— … приговаривается к шести годам колонии общего режима. Приговор можно обжаловать в течение семи рабочих дней с момента провозглашения… К шести?! Я не ослышалась? И не условка, как мы все на это рассчитывали, а настоящая тюрьма! Боже, да через шесть лет Веронике уже будет одиннадцать! Приговор мы оба прослушали глядя друг другу в глаза. Я как могла поддерживала Артема. Но приговор слишком суров. Артем обескуражен не менее моего. Не представляю, каково ему сейчас. — Нам надо увидится с Полянским, Арнольд, пожалуйста, помоги! Хоть пять минут нам должны дать! — Должны, Лиан, я постараюсь. Посиди в коридоре. Минут через двадцать меня зовут в помещение с решетками. Боюсь, что нас оставят прямо так, но конвоир отпирает замок. Артем подхватывает меня на руки, кружит и целует одновременно. И я целую его и обнимаю неистово. — Прости меня за то, что говорила на суде. — Это ты меня прости малышка, что прошла через все это. Не оправдывайся. Я знаю, что Македов вынудил тебя. Он ответит за это, я клянусь тебе! — Не надо о нем сейчас. — Как доченька? — Она скучает по тебе. Если бы я знала, что нам разрешат свидание, то привезла бы ее сюда. — Не место ей на суде, Лиан. Лиан, продавай бизнес и уезжайте. Я не смогу вас защитить в эти года, а что придет в голову Македову неизвестно. Живите скромно заграницей, чтобы он не смог вас найти, затеряйтесь и пусть счет в банке обеспечит вам безбедную жизнь. — Шесть лет Артем… это же так много! Неужели ничего нельзя сделать? — Грон пообещал опротестовать приговор, может ему удастся скостить мне пару лет, но сесть придется. И, Лиан… я хотел попросить тебя. — О чем? — Не жди меня. Слышишь малышка? Ты молодая, красивая, если встретишь достойного мужчину, будь с ним. Прошу тебя! — Да что ты такое говоришь, Артем? — возмущаюсь я. — Я и так слишком много испортил тебе всего в жизни. Ты достойна счастья. — Я буду счастлива только с тобой! Понял?! Мы с Вероникой дождемся тебя! Ты отсидишь сколько положено и вернешься к нам, слышишь, засранец? Артем улыбается. — О да, детка, мне нравится, когда ты говоришь, что я засранец. Я всегда знал, что ты у меня с огоньком! — Еще с каким! — улыбаюсь и я. — Кроме шуток, Артем! Мы будем тебя ждать. И попробуй только к нам не вернуться! Нашу идиллию нарушает конвоир. — Время вышло. Девушка, на выход. — Я люблю тебя! — быстро целую Артема в губы, а у самой такое опустошение в душе… Эпилог Артем Четыре года спустя. — Где именно болит? — наша медсестра из тюремного лазарета, дородная девушка пышных форм Наташа осторожно ощупывает мою кожу в правом нижнем углу живота. Руки ее при этом слегка подрагивают. Она давно и упорно флиртует со мной, полная и не привлекательная. С носом-картошкой и мелкими близко-посаженными друг к другу глазами. Но даже если бы она была голливудской дивой с ногами от ушей, то я все равно не поддался бы на ее чары. Потому что меня ждут. Меня ждут две самые любимые женщины на свете. Лиана и Вероника. И предавать их даже чисто физически, не подключая ни разума ни чувств я не могу. — Х-х-ха… — выдыхаю, морщусь от боли, когда ее ловкие пальцы сжимают внутренности, а потом резко отпускают их. — А вот тут? — берет она слегка левее. — Нет… только там боль. Последние несколько часов невыносимая. Из-за этого пришел. Наташа оглядывает меня с ног до головы. Сидя в колонии, занятий спортом я не прекратил, постоянно держу себя в тонусе, слежу за здоровьем, насколько это возможно в моем положении. Она берет мобильный телефон, включает фонарик на нем. Оттягивает поочередно мои