– Не люблю пауков! – сказал ученик кузнеца. Он так и держался в пятнадцати футах от стола. – Накройте его! – Это не паук, – возразил Джейк. – У него глаз нет. – И рта тоже, – заметил Картер. – Как же оно жрет-то? – И что оно жрет? – угрюмо спросил Шеп. Трактирщик по-прежнему с любопытством разглядывал тварь. Он подался ближе, протянул руку. Все подались подальше от стола. – Ты поосторожней! – сказал Картер. – У него лапы острые, как ножи. – Скорее как бритвы, – сказал Коут. Его длинные пальцы коснулись черного, без отметин тела. – Оно гладкое и твердое, как глиняный горшок. – Не трогайте вы его, а? – сказал ученик кузнеца. Трактирщик осторожно, опасливо взялся за гладкую, длинную лапу и попытался сломать ее двумя руками. Как палку. – Не-ет, это тебе не горшок! – поправился он. Он положил лапу поперек ребра столешницы и навалился на нее всем весом. Лапа переломилась с громким треском. – Как камень, скорее. Он посмотрел на Картера: – Откуда на нем столько трещин? Трактирщик указал на мелкие трещинки, которыми была усеяна глянцевитая черная поверхность тела. – На него Нелли упала, – сказал Картер. – Эта тварь спрыгнула с дерева и попыталась взобраться на нее, всю ее изрезала своими лапами. Шустрая такая… Я даже и не понял, что происходит… Картер наконец-то рухнул на стул, заботливо подставленный Грэмом. – Нелли запуталась в своей упряжи и упала, сломала твари несколько лап. И тогда тварь накинулась на меня, вспрыгнула и поползла по мне… Картер обнял себя за плечи поверх окровавленной рубахи. Его передернуло. – Я сумел ее с себя стряхнуть, стал топтать ногами изо всех сил. А потом она снова на меня накинулась… Картер осекся. Лицо у него посерело. Трактирщик кивнул про себя, продолжая ощупывать тварь. – Крови нет. Внутренних органов нет. Внутри сплошная серая масса. Он потыкал ее пальцем: – Как гриб. – Ох, Тейлу милосердный, да оставьте же вы ее! – взмолился ученик кузнеца. – Пауки иногда и дохлые дергаются! – Да что вы мелете! – уничтожающе бросил Коб. – Пауков размером с порося не бывает! А то вы не знаете, что это такое! Он огляделся, посмотрел в глаза каждому из присутствующих: – Это же демон! Они посмотрели на потрескавшуюся тварь. – Да иди ты! – возразил Джейк, больше по привычке. – Это же не какой-нибудь… – он сделал неопределенный жест. – Не может же это быть… Все понимали, о чем он думает. Разумеется, демоны существуют. Но демоны – это же как ангелы Тейлу. Как герои и короли. Они существуют только в легендах. Где-то там, не тут. Таборлин Великий призвал огонь и молнию и сокрушил демонов. Тейлу поверг их руками своими, и демоны с воем бежали в безымянную бездну. Чтобы твой друг детства затоптал демона ногами на дороге в Бейдн-Брит – такого просто не бывает. Чушь какая-то! Коут взъерошил свои рыжие волосы и нарушил молчание. – Ну, есть способ узнать наверняка, – сказал он и полез в карман. – Железо или огонь. Он достал увесистый кожаный кошелек. – И еще имя Господне, – заметил Грэм. – Трех вещей страшатся демоны: холодного железа, чистого огня и святого имени Божия. Трактирщик поджал губы: не то чтобы нахмурился, но почти. – Ну да, конечно, – сказал он, опорожнил кошелек на стол и принялся копаться в монетах: увесистых серебряных талантах и узких серебряных битах, медных йотах, ломаных полупенни и железных драбах. – Шима ни у кого не найдется? – Да возьми драб, – сказал Джейк. – Там железо хорошее. – А мне нужно плохое, – возразил трактирщик. – В драбе угля многовато. Это не железо, это почти сталь. – Он дело говорит, – сказал ученик кузнеца. – Только это не уголь. Для стали используется кокс. Кокс и известь. Трактирщик уважительно кивнул мальчику: – Тебе лучше знать, молодой человек. В конце концов, это же твое ремесло. Его длинные пальцы наконец нащупали и достали из кучи монеток шим. – Вот он! – И что с ним делать? – спросил Джейк. – Ну, – неуверенным тоном сказал Коб, – железо убивает демонов, но этот-то уже и так дохлый. Может, ничего и не будет… – Ну, есть только один способ это выяснить. Трактирщик по очереди посмотрел в глаза каждому из них, словно определял им цену. Потом решительно повернулся к столу. Все подались