группу радикально настроенных элементов. Главные тезисы его выступлений можно свести к двум посылам: «никакого соглашательства» и «нет места колебаниям». Настаивает на немедленных и решительных действиях. – И каковыми могут быть эти действия, на ваш взгляд? Свербеев аккуратно закрыл папку и убрал ее в левую руку. – В случае с господином Ульяновым, государь, я бы готовился к чему угодно и ничему бы не удивлялся. Усмехаюсь. – Что ж, мне нравится ваш сегодняшний настрой в этом деле. И все же, Сергей Николаевич, я хотел бы услышать ваши соображения на сей счет. Глава МИДа помолчал с полминуты. Я терпеливо ждал. Наконец министр сухо сообщил: – Вся беда таких вот революционных движений в том, что у них там множество групп и еще больше вождей, и каждая готова буквально загрызть своих коллег-конкурентов, обвиняя их в чем угодно. Такова ситуация в Париже, Бургундии и по всей Окситании. Ситуация тем временем выходит из-под контроля – их соратники слабеют и дезорганизуются, а их противники крепнут с каждым днем. Исходя из этого могу предположить, что господин Ульянов, со свойственной ему решительностью, вполне может попробовать перехватить лидерство в Париже, а впоследствии – и во всей Франции. Конечно, тот факт, что он русский, а не француз, значительно усложняет ему задачу, поскольку хоть они там и провозглашают всяческий интернационал, но этот фактор все так же важен. В той же России господину Ульянову было бы куда легче творить революцию. – И я первый, кто не даст ему такой возможности. Свербеев склонил голову: – Как и все мы – верноподданные вашего императорского величества. Однако против господина Ульянова еще и тот фактор, что времени у него практически не осталось. У него на все про все от силы неделя. Посему захватить лидерство в условиях бурлящего Парижа он вряд ли успеет… В дверь постучали, и появился мой адъютант полковник Качалов. – Ваше императорское величество! Срочное донесение от имперского комиссара зауряд-полковника Мостовского. Та-а-ак. Снова события ускоряются, печенкой чувствую! – Давайте, полковник!