веки. Не знаю, что она там хочет увидеть. Просит показать ей горло. Затем, долго и упорно выслушивает легкие стетоскопом. Меряет давление. — Немного повышенное и пульс учащен. — комментирует медсестра. — А поясница болит? — Да, перед этим два дня ломило. — подтверждаю ее догадку. — На аппендицит похоже, — поворачивается она к сидящему рядом с нами на стуле конвоиру. — Да это ерунда! — отмахивается от нее он. — Угу. Если болит, то дело дрянь. Перитонит разовьется, и спасти не успеем. — И чего делать? — хмурится конвойный еще больше. — Вырезать… — пожимает она плечами. — Ты сможешь? — Нет, конечно! — фыркает Наташа, — Это тебе не бровь рассеченную зашить, и не гипс на перелом наложить. Это — целая операция. А если осложнение? Кровь придется перелить, или воспаление какое! Нет! — распаляется она от своих слов все больше, — я звоню в областной центр, пусть вышлют машину скорой помощи. Его спасать надо. И глаза мне его не нравятся. Печень не шалит у тебя? — а это уже ко мне оборачивается. Я жму плечами. Там уже не поймешь, где болит. — А без этого точно никак? — Ты дурак что ли? — Наташа поворачивается обратно ко мне. — Ты ложись пока, сюда на кушетку. Если боль усилится, скажешь. Она тянется к телефону. Я опускаюсь на продавленную койку, заправленную белой казённой простыней. Прикрываю глаза. Мысленно благодарю небеса, что умею производить нужное впечатление на женщин. Иначе любая ерунда типа аппендицита на зоне может оказаться смертельной. Дальше все мелькает словно в кадрах дурного кино. За мною приезжает скорая. От боли темнеет в глазах, идти не могу — ноги подкашивает. — На носилки его! — слышу визг Наташи сквозь пелену. Конвоиры недовольно сплевывают, тихо матерятся, но перекладывают меня на каталку. Я прикрываю глаза и это мое последнее воспоминание о зоне. * * * — Артем! Арте-ём… — зовет мое имя ее нежный голос, — ну приходи же в себя, милый! Не могу понять, где я, не могу разлепить глаз, кажется, что их порежет от света. Меня тошнит и очень хочется пить, но ее голос волнует. Она рядом. Как она может быть рядом? Они сейчас далеко, в солнечном средиземноморье, на острове, где тепло круглый год, море, солнце и фрукты. Мои девочки этого заслужили. И я присоединюсь к ним, когда мой срок кончится. Я выживу на этой гребаной зоне! И не сдохну от перитонита! Только не от него, ведь это же смешно! И не по-мужски! — Мамочка, он улыбается! — восклицает рядом голос девочки. Вероника?! За четыре года шепелявить она перестала, и сильно выросла. Я каждый день жалею и корю себя за то, что не провел его рядом со своим ребенком. Не вижу, как она растет и взрослеет. Не был с ней, когда она пошла в первый класс, и когда закончила его, тоже не был… — Раз улыбается, — поясняет Лианин голос, — значит скоро придет в себя. — Ну же, Артем! Мы заждались тебя. Наверно, я еще не отошел от наркоза, вот и мерещится то, о чем мечтаю больше всего на свете. Они были у меня с месяц назад, не пропускают ни одного свидания, которое мне разрешено раз в сезон. Специально прилетают, чтобы несколько часов повидаться, поговорить, передать мне что-то с солнечного средиземноморья… Чья-то маленькая ладошка нежно гладит меня по щеке, а потом личико нагибается ко мне и целует туда же. Пробую пошевелить рукой. Ее тут же накрывает бархатная прохладная ладонь. — Артем, любимый наш папочка, ты нам так нужен! Возвращайся поскорее… Наконец мне удается раскрыть глаза. Лиана и Вероника рядом. Хлопают в ладоши, улыбаются. Я пытаюсь вздохнуть, но лишь морщусь от боли. — Тебе больно, милый?