еще дальше. Коут прижал железный шим к черному боку твари. Послышался отрывистый резкий хлопок, будто сосновое полено треснуло в печи. Все вздрогнули, потом успокоились, видя, что черная тварь осталась неподвижной. Коб и прочие обменялись робкими улыбками, точно мальчишки, наслушавшиеся страшных историй. Но их улыбки тут же сделались кислыми: комната наполнилась сладковатым, резким запахом гниющих цветов и паленого волоса. Трактирщик щелкнул шимом о стол. – Ну, – сказал он, отряхивая руки о фартук, – полагаю, вопрос решен. И что теперь делать? Несколько часов спустя трактирщик стоял в дверях «Путеводного камня» и смотрел в темноту, давая отдых глазам. Свет из окон трактира проложил тропинку поперек проселочной дороги к дверям кузницы напротив. Дорога была не особо широкая, и ездили по ней мало. Она как будто никуда не вела – бывает такое с дорогами. Трактирщик вдохнул полной грудью осенний воздух и беспокойно огляделся по сторонам, как будто ждал, что что-то вот-вот случится. Трактирщик называл себя Коутом. Он очень тщательно выбрал это имя, когда приехал сюда жить. Он взял себе новое имя по ряду обычных причин, и еще по нескольким необычным причинам – не в последнюю очередь потому, что имена были для него очень важны. Подняв глаза, он увидел тысячу звезд, мерцающих на темном бархате безлунной ночи. Он знал их все, знал их истории и имена. Звезды были ему знакомы и близки, как свои пять пальцев. Коут опустил взгляд, вздохнул, сам того не заметив, и вернулся в дом. Он запер дверь, закрыл ставнями широкие окна трактира, словно затем, чтоб отстраниться от звезд с их россыпью имен. Методично подмел пол, не пропустив ни единого угла. Помыл столы, помыл стойку, деловито и терпеливо. После часа работы вода в ведерке осталась такой чистой, что и знатная дама не побрезговала бы ручки помыть. Наконец, он затащил за стойку табурет и принялся протирать великое множество бутылок, выстроившихся позади двух громадных бочек. Эту работу он выполнял далеко не так деловито и проворно, как прочие, и вскоре сделалось очевидно, что протирал он бутылки лишь затем, чтобы лишний раз подержать их в руках. Он даже принялся что-то мурлыкать себе под нос, сам того не замечая – иначе бы непременно умолк. Его длинные изящные руки переставляли бутылку за бутылкой, и от привычных движений усталое, нахмуренное лицо немного разгладилось. Трактирщик вдруг сделался моложе. Теперь ему нельзя было дать и тридцати. Да какое там – тридцати! Молод он был для трактирщика. Слишком молод – для человека, у которого осталось на лице еще немало усталых морщин. Коут поднялся наверх и отворил дверь. Комната его имела суровый, почти аскетический вид. В центре – камин черного камня, пара стульев и небольшой письменный стол. Кроме этого из мебели там стояла узкая кровать, и в ногах у нее – большой черный сундук. На стенах ничего не висело, ковра на дощатом полу тоже не было. За дверью послышались шаги, и в комнату вошел молодой человек с миской рагу. От рагу валил пар и пахло перцем. Молодой человек был черноволосый, обаятельный, улыбчивый, с хитрющими глазами. – Ты уже с месяц не засиживался так поздно! – сказал он, протянув Коуту миску. – Должно быть, сегодня рассказывали хорошие истории, а, Реши? «Реши» было еще одно из имен трактирщика – считай, прозвище. Когда трактирщик его услышал, краешек губ у него приподнялся в насмешливой ухмылке, и он опустился в глубокое кресло у камина. – Ну, Баст, и что же ты узнал за сегодняшний день? – За сегодняшний день, учитель, я узнал, отчего у великих любовников зрение лучше, чем у великих ученых. – И отчего же, Баст? – спросил Коут. В его голосе послышался намек на улыбку. Баст затворил дверь, вернулся и сел во второе кресло, развернув его лицом к наставнику и к огню. Двигался он на удивление изящно и грациозно – будто не ходит, а танцует. – Понимаешь, Реши, все мудрые книги хранятся под крышей, где темно. А хорошенькие девушки гуляют на солнышке, и их куда удобнее изучать без вреда для зрения! Коут кивнул: – Однако исключительно умный ученик может выйти с книгой на солнце и изучать ее там, не рискуя причинить вред своему драгоценному зрению.