Эмма обернулась. – Ты никогда прежде не называла меня «сэром». – Он в упор посмотрел на Эмму. – Не стоит и начинать. – О… Ладно. Извините. Мистер Вега чуть дольше задержал на ней взгляд, пристально разглядывая ее. Эмма изо всех сил старалась сохранять невозмутимое выражение лица. Наконец он повернулся и тихо спустился вниз по лестнице. Эмма прислонилась к стене и закрыла глаза, чувствуя, как шуршит бумага в кармане. Горячо. Может быть, даже слишком горячо, подумала я. 13 С любовью, С Через час Эмма неподвижно сидела рядом с Лорел в «фольксвагене». Может, Лорел и бросила ее в школе, но о том, чтобы оставить сестру у Мадлен, не могло быть и речи. По дороге она не произнесла ни слова и все время морщилась, словно от Эммы дурно пахло. Заметив на углу торговый центр с гипермаркетом Big Lots и множеством других магазинчиков, Эмма схватилась за руль и повернула машину на правую полосу. Лорел резко ударила по тормозам. – Какого черта? – Хочу, чтобы ты остановилась, – сказала Эмма, указывая на парковку. – Нам нужно поговорить. К ее удивлению, Лорел включила поворотник, заехала на стоянку и заглушила мотор. Но тут же вышла из машины и зашагала в сторону торгового центра, даже не обернувшись. Когда Эмма догнала ее, Лорел уже шмыгнула в «Обувной сарай». В магазине пахло кожей и освежителем воздуха. Ковбойские шляпы рядами лежали вдоль стен, в бесконечность тянулись полки, заставленные ковбойскими сапогами. Звучала музыка в стиле кантри – какой-то парень гнусавил про свой «форд пикап», а единственным покупателем оказался грузный парень с жевательным табаком во рту. Хозяйка, толстая тетка в жилетке с гарцующими лошадьми, грозно глянула на них из-за прилавка. При взгляде на нее не оставалось никаких сомнений, что она умеет обращаться с дробовиком. Лорел подошла к черной ковбойской рубашке с серебряными клепками на плечах. Эмма хихикнула. – Не думаю, что это твой стиль. Лорел вернула рубашку на вешалку и с наигранным интересом оглядела витрину с декоративными пряжками. Большинство из них были в форме бычьих рогов. – Я серьезно, твой бойкот в отношении меня затянулся, – сказала Эмма, следуя за ней по пятам. – А по мне – то, что надо, – ответила Лорел. Эмму обрадовало, что она хотя бы что-то сказала. – Послушай, я не знаю, зачем Тайер притащился ко мне, и… Лорел обернулась и уставилась на нее. – О, неужели? Действительно не знаешь? – Ее взгляд опустился ниже, на талию Эммы. Эмма втянула живот, чувствуя, как давят на кожу сложенные листки бумаги из комнаты Тайера. Лорел как будто знала, что прячет Эмма. – Я действительно не знаю, – сказала Эмма. – И не могу понять, почему ты так злишься, но я хочу услышать от тебя, что мне нужно сделать, чтобы мы помирились. И чтобы ты больше не держала на меня зла. Лорел прищурилась и отступила назад. – Теперь ты меня пугаешь. Саттон Мерсер никогда не раскаивается. Саттон Мерсер ни с кем не мирится. – Люди меняются. А иногда умирают, и их место занимают благородные близнецы, угрюмо подумала я. Из динамиков зазвучала новая песня в стиле кантри – на этот раз о любви к старым добрым США. Лорел рассеянно схватила пару розовых ковбойских сапог и тут же поставила их на место. Выражение ее лица как будто смягчилось. – Хорошо. Ты и правда можешь кое-что сделать, если хочешь со мной помириться. – Что именно? Лорел шагнула к ней. – Уговори отца снять обвинения против Тайера. Или скажи Квинлану, что ты сама пригласила Тайера. Тогда копам придется его отпустить. – Но я его не приглашала! – запротестовала Эмма. – И я не собираюсь действовать за спиной у отца и врать полиции. Лорел гневно выдохнула. – Как будто раньше тебя это останавливало! – Ну, я пытаюсь начать жить с чистого листа. Мне надоело, что родители сердятся на меня чуть ли не каждый день. – Да-да… – Лорел фыркнула. Эмма в отчаянии сжала кулаки, уставившись на ковер цвета табака. Звякнул дверной колокольчик, в магазин вошла несуразная высокая девушка в крестьянской юбке и футболке с надписью «ПОЭТИЧЕСКАЯ ДУЭЛЬ. КЛУБ КОНГРЕСС». Что-то дрогнуло в лице Лорел; очевидно, она тоже обратила внимание на футболку. – Послушай, – сказала Эмма, не спуская глаз с девушки, – если я такая стерва, злись на меня. Не втягивай в это Итана. Мы не должны портить ему выступление. Какое-то мгновение Лорел выглядела виноватой. Но потом ее лицо снова посуровело. – Извини, сестренка. Ничего не поделать. План уже запущен. – Еще не поздно все отменить, – не сдавалась Эмма. Лорел усмехнулась. – Чтобы Саттон Мерсер