Им нужен писатель Резун, И Африка (это святое), И Марс, и Луна, и Нептун! Лично за ним, Николаем Ивановичем, вышеупомянутой «гэбне» далеко «ползти» не придется. Он, если так можно выразиться, уже…. Так что ничего подобного он Сталину советовать не будет. И не из страха, а потому что сам не верит в успех авантюры с упреждающим ударом. А тогда что? Николай Иванович вздохнул и принялся за котлеты. Дело дошло до компота из сухофруктов, а по поводу завтрашнего разговора пока были только наметки и обрывки мыслей. Единственное, что Николай Иванович решил точно, так это послать подальше собственные интеллигентские комплексы. В смысле дурную интеллигентскую привычку уклоняться от ответственности. Скажу то, что считаю правильным и полезным, а там гори все, синим пламенем. Отвечу, не переломлюсь! После обеда снова заявился капитан госбезопасности Горелов, и продолжился разговор по поводу шпионских игрищ. Николай Иванович честно и скрупулезно постарался припомнить все, что читал или слышал по этому поводу: про специальный полк (впоследствии дивизию) «Бранденбург», про батальон «Нахтигаль», про то, как эти деятели первое время резвились в наших тылах. Про поставленное на поток изготовление качественных фальшивых документов и фальшивых рублей. Про приемы и методы работы вражеской агентуры в тылах действующей армии и на коммуникациях, про разведшколы и их контингент. Про создание СМЕРШ, как важного инструмента борьбы со всеми этими безобразиями. Заодно рассказал о деятельности нашей фронтовой разведки. О развертывании партизанского движения. О заброске с этой целью специально подготовленных групп, в том числе и для разведывательной деятельности. Про диверсии и «рельсовую войну» тоже не забыл. Капитан только успевал записывать с мрачным видом. Минут через сорок Николай Иванович прервался, дабы перевести дух и смочить пересохшее горло. Его собеседник тоже отложил карандаш и, начав разминать уставшие пальцы, спросил, явно не для протокола. — Все-таки трудно поверить, что такое количество людей согласилось сотрудничать с фашистами. Я понимаю эмигранты, с ними все ясно, но эти то…. Они же наши люди, Советской Властью воспитывались. Как они могли? Ну ладно, считали себя обиженными, но это вовсе не повод предавать свою страну и народ. Как же так? — Воспитание вещь хорошая, — заметил Николай Иванович, — но не на всех действует. Так что с теорией «Табула раса» классики явно погорячились. В смысле человек не «чистый лист», писать на него поверх генотипа приходится. Есть мнение, что генотип, по меньшей мере, наполовину определяет поведение человека. У вас тут двадцать лет от революции прошло, а у нас уже семьдесят лет Советская власть людей воспитывала…. А чем в итоге кончилось? — Получается, что все зря? — Капитан с болью в глазах посмотрел на Николая Ивановича. — Ну почему же сразу зря. Подавляющее большинство людей действительно можно воспитать…. Но всегда найдутся уроды, которые все испортят. Государство для того и существует, чтобы не дать им это сделать. Только сложная это задача, не всегда удается решить. — Это противоречит теории марксизма. — Действительно противоречит. Но если факты противоречат теории, надо править теорию. А факты говорят, что на часть людей ни воспитание, ни убеждение не действуют, или действуют слабо. На них как на животных действует только дрессировка… при помощи правоохранительных органов. А в особо тяжелых случаях эффективна только терапия посредством разового введения девяти граммов свинца внутрь. Поэтому удивляться нечему. В стране сейчас масса людей, чьи антиобщественные устремления сдерживаются исключительно страхом наказания. Большая война снимет эти ограничения, и они проявят свою истинную сущность. И постараются рассчитаться с согражданами из «идейных» так сказать побуждений. Или просто пограбить и понасиловать всласть. Хотя и обычных трусов хватает, многие шли на сотрудничество, с немцами просто спасая свою жизнь. С пленными германцы не церемонились, выжить в плену было весьма проблематично. Капитан вздохнул. — Не знаю, мне все это не нравится. Но давайте вернемся к делу. — Давайте, — не стал спорить Николай Иванович. — Я тут еще один эпизод вспомнил. Если не байка, конечно. По поводу фальшивых документов. Якобы немцы малость промахнулись с их аутентичностью. Скрепки на них поставили из нержавеющей проволоки. А на оригинальных наших документах, например солдатских книжках проволока была обычная, легко ржавеющая. — Красноармейских книжках, — поправил капитан. — Да, красноармейских, — поправился Николай Иванович. — Так вот, наша проволока оставляла на бумаге легко различаемые