Только теперь, много лет спустя, я, наконец, понимаю, как старательно Бен готовил меня к тому, что ждало меня в университете. Он делал это весьма тонко. Один или два раза в день, в ходе обычных занятий, Бен давал мне небольшое ментальное упражнение, которое я должен был выполнить прежде, чем мы пойдем дальше. Он заставлял меня играть в тирани без доски, отслеживая продвижение фишек в уме. Или, например, останавливался посреди разговора и заставлял меня повторить все, сказанное за последние несколько минут, слово в слово. Это был куда более высокий уровень, чем простое запоминание, в котором я упражнялся для сцены. Мой разум приучался работать в различных направлениях, рос и креп. Я испытывал то же самое, что чувствует тело после того, как целый день колешь дрова, или плаваешь, или занимаешься любовью. Ты испытываешь усталость, истому и ощущаешь себя чуть ли не богом. Вот примерно это самое я и чувствовал, не считая того, что это не тело, а разум мой уставал и расширялся, млел в истоме и набирал силу. Я буквально чувствовал, как мой ум мало-помалу пробуждается. И чем дальше, тем больше я набирал скорость, словно вода, размывающая песчаную плотину. Не знаю, известно ли вам, что такое геометрическая прогрессия, но это лучший способ описать то, что происходило. И все это время Бен давал мне ментальные упражнения – я подозревал, что он придумывает их нарочно, из чистой вредности. Глава 10 Алар и несколько камешков Бен показал мне грязный булыжник размером чуть побольше его кулака: – Что будет, если я выпущу его из руки? Я поразмыслил. Простые вопросы, задаваемые на уроках, редко оказывались простыми. Но наконец я дал очевидный ответ: – Вероятно, он упадет. Бен приподнял бровь. Последние несколько месяцев я отнимал у него слишком много времени, и потому он никак не успевал в очередной раз сжечь себе брови. – Вероятно? Ты, мальчик, говоришь как софист. А что, раньше он не всегда падал? Я показал ему язык. – А ты не пытайся меня подтолкнуть к неверному выводу! Это ложный довод, ты ж меня сам этому учил. Он ухмыльнулся: – Молодец! Ну а справедливо ли будет сказать, что ты веришь, что он упадет? – В целом справедливо. – Так вот, я хочу, чтобы ты поверил, что, когда я его отпущу, он взлетит. Он улыбался все шире. Я напрягся. Это было похоже на ментальную гимнастику. Некоторое время спустя я кивнул: – Поверил. – Хорошо поверил? – Ну… не очень, – сознался я. – А мне надо, чтобы ты поверил, что этот камень улетит. Поверь в это такой верой, которая способна двигать горами и сотрясать деревья! Он помолчал и, похоже, выбрал другой подход. – Ты в Бога веришь? – В Тейлу-то? Ну, вроде да… – Этого недостаточно. А в родителей своих ты веришь? Я слегка улыбнулся: – Иногда. Прямо сейчас-то я их не вижу! Он фыркнул и снял с крюка хлыст, которым обычно погонял Альфу и Бету, когда те начинали лениться: – Ну, э-лир, а в эту-то штуку ты веришь? Он называл меня «э-лиром», только когда считал, что я нарочно упрямствую. Он сунул хлыст мне под нос. В глазах у него вспыхнул нехороший огонек. Я решил не искушать судьбу. – Верю! – Хорошо! Он звонко щелкнул хлыстом по борту фургона. Альфа развернула одно ухо на звук: явно не могла понять, ей это адресовано или нет. – Вот такая-то вера мне и нужна. Это называется «алар» – вера, какой ты веришь в бич. Так вот, когда я отпущу этот камень, он возьмет и улетит прочь, как птичка. Он помахал хлыстом у меня перед носом: – И смотри мне, никакой дурацкой философии, а не то пожалеешь, что ввязался в эти игры! Я кивнул. Я опустошил свой разум с помощью одного из приемов, которым уже успел научиться, и сосредоточился на том, чтобы поверить. Я так старался, что весь вспотел. Минут, наверное, через десять я снова кивнул. Он отпустил камень. Камень упал. У меня начинала болеть голова. Он подобрал камень. – Ты веришь, что он взлетел? – Нет! – буркнул я, потирая виски. – Правильно. Он не взлетел. Никогда не пытайся себя одурачить, заставляя видеть то, чего не существует. Грань тут чрезвычайно тонкая, однако симпатия – искусство не для слабых духом. Он снова поднял камень. – Веришь, что он взлетит? – Так не взлетел же! – Не важно. Попробуй еще раз. Он потряс камнем: – Алар есть краеугольный камень симпатии. Если ты собираешься навязывать миру свою волю, ты обязан контролировать то, во что ты веришь! Я пробовал еще и еще. Это было самое трудное, что я когда-либо делал. У меня ушел на это почти целый день. И вот наконец Бен смог уронить камень, а я сумел сохранить твердую веру в то, что камень не упадет, невзирая на то что все свидетельствовало об обратном. Я услышал глухой стук камня и посмотрел на Бена. – Получилось! – невозмутимо сообщил я, изрядно довольный собой. Он взглянул на меня краем глаза, как будто не вполне мне поверил, но признаваться в этом не хотел. Рассеянно потыкал в камень ногтем, потом пожал плечами и поднял его снова. – А теперь мне нужно, чтобы ты поверил, что камень упадет и не упадет, когда я его отпущу! Он ухмыльнулся. В тот вечер спать я лег поздно. У меня шла носом кровь, и я самодовольно улыбался. Я свободно верил в две противоположные вещи одновременно и позволил их диссонансу убаюкать меня. Быть способным думать две несопоставимых мысли одновременно, помимо того, что было на удивление продуктивно, оказалось похожим на то, чтобы петь в одиночку на два голоса. Это сделалось моей излюбленной забавой. Через пару дней практики я научился петь трио. Вскоре я овладел ментальным эквивалентом карточных фокусов и жонглирования ножами. Было и много иных уроков, хотя не настолько основополагающих, как обучение алару. Бен научил меня «каменному сердцу» – ментальному упражнению, которое позволяет отвлечься от своих эмоций и предрассудков и свободно размышлять обо всем, о чем пожелаешь. Бен сказал, что человек, по-настоящему овладевший «каменным сердцем», способен не пролить ни слезинки на похоронах родной сестры. Еще он научил меня игре, которая называется «поиски камня». Смысл игры в том, чтобы одна часть твоего разума спрятала воображаемый камень в воображаемой комнате. А потом надо заставить вторую, отдельную часть своего разума этот камень искать. С практической точки зрения эта игра учит ценному контролю над своим разумом. Если ты способен играть в поиски камня по-настоящему, значит, у тебя стальной алар, как раз такой, какой необходим для симпатии.