Словно тысяча булавок одновременно вонзается мне под лопатки. Трясущейся рукой я вытаскиваю пистолет. Крокодил смотрит на меня с пола моей чёртовой прихожей. – Капитан, – говорит он с дьявольской ухмылкой, несмотря на то, что выглядит так, будто стоит одной ногой в могиле. Его горло замотано рваной белой тканью, почти полностью побуревшей от крови. Вся грудь у него в крови, кровь стекает по рукам до кончиков пальцев. – Какого хера ты здесь делаешь? Он смеётся, но смех переходит в кашель, и Крокодил с трудом встаёт на колени, тщетно пытаясь отдышаться. Я бросаю взгляд на Сми. Оба её пистолета направлены на него. Она не склонна хвататься за оружие по любому поводу, но я знаю, что она без колебаний нажмёт на спуск. – Забавно, что вы задаёте этот вопрос, – говорит Крокодил и снова оседает на пол, закатывая глаза от боли. Я пинаю его. Он ложится ровно. – Что. Ты. Здесь. Делаешь? – Вы поверите… если я… скажу… что соскучился? Я награждаю его мощным пинком в пах. Подавившись воздухом, он сворачивается в позу эмбриона и смеётся, задыхается, кашляет и смеётся. – Ладно, – хрипит он спустя несколько долгих минут. – Больше некуда… было… пойти. – У тебя наверняка есть корабль… – Питер Пэн и его Дарлинг… только что перебили половину королевской семьи Ремальди. – Он снова укладывается на спину и моргает, глядя на потолок, на люстру из кованого железа. – Пытались убить и меня. Но Хольт точно решит, что я ему вру. Тут его настигает новый приступ кашля, и он теряет сознание. – Что ты об этом думаешь? – спрашиваю я Сми. Она снимает со взвода свои парные пистолеты и убирает в кобуры. – Пристрели его. Я перевожу пистолет, целясь ему в голову. Он так близко. Целую вечность я мечтал об этой минуте. Он паук, которого я потерял из виду, тварь, ускользнувшая сквозь щель. Я ждал момента, когда он выскочит обратно, чтобы я мог раздавить его каблуком сапога. Он уже практически мёртв. Но если я прямо сейчас пущу ему пулю между глаз, он никогда не узнает, кто его победил. Убить того, кто уже повержен? Дурные манеры как они есть. – Джез? – зовёт Сми. Я едва слышу её голос за громким стуком своего сердца. Живая рука дрожит, обрубок вспыхивает фантомной болью. Я вскидываю крюк, гляжу, как он блестит на свету. Гнев возвращается. Гнев на то, что сделал Крокодил – что он не имел права у меня отбирать. Я не могу убить его сейчас. Я не позволю ему так легко отделаться. – Подними его. – Я возвращаю пистолет на бедро. Сми глядит на меня очень красноречиво. – Он может нам понадобиться, – объясняю я. – Сомневаюсь в этом. – Я знаю, что делаю! Я не дилетант, Сми. – Тогда перестань так себя вести, – хмурится она. – Хорошо. Я подниму его сам. Я подхожу к голове лежащего Крокодила и смотрю на него сверху вниз. В груди теснится какое-то странное чувство. Такое же чувство я испытываю, когда вижу землю с носа своего корабля. Радостное возбуждение. Несомненно, от возможности его убить. Я подхватываю его под руки и тащу спиной вперёд, оставляя на полу кровавый след. Сми, следуя за мной, наблюдает, как я борюсь с его тяжестью. Все его руки, от плеча до запястья, – сплошные мышцы. Под татуировками проступает вязь синих вен. Я представляю, как должен выглядеть его обнажëнный торс, и тут же сожалею об этой мысли. Его обнажëнный торс с моим кинжалом под рёбрами. Так-то лучше. Я тащу его в свободную комнату в конце коридора и пинком открываю дверь. Обстановка скромная: задвинутая в угол узкая кровать, письменный стол и комод. Когда я строил этот дом, я предусмотрел несколько гостевых комнат, хотя не то чтобы планировал приглашать гостей. В комнате пахнет затхлостью, в слабом лунном свете клубится пыль. Сми позволяет мне ещё немного повозиться с Крокодилом, прежде чем наконец хватает его за ноги и помогает мне водрузить его на кровать. Матрас прогибается, пружины скрипят. Крокодил в моём доме, на моей постели. Я сглатываю подступившую к горлу желчь, и у меня начинает дёргаться глаз. – И что теперь? – спрашивает Сми. – Не знаю, – признаюсь я. – Мы серьёзно собираемся с ним возиться? Зачем он пришёл сюда? Почему именно ко мне? Это опять какая-то игра? Прийти ко мне на порог, притворившись раненым, чтобы потом ускользнуть в тень и устроить мне засаду, когда я меньше всего этого ожидаю? Крокодил безжалостен, но он не стесняется прямо проявлять жестокость. Нет, думаю, если бы он хотел меня убить, то сделал бы это в открытую. – Проверь, насколько сильно он ранен, – велю я Сми. – И если его раны не смертельны?.. Я облизываю губы: во рту пересохло. – То нам надо оставить его в живых. Сми упирает руку в бедро и склоняет голову набок, наблюдая за мной с таким глубоким недоверием, которое может пройти даром только ей одной. – Мне всё это не нравится, Джез. Я отклоняюсь назад и с громким вздохом опираюсь на стену. – Честно признаюсь, Сми: мне тоже.