следы ржавчины, а немецкая нет. — Понятно, только что-то тут не вяжется. Насколько я знаю носить красноармейские книжки в зоне военных действий запрещено. — Серьезно? Вы не путаете? — Николай Иванович пришел в сугубое недоумение. — А какие тогда удостоверения личности имеются на руках у бойцов на фронте? — Да никаких, — пожал плечами капитан, — а зачем они им? Командиры своих людей знают. И с точки зрения секретности…. — Ну, вы даете! Срочно вводите! Желательно с фотографиями. Хрен с ней этой «секретностью». Как у вас контрразведка вообще работать будет, если вокруг слоняются толпы якобы военнослужащих безо всяких документов? Тем более в условиях полной неразберихи начала войны. Какое будет раздолье для вражеской агентуры. Теперь понятно, почему они так нагло и безнаказанно у нас резвились. Точно знаю, что книжки у бойцов были. Значит, пришлось их выдавать. — Вышестоящие органы решат, — веско заметил капитан. — Так что с этими ржавеющими скрепками? — Возможно, они и не в красноармейских книжках были. Их агенты вообще предпочитали удостоверения посолиднее, например сотрудников НКВД. Или книжки тоже были, но позднее. Хотя может это все же и байка, источник информации вспомнить не могу. — Ясно, возможно и байка, но на всякий случай надо иметь в виду. Пойдем дальше, я не совсем понял насчет…. Разговор затянулся до самого ужина и порядком вымотал Николая Ивановича. Когда капитан, наконец, захлопнул свою папку, он даже облегченно вздохнул. — На сегодня все? Я признаться подустал. — Со мной все, но вы обещали подумать, что завтра будете говорить товарищу Сталину. — Я помню: поем, немного передохну, соберусь с мыслями и все продумаю. — Вот и хорошо. Я вас сегодня больше тревожить не буду, как и договорились. Но и вы меня не подведите. Дело серьезное. Ночью Николай Иванович хорошо выспался. Давно так не удавалось из-за ожогов. Поэтому чувствовал себя бодренько. И настроение было хорошим. Появившийся сразу после завтрака капитан его не испортил. На вопрос готов ли он к разговору с товарищем Сталиным Николай Иванович ответил утвердительно. — Это хорошо, — обрадовался капитан. — Тогда у нас еще есть пара часов. Можно поговорить. О чем ни будь попроще. Вот тут товарищи интересуются, как обстояли дела с минным оружием. Какие типы мин оказались удачными у нас, какие использовал противник? Насколько все это оказалось эффективным? Насколько я понял, больше всего товарищей интересуют масштабы применения данного оружия. Важно знать, к чему именно готовить нашу промышленность. — Речь идет об армейских минах, или морские мины тоже интересуют? — Уточнил вопрос Николай Иванович. — О флотских делах мы позднее поговорим, пока не составлен соответствующий «вопросник». — Понятно. Что тут можно сказать. Мины в эту войну применялись, применялись в огромных количествах, применялись очень эффективно. Масштабы применения мин были настолько велики, что вообще не стоит загружать промышленность и транспорт этим делом. В реалиях войны на воюющие фронты поставлялась только взрывчатка, взрыватели, кое какая металлическая фурнитура. Сами же мины изготавливались в прифронтовых мастерских, в деревянных корпусах, по нескольким рекомендованным конструкциям. Схемы были упрощенные, но вполне эффективные. — Дерево же быстро гниет. Это не надежно. — Достаточно надежно, а иначе металла не напасешься. Его на войну много надо было. Тут взрывчатки бы хватило, она вечно находилась в дефиците. Часто приходилось использовать всякие эрзацы. Взрывателей тоже не хватало, их долго совершенствовали в направлении технологичности и уменьшения расхода дефицитных материалов. Слышал, что в качестве корпусов для них наладились использовать стреляные гильзы от трехлинейки. — Неужели все так плохо? — Почему плохо? Нормально! Это экономика большой войны на истощение. Немцы тоже изощрялись, как могли. В начале собирались исключительно наступать, мин заготовили немного, только для прикрытия флангов. Зато все честь по чести, солидно, в металлических корпусах. Но когда война затянулась, когда обороняться пришлось…. Из чего их только не делали. — То есть тоже деревянные? — И деревянные, и из всех прочих подручных материалов. Даже стеклянные мины делали. Надо же было загрузить чем-то полезным стекольные заводы. Да, обратите особое внимание на противотанковые мины. Мощность тех, что стоят у нас на вооружении совершенно недостаточная. Я уже говорил, что у немцев прекрасные ремонтные службы. Их танки надо подрывать надежно, с концами, чтобы только в переплавку. Закладывать солидные фугасы. — Вы сами говорили, что взрывчатки не хватало. Где ее столько взять? — Так