Хасин уцепился ногами за ножки стула, на котором сидел. При малейшем движении стул отчаянно скрипел на мозаичном полу. Поэтому он старался сидеть спокойно. Сколько еще она будет доставать его этой хренью? – Ну, например, с чем ты умеешь работать? Word, Excel? Тебе это знакомо? – Всего понемногу. – Точнее, пожалуйста, это важно. Понимаешь, ты предлагаешь какие-то реальные навыки. Ты это продаешь. К примеру, ты владеешь офисными программами? – Ага. Я еще и программировать умею. Java script. Все такое. – Это хорошо. Даже очень хорошо. Похвала показалась ему обидной. А что она думала, эта дура? Что он только и умеет, что нажимать на кнопку «Пуск»? Дверца захлопнулась. А жаль. Ей было бы наверняка интересно послушать поучительную историю про пацана, который по субботам ходит утром в «Микрофан». В этом «комке», находившемся внизу, на берегу, прямо под «зоной», принимали старую компьютерную технику, а потом сбывали ее школам, неимущим или продавали на вес. «Amstrad 6128» стоил еще больше трех тысяч, и ни Хасину, ни его приятелям такая техника была не по карману. Вот они и ходили в «Микрофан». Часами потрошили устаревшие системные блоки IBM, обменивались процессорами, делились советами. Его преподаватель по технике в четвертом классе даже помог ему спаять кое-какие детали. В конце концов он собрал себе приличный комп, довольно мощный, во всяком случае достаточно, чтобы играть в «Double Dragon». Правда, с тех пор он забросил это дело. Если честно, за последнее время он все забросил. – Так ты ездил во Франкфурт? Он кивнул. – И в Лондон. И в Бангкок. – Да. – Ты много путешествовал для своих лет. Она смотрела на него с любезной улыбкой, теребя сережку. Возможно, на самом деле улыбка была насмешливой. Наверно, она принимает его за мифомана. На самом деле он Франкфурта в глаза не видел. Чего ему там делать? Ну и что? Все равно эта сука должна ему верить. – Ты говоришь по-английски? Он сделал движение головой, которое могло означать, что да, говорит. – Отлично. Вообще-то, все так пишут, – сказала девица, странно повеселев. Зазвонил телефон. Ее рука в нерешительности повисла над трубкой, телефон прозвонил три раза. Хасин напрягался все больше и больше. Что это, проверка? Или что? – Алло, да, здравствуйте. Да. Конечно, да. Она произносила свои «да» тягучим, медленным голосом, по-матерински. Правда, было похоже, что она говорит с каким-то дебилом. В чем-то это даже успокоило Хасина. Она со всеми говорит таким тоном. – Конечно, мсье. Но вы все же перезвоните нам после начала учебного года. Да, именно… Она гримасничала, призывая Хасина в свидетели. Такое бывает. Посоветовав своему собеседнику обратиться в службу занятости, она повесила трубку. – Вот так целый день. Оставалось еще несколько вопросов. В автобиографии Хасина было полно подозрительных мест. Конечно, все жульничают, но надо все-таки быть скромнее. Трансатлантические путешествия, беглый английский, стажировка в разных министерствах, волонтерская деятельность могли при случае вызвать определенные подозрения. Особенно неприятна была эта история с тайским боксом. – Понимаешь? Особенно учитывая, откуда ты. – А что с работой? – спросил Хасин. – Есть у вас что-то или нет, в конце концов? – То есть? – Не знаю. Мне отец сказал сходить в мэрию. Сказал, что у вас есть работа. – Да нет же, все не так. Твой отец сходил к мэру в его приемный день, не знаю уж, что он там ему сказал. Мы занимаемся только ориентацией. Помогаем тем, кто потерял место, снова его найти. – Значит, на самом деле у вас никакой работы нет? – Тут, очевидно, какое-то недоразумение. Наша задача помочь людям проявиться, вновь поверить в себя. Мы направляем их в соответствии с их анкетой на переобучение. Бывает, что устраиваем коуч-тренинги. И потом, тебе же еще нет восемнадцати? С этим Хасин был согласен. Его так и подмывало спросить ее, какого хрена он тут делает. – Ну да, еще и несовершеннолетний. В этом направлении ничего нет. Да еще летом. Даже не думай. Он собрался уже свалить, но тут она предложила проводить его, потому что ей приспичило выкурить сигарету на улице. К тому же так он не заблудится. В здании почти никого не было, и лодочки молодой женщины издавали в пустых коридорах несколько угрожающий административный цокот. В то же время ее обращение с ним стало, наоборот, гораздо задушевнее, на грани фамильярности. В конце концов она была молодая, открытая, с ней можно было найти общий язык. На тротуаре она с явным удовольствием пожала ему руку. А потом вдруг ни с того ни с сего лицо у нее помрачнело. – Я забыла спросить. Ты занимаешься чекингом? Хасин не сразу понял. – Ну, ты знаешь… это… Она протянула раскрытую ладонь, и ему пришлось ударить ее по руке. – Потому что некоторые работодатели, с которыми я встречалась, в полной растерянности. Есть молодые люди, которые занимаются чекингом прямо на работе. Со всеми. Понