Симмон кивнул: – И Вилем тоже придет. Ну, если не случится землетрясения или кровавого ливня. Я посмотрел на заходящее солнце. – Мне пора, – сказал я, вставая. – Повторение – мать учения. Сим помахал мне вслед, я зашел в столовку и задержался там ровно настолько, чтобы закинуть в себя бобы и прожевать полоску жилистого серого мяса. Хлеб я забрал с собой, отчего соседи по столу посмотрели на меня странно. Я сходил к себе и достал лютню из сундука в ногах койки. Потом, памятуя о слухах, о которых говорил Симмон, забрался на крышу главного здания одним из наиболее сложных путей: вскарабкался по водосточным трубам в глухом тупике. Мне не хотелось привлекать излишнее внимание к своим ночным занятиям. К тому времени как я дошел до замкнутого дворика с яблоней, сделалось совсем темно. Света в окнах не было. Я посмотрел вниз с карниза, но не увидел ничего, кроме теней. – Аури! – окликнул я. – Ты там? – Ты опоздал! – ответили снизу, слегка обиженно. – Извини, – сказал я. – Полезешь сегодня наверх? Внизу помолчали. – Нет. Спускайся сам. – Сегодня луны почти нет, – сказал я самым что ни на есть ободряющим тоном. – Ты точно не хочешь наверх? В живой изгороди внизу зашуршало, и Аури взбежала по яблоне, точно белка. Она обежала крышу по карнизу и остановилась в нескольких десятках футов от меня. Насколько я мог судить, Аури была всего на несколько лет старше меня и уж точно никак не старше двадцати. Одевалась она в лохмотья, руки и ноги у нее оставались голыми, и она была почти на фут ниже меня. Она выглядела очень худенькой. Отчасти из-за того, что у нее кость была тонкая, но дело не только в этом. Щеки у нее были впалые, и голые руки – тонкие, как тростиночки. Ее длинные волосы были такие легкие, что парили у нее за спиной, точно облако. Мне потребовалось немало времени, чтобы выманить ее из убежища. Я давно подозревал, что во дворе кто-то подслушивает, как я играю, однако миновало почти два оборота, прежде чем мне удалось ее увидеть хотя бы мельком. Обнаружив, что она такая истощенная, я принялся оставлять ей еду, какую мог вынести из столовки. И все равно, миновал еще целый оборот, прежде чем она присоединилась ко мне на крыше, когда я играл на лютне. Последние несколько дней она даже разговаривала со мной. Я ожидал, что она окажется замкнутой и подозрительной, – ничего подобного. Это было лучезарное, восторженное существо. Несмотря на то что, глядя на нее, я поневоле вспоминал себя в Тарбеане, на самом деле между нами было очень мало общего. Аури была чрезвычайно опрятна и полна радости. Она не любила открытого неба, яркого света и людей. Я подозревал, что это какая-нибудь студентка, которая тронулась умом и спряталась под землю прежде, чем ее успели запереть в Гавани. Разузнать о ней мне удалось не так уж много: она по-прежнему держалась робко и пугливо. Когда я спросил, как ее зовут, она удрала под землю и несколько дней не показывалась. Так что я придумал ей имя сам: Аури. Хотя в глубине души я называл ее своей маленькой лунной феей. Аури подбежала на несколько шагов ближе, остановилась, выждала, снова бросилась вперед. Она повторила это несколько раз, пока, наконец, не оказалась напротив меня. Когда она остановилась, ее волосы ореолом повисли в воздухе вокруг нее. Обе руки она держала перед собой, у самого подбородка. Она дотронулась до моего рукава, потом отдернула руку. – А что ты мне принес? – возбужденно спросила она. Я улыбнулся. – А ты мне? – шутливо поинтересовался я. Она улыбнулась и вытянула руку. В лунном свете что-то блеснуло. – Ключик! – гордо сообщила она и сунула его мне. Я взял ключ. Он оказался приятно-увесистым. – Хороший ключик, – похвалил я. – А от чего он? – От луны, – с серьезным видом ответила Аури. – Полезная вещь, наверное, – сказал я, осматривая ключ. – Вот и я так подумала, – сказала она. – Если в луне вдруг окажется дверка, ты сможешь ее открыть! – Она уселась на крышу, скрестив ноги, и улыбнулась, глядя на меня снизу вверх. – Не то чтобы я одобряла подобное безрассудство… Я присел на корточки и открыл футляр с лютней. – А я тебе хлебушка принес. – Я протянул ей маленький каравай черного ячменного хлеба, завернутый в тряпицу. – И бутылку воды. – Это тоже хорошо, – вежливо похвалила она. Бутылка казалась огромной в ее руках. – А что там, в воде? – спросила она, откупорив пробку и заглянув внутрь. – Цветы, – ответил я. – И тот кусочек луны, что нынче не на небе. Я его тоже туда положил. Она подняла глаза. – Про луну я первая сказала! – заметила она слегка укоризненно. – Ну, тогда просто цветы. И блеск со стрекозиной спинки. Я хотел кусочек луны, но блеск голубой стрекозы – самое похожее, что я сумел раздобыть. Она запрокинула бутылку и отхлебнула. – Как здорово! – сказала она, откидывая за спину несколько прядей волос, что парили у нее перед лицом. Аури расстелила тряпицу и принялась кушать. Она отламывала хлеб маленькими кусочками и аккуратно их пережевывала, каким-то образом ухитряясь делать это изящно и аристократично. – А я люблю белый хлеб, – мимоходом заметила она между двумя кусочками. – Я тоже, – ответил я, усаживаясь. – Когда мне удается его раздобыть. Она кивнула и окинула взглядом звездное ночное небо и узкий серпик луны. – Еще я люблю, когда тучи. Но так тоже ничего. Уютно. Как в Подсветье. – Подсветье? – переспросил я. Она редко бывала такой разговорчивой. – Ну, я в Подсветье живу, – пояснила Аури. – Оно тут везде. – А тебе нравится там, внизу? Глаза у Аури вспыхнули. – Господи Боже, да! Там чудесно! Смотрела бы да смотрела! Она обернулась и посмотрела на меня. – А у меня новости! – игриво сообщила она. – Да? И какие? – спросил я. Она откусила еще кусочек, прожевала и сообщила: – Вчера ночью я лазала наружу. – Лукавая улыбка. – На самый верх! – В самом деле? – переспросил я, не давая себе труда скрывать свое изумление. – И как тебе там, понравилось? – Там было здорово! Я ходила, все смотрела, – сказала она, явно довольная собой. – Я видела Элодина! – Магистра Элодина? – уточнил я. Она кивнула. – Он тоже был на самом верху? Она снова кивнула, не переставая жевать. – А он тебя видел? Она снова расплылась в улыбке, сделавшись похожей больше на восьмилетнюю девочку, чем на восемнадцатилетнюю девушку. – Меня никто не видит! А потом, он был занят, он ветер слушал. – Она приложила ладони к губам горсточкой и издала протяжное уханье. – Вчера ветер был хороший для слушанья, – доверительно добавила она. Пока я пытался сообразить, что она имела в виду, Аури доела хлеб и восторженно захлопала в ладоши. – Ну все! Играй! – жадно потребовала она. – Играй! Играй! Я, улыбаясь, достал лютню из футляра. Более восторженной публики, чем Аури, нельзя было и желать. Глава 54 Место, где гореть