не надо использовать в чистом виде дефицитный тротил. Можно закладывать всякие смесевые суррогаты. А что объем больше, так это не снаряды, не особо мешает. А еще можно использовать разную взрывоопасную гадость, которая завалялась в наших арсеналах со времен царя гороха. Тот же мелинит, например. Или старые снаряды, которые уже никуда не приспособить. И избавимся и польза. — Да, пока не забыл, прожектеров предлагающих использовать против танков собак с минами на загривке — следует гнать в шею. Собачек жалко, а затея мало того, что пустая, да еще и опасная для своих. Уж не знаю, как там этих собак тренировали, но когда начинается реальная пальба, то собака не к танку бежит, а в противоположную сторону, то есть к своим окопам. И норовит куда ни будь там забиться, а при этом шестовой взрыватель частенько срабатывает. В общем, насколько я помню, ни одного танка подбить, таким образом, не удалось, а вот своих…. Похожая история с управляемыми по проводам противотанковыми танкетками. В смысле, возни много, а толку — кот наплакал. Сама идея дистанционного управления, кстати, неплохая. Но делать надо не танкетки, а ПТУРСы — противотанковые управляемые реактивные снаряды. Вполне эффективное оружие против бронетехники, и гораздо дешевле танкетки. — А эти… ПТУРСы тоже по проводам управляются? — Да, первые модели управлялись по проводам. Катушка с проводом находится на ракете, во время полета постепенно разматывается. Оператор с пульта наводит ракету на цель. Только не рекомендую пока за ПТУРСы браться, лучше сначала все силы к освоению обычных противотанковых гранатометов приложить. А с ПТУРСами придется повозиться, решить несколько непростых технологических проблем. Насколько я помню, больше всего у нас мучались как раз с самим проводом. Для изготовления его изоляции пришлось разработать и запустить в производство специальный вид синтетического волокна. — А не «первые модели» как управлялись? — На современных моделях стоит оптический канал управления. Но с ним еще сложнее. — Понятно, а что у немцев с минами? — Ну, вы уже поняли, что и немцы большую часть мин изготавливали из подручных материалов. Из оригинальных заводских образцов можно отметить мину-лягушку. Не помню, как она у них официально называлась. Это противопехотная мина. Срабатывает, когда наступивший на нее боец убирает с мины ногу. После чего на небольшую высоту выбрасывается шрапнельный заряд. Гадость, может сразу многих покалечить. Заводские противотанковые у них были без особых изысков — обычные металлические «тарелки». Еще применялись кумулятивные противоднищевые мины с шестовыми датчиками, но не слишком широко. С взрывчаткой они тоже крутились, как могли, чем только не начиняли. — Ясно, — капитан заглянул в свои записи, видимо за следующим вопросом. — А какие перспективы у минного оружия в будущем? Что-то принципиально новое появилось? — Появилось, как не появиться. Противобортовые кумулятивные мины, работающие на принципе «ударного ядра», противопехотные мины направленного поражения. Схемы я могу нарисовать, но в скором будущем применить такие «игрушки» не удастся. Для их эффективного применения нужны принципиально новые датчики, со сложной оптикой и электроникой. А для них пока просто нет элементной базы. Еще системы дистанционного минирования: авиационные, артиллерийские, инженерные. Но там тоже конь не валялся, да и дорого выходит. — Но схемы все-таки нарисуйте. — Нет проблем, только давайте я к столу подсяду. Лежа рисовать неудобно. — Николай Иванович встал, устроился за столом, и начал рисовать. Много времени это не заняло. — Такая мина может проломить броню танка с дистанции до 30–40 метров. Вот только как ее врывать? В штатном варианте используется комбинация сейсмического и оптического датчиков. Сейсмический датчик фиксирует колебания почвы от приближающейся бронетехники и отдает команду на включение оптического датчика. Когда цель попадает в его поле зрения — срабатывает взрыватель. Но таких датчиков пока нет, и неизвестно когда будут. — Можно отдать команду на подрыв по проводу, — заметил капитан. — Возле каждой мины по бойцу сажать? Раз уж танк борт подставил, так проще и дешевле из гранатомета пульнуть. — Посмотрим, посмотрим, — проворчал Капитан и задал следующий вопрос. — А как с обратной задачей, то есть с разминированием? — Как получится, панацеи тут нет. На линии фронта все больше обычными щупами пользовались. В более спокойной обстановке для обезвреживания минных полей с успехом собак применяли. Вот тут они себя показали, если правильно натаскать. Чутье у собак хорошее, взрывчатку чуют неплохо. — А миноискатели?