Я никогда не забуду, пока живу, эту ужасно возвышенную, внушающую благоговейный трепет сцену; тот могучий, дикий звук, когда тысячи копыт, поднимая за собой в испепеленное небо плотное облако пыли, несутся лавой навстречу врагу. Я не видел уже, что творится впереди, старался прорваться через этот песочный туман, но его вдруг разорвал другой дикий металлический вой. Топот и крики «Аллах» смешались с этим новым рокотом в оглушающий шторм. Я выскочил из песочной волны и увидел перед собой растушую красную гору человеческих и конских тел. Я ещё не успел понять случившегося, но эта неведомая разрушительная сила вырвала из-под меня коня и на всём скаку ударила о землю. Дальнейшего боя я не помню. Москва. Кремль. Дом империи. 26 августа (8 сентября) 1917 года Свечи, торт, узкий семейный круг – что может быть лучше после тяжелого трудового дня, полного забот и переживаний? И пусть свечи не в торте, а в подсвечниках, пусть за столом всего трое, разве это может помешать добропорядочной семье отпраздновать сразу двойные именины? И пусть именины – это не день рождения, но все же иной раз так хочется праздника! Причем не того официоза, которыми сыт по горло даже Георгий, а сугубо внутрисемейное торжество. Сын болтал без умолку, рассказывая нам с Машей всякого рода веселые истории из жизни пионерского лагеря в Марфино и подготовительных курсов Звездного лицея, о своих закадычных друзьях и об их совместных проделках. А компания у него там, надо сказать, подобралась знатная: Вася Романов (князь крови императорской Василий Александрович), Коля Спицын, Ваня Иванов и Степа Силантьев. Чудная компания, что ни говори. Для меня так и осталось загадкой, каким это образом сын императора и член императорской фамилии сошлись с сыном кадрового офицера штабс-капитана Спицына, заводского рабочего Иванова, забритого в армию в мобилизацию и погибшего в Галиции, а также с сыном крестьянина Московской губернии Силантьева, погибшего на Кавказе. Собственно, только это и объединяло всех в Звездном лицее – гибель кого-то из родителей на войне или на службе Отечеству. Объединяло всех, кроме Георгия. Впрочем, формально я ничего не нарушил в уставе Лицея, ведь графиня Брасова погибла, так сказать, на боевом посту, от рук террористов-революционеров. Но это формальности, сами понимаете. Так вот, сын покойного Сандро и моей сестры Ксении, сын офицера, сын рабочего и сын крестьянина вдруг оказались закадычными друзьями моего Георгия. И если с первым было как-то понятно, все ж таки он был с Георгием из одного круга, то вот Коля, Ваня и Степа меня просто удивляли – они настолько органично вписались в великосветскую пацанскую тусовку, что у меня не было ни слов, ни комментариев. Хотя следует признать, что в Звездном лицее знатность фамилии являлась, скорее, фактором отягощающим, ввиду того, что от них и требовали намного больше (надо соответствовать!), и били их куда чаще, поскольку в основном в лицее учились далеко не только дворяне. Ну, тут ничего не попишешь, на том лицей и строился – плавильный котел всех слоев и сословий, из которого формировалась новая имперская элита. Пускай формируют свои команды, отстаивая друг друга. А кто вдруг не хотел отдавать свое чадо в Звездный лицей, мог попробовать поступить в более приличное место. В Пажеский корпус, например. Или в Смольный институт благородных девиц. Но, насколько я знал, морды били везде и всем, вне зависимости от «элитности» и половой принадлежности. В общем, великолепная шестерка куролесила все лето и явно не собиралась останавливаться. Георгий, кстати, тоже не раз огребал по лицу (и не только!). Самого сына царя, понятно, бить никто не решался, но поскольку он никогда не оставался в стороне от разборок, то нередко огребал за компанию, когда в горячке драки уже не смотрят, кого и куда бьют. – И вот как мне тебя везти в Константинополь, с таким-то фонарем? Георгий гордо повернулся ко мне тем глазом, под которым красовался красивейший фингал. – Ха! Ты не видел тех, с кем мы дрались! Киваю. – Ага. А друзья твои тоже такие же красивые? Сын с торжеством ответил: – Так никто ж не прятался за спинами! Но мы их погнали! Усмехаюсь. – Ну, прямо д’Артаньян и три мушкетера, право! – Практически! Тут уж я хохочу в голос. Где он только слов таких понабрался! Да, это не за высокими стенами Кремля скучать, в лицее настоящая жизнь для пацана. Впрочем, там и девчонок предостаточно, благо учились они совместно, что было определенным новшеством для этого времени. Маша, улыбаясь, слушает наш разговор. Позади тяжелый день, а завтра будет ничуть не легче. Но сегодня мы все вместе, и сегодня у нас праздник. Наконец, Георгий выдохся и решил устроить себе пятиминутку пирога с вишней. Я уточняю: – Так что, поедешь с нами в Константинополь? Мальчик оживленно кивает, активно жуя. Потом, судорожно проглотив, спешно спрашивает: – А мушкетеров моих можно взять? – Гм… Ну, вряд ли руководство лицея будет в восторге, но, так и быть, можешь взять своих друзей. Думаю, пару недель отсутствия вам простят. Но ты же понимаешь, что все будут вам завидовать и оттого драк будет куда больше? Я же не стану задействовать ИСБ для охраны вашей ватаги в лицее! Георгий воинственно подбоченился: – Мы им всем покажем! – Ага. Только давайте без членовредительства. Мне только сломанных рук и ног не хватало. Сын активно кивает и впихивает в рот новый кусок пирога. Ну, и где этикет? Совсем расслабился в своем пионерском лагере! Однако сильно надолго его не хватило. Рассказав новости и похваставшись фингалом, слопав пирог и получив подарок на именины, Георгий тут же заерзал и начал отпрашиваться к друзьям, которых он также (с моего дозволения) притащил в Кремль. – Ну, иди, иди. Заждались тебя там уже. Евстафий принесет вам пирог и прочие сладости. – Спасибо, пап! Пока, пап! Пока, Маш! Маша засмеялась и подмигнула мальчику: – Вы там не слишком сладостей объедайтесь! Но тот уже скрылся за дверью. Поднимаю бокал с апельсиновым соком. – За тебя, радость моя! С именинами тебя! С днем ангела! – Спасибо, любимый. Маша чокается со мной стаканом с отваром шиповника. Пригубив, отставляет его в сторону и просит: – Спой что-нибудь. Ты так давно не пел для меня. – Прости, солнце мое. Обещаю исправиться! Беру гитару и начинаю негромко петь, глядя в грустные глаза жены. Гори, гори, моя звезда. Звезда любви приветная. Ты у меня одна заветная, Другой не будет никогда. Жена моя, благословенная, Звезда любви, волшебных дней. Ты будешь вечно неизменная, В душе так любящей моей. Сойдет ли ночь на землю ясная, Так много звезд, нужна одна. В моем пути в жизнь так прекрасную, Ты – путеводная звезда. Твоих лучей небесной силой, Вся жизнь моя озарена. И будешь ты всегда любимой, Гори, сияй, моя звезда! Москва. Кремль. Дом империи. 27 августа (9 сентября) 1917 года Новый день, новые совещания. Как скучна и однообразна жизнь правителя Государства Российского! Скучные официальные лица, строгие официальные бумаги. Сплошной официоз и скука. Фронты, войны, сражения. Перевозки, поставки, снабжение. Протоколы, письма и донесения. Сотни и тысячи дел, рапортов и прошений. И всем что-то от тебя надо, нужны решения, дозволения, одобрения и прочие повеления.