отменила розыгрыш? Это на тебя не похоже. – Она прислонилась к стойке, где висели какие-то плащи из мешковины. – Но я готова заключить сделку. Ты вытащишь Тайера из тюрьмы, а я остановлю розыгрыш. – Это несправедливо, – прошипела Эмма. – Тогда, увы, ничем не могу помочь. – Лорел изящно развернулась на каблуках. – Я так понимаю, тебя не очень волнует судьба твоего тайного бойфренда? Хотя чему тут удивляться? Ты ко всем своим тайным бойфрендам относишься, как к дерьму. – Бросив на Эмму многозначительный взгляд, она толкнула дверь и вышла на солнце. Дверь захлопнулась, и колокольчики забренчали, словно посмеиваясь над Эммой. Ближе к вечеру Эмма подъехала к знакомому дому в стиле ранчо неподалеку от Каньона Сабино. Ноги ныли от изнурительного велопробега – шутка ли, больше десяти километров, да еще в гору, – кожа была липкой от пота, хотя уже сгущались сумерки и воздух остыл. Но Эмме не оставалось ничего другого, кроме как сесть на велосипед и отправиться к Итану – не просить же Лорел подбросить ее на машине. Она должна была с ним увидеться. Дом Итана стоял напротив особняка Ниши Банерджи, куда Эмма забрела на вечеринку в первую же ночь, когда оказалась в роли Саттон. Дом Лэндри стоял на небольшом участке земли, огороженном белым заборчиком, нуждающимся в покраске. Воробьи сидели на тонких ветвях дуба на краю двора, заходящее солнце отбрасывало длинные тени на слегка заросший газон. Глиняные горшки с крошечными фиолетовыми цветами выстроились вдоль крыльца, а возле кресла-качалки с облупившейся желтой краской валялись газеты в голубых полиэтиленовых пакетах, скопившиеся дня за три. Хотя дом казался Эмме лучшим из всех, где она когда-либо жила, он все-таки проигрывал хоромам Мерсеров с пятью спальнями. Кто бы мог подумать, что она так быстро привыкнет к роскоши. Она громко постучала. В окне мелькнуло лицо Итана. Он удивленно улыбнулся Эмме, открывая дверь. – Извини, что без звонка, – сказала Эмма. Итан дернул плечом. – Круто. Родителей все равно нет дома. – Он отступил в сторону, пропуская Эмму. – Проходи. Она нащупала письма в кармане и последовала за ним по длинному коридору, оклеенному обоями в светло-розовый цветочек. На стенах висели картины, которые Эмме доводилось видеть только в похоронных конторах – акварели с розами и закатами. Странно, что тут не было ни одной фотографии Итана. В доме стоял какой-то странный запах – тяжелый и затхлый, что определенно не добавляло уюта. Итан провел Эмму в небольшую темную комнату. – Это моя комната, – сказал он, проводя рукой по волосам. – Это очевидно, – добавил он и как будто смутился. Эмма огляделась. С тех пор как они стали друзьями, она столько раз представляла себе, как выглядит комната Итана, и всегда видела ее захламленной картами звездного неба, частями телескопа, старыми наборами юного химика, потрепанными тетрадками и грудами поэтических сборников. Но в этой комнате царил безупречный порядок. На ковре виднелись следы пылесоса. Пара черных альпинистских перчаток лежала на тумбочке рядом с блокнотом в кожаной обложке, который Эмма заметила в руках у Итана в день их знакомства. На письменном столе стоял лишь старенький ноутбук – и больше там ничего не было, даже шариковой ручки. Кровать была заправлена так аккуратно, что могла бы пройти самую жесткую инспекцию гостиничного сервиса – на покрывале ни морщинки, подушки сложены в ряд. Эмма когда-то работала горничной в отеле «Холидей Инн», и менеджеры всегда ругали ее за то, что она плохо взбивает подушки. Эмма взглянула на Итана, не решаясь спросить, действительно ли это его комната. Уж очень скучно и безлико она выглядела. Но Итану и так было неловко, и ей не хотелось его обижать. Она села на кровать и полезла в карман за пачкой писем. – Я нашла это сегодня в комнате Тайера, – сказала она и разложила письма на покрывале. – Это письма Саттон. И значит, между ними были романтические отношения. Итан брал в руки каждое письмо и бегло просматривал. Эмма почувствовала вспышку вины, как будто предавала сестру, раскрывая ее секреты. Я понимала, почему Эмма показывает Итану письма, но меня это тоже задело. В конце концов, это были мои глубоко личные переживания. «Я никогда не думала, что могу так влюбиться, – прочитал Итан вслух и перешел к следующей странице. – Я хочу целовать тебя на футбольном стадионе Университета Аризоны, в кустах за домом моих родителей, на вершине горы Леммон…» – Он остановился и откашлялся. Эмма почувствовала, как щекам становится горячо.