Иной раз, глядя на окружающих, я ловил себя на вопросе: это они винтики в моем механизме власти или это я винтик в их государственной машине? Поди знай. Верно и то, и другое. – Так что с Иерусалимом? – Барон Врангель ведет переговоры о сдаче с местным гарнизоном, напирая на нежелание проливать кровь в Святом городе, но демонстрируя решимость это сделать в случае отказа. – Они в курсе резни у Вифлеема? Палицын кивнул. – Так точно, государь. Но немецкий майор Вюрт фон Вюртенау отказывается от сдачи. Впрочем, барон Врангель надеется, что османы сдадутся и без его команды. Над Иерусалимом наши самолеты разбрасывают листовки соответствующего содержания. – Это недопустимая задержка! Фронт против англичан практически снят, и противник продвигается на север, а за ними маршем идут британцы. Не мне вам говорить, что это все значит для нас. – Да, государь. – Ну так поторопите Врангеля! Что силы специальных операций? – Генерал Слащев непосредственно координирует операцию. – Плохо координирует! Очень плохо! Так ему и передайте!!! Москва. Кремль. Дом империи. 27 августа (9 сентября) 1917 года – Мы рады видеть вас в Кремле, госпожа Мостовская. – Благодарю вас, ваше императорское величество. Ольга склонила голову, приветствуя императрицу. А я смотрел на одетую в траур женщину и думал о своем. Парадокс истории – я имею возможность видеть свою прабабку молодой 28-летней женщиной, не имеющей ни малейшего понятия о том, что перед ней не просто император Всероссийский, а ее прямой, пусть и довольно далекий потомок. Я смотрел на статную русоволосую даму и пытался понять, что же испытывал мой прадед к Ольге Кирилловне? Скоротечную любовь, вспыхнувшую пожаром, но и погасшую довольно быстро, стоило царственному братцу и не менее царственной мама наехать на него? Или же чувства были более глубокими и прадед, даже женившись на Наталье Вульферт, все еще в тайне души любил Ольгу? Но ведь там еще были и другие женщины. Та же Коссиковская, к примеру. Не знаю. Оставив мне память, он не оставил мне своих чувств. Но лично я не испытывал к этой давней пассии прадеда никаких эмоций, не говоря уж о любви. Для меня эта женщина была абсолютно чужим человеком, хотя я и помнил немало пикантных подробностей той связи. Однако же у нее был сын, в жилах которого текла кровь императора (моя) и который был, на секундочку, моим дедом. И как я должен был поступить в этом случае? Не говоря уж о всяких рассуждениях о причинно-следственной связи. Может, я сейчас каким-то решением исключу из истории самого себя? Или уже не исключу? Поди знай! Беру слово: – Госпожа Мостовская, примите наши соболезнования по поводу смерти вашего мужа, полковника Мостовского. Он погиб на поле брани как герой, и благодарное Отечество этого не забудет. Ольга, следуя дворцовому протоколу, сделала книксен. – Благодарю вас, ваше императорское величество! Киваю. – О вас хлопотал граф Мостовский. – Я чрезвычайно ему благодарна за живейшее участие в судьбе моей семьи, государь. Беру со стола папку с гербом. – Госпожа Мостовская, по внимательном рассмотрении обстоятельства гибели вашего мужа и с опорой на решение Особой военно-титулярной комиссии, полковнику Мостовскому пожалован титул барона Российской империи, о чем будет сделана соответствующая запись в 5-й части Дворянской книги Московской губернии. Примите, баронесса, высочайшую грамоту на право наследования титула. Ольга ошалело посмотрела на меня широко распахнутыми голубыми глазами, потом, опомнившись, сделала книксен и, склонив голову, приняла у меня гербовую папку. Я же продолжил: – Примите также и пожалованный посмертно полковнику Мостовскому орден Святого Архистратига Михаила IV степени. Приняв от меня коробку с орденом, прабабка спросила нерешительно: – Нижайше благодарю, ваше императорское величество, но дозволено ли мне будет обратиться с просьбой? – Слушаю вас, баронесса. – Могу ли ходатайствовать о высочайшей милости, чтобы моего сына приняли в Звездный лицей? – Да, баронесса, мы рассмотрели этот вопрос, и барон Мостовский уже зачислен в состав учеников этого лицея в один класс с графом Брасовым. Ольга бросила на меня быстрый взгляд. Я кивнул. – Пусть будут рядом. Думаю, что они подружатся. Тут Ольга Кирилловна осторожно покосилась на Машу, а та, перехватив этот взгляд, холодно проговорила: – Да, баронесса, я знаю. У нас с государем нет тайн друг от друга, в том числе и тайн личных. Но прошлое осталось в прошлом, не так ли? Ошеломленная баронесса сделала книксен и склонила голову. – Да, моя государыня. – Мальчик знает об этом? – Нет, моя государыня. – И вы ему не скажете? – Нет, моя государыня. Императрица удовлетворенно кивнула. – На том и порешим. Что ж, легко быть великодушной, когда ты царица и прочих земель императрица. Впрочем, тут я категорически не прав, поскольку она легко может испортить всю оставшуюся жизнь кому угодно, включая меня самого, не то что бывшей любовнице мужа. Так что это воистину царская милость, учитывая обстоятельства. Маша продолжила властно: – Итак, юный Михаил записан в один класс с Георгием. Надеюсь, они поладят. Имеете ли вы еще просьбы, баронесса? Я отметил, что Маша принципиально не назвала мальчика ни по титулу, ни по фамилии. Как, впрочем, и Георгия. Ольга кивнула: – Да, моя государыня. – Говорите. Баронесса обратилась ко мне: – Ваше императорское величество, могу ли я просить о милости быть зачисленной в авиацию, в состав одного из женских экипажей бомбардировщиков «Илья Муромец»? Страстно хочу бомбить германцев. Ну, что тут сказать. Это действительно вариант. В моей истории прабабка умерла от испанки в 1918 году, здесь же, может, все пойдет иначе. Да и пока лучше держать Ольгу Кирилловну подальше от Маши, нечего мозолить глаза императрице, которая в любой момент может сменить милость на гнев. – Хорошо, я прикажу вас включить в личный состав 5-го женского императрицы Марии дальнебомбардировочного полка «Ангелы Богородицы» и присваиваю вам звание зауряд-прапорщика. – Нижайше благодарю вас, ваше императорское величество! – Что-то еще? Ольга, после короткой паузы, ответила: – Только одна просьба, ваше величество. Если со мной на войне что-то случится, то не оставьте Мишу без внимания. Киваю. – Да, конечно. А Маша ставит точку в аудиенции: – Воюйте спокойно, баронесса. Мальчик будет под присмотром. Я вам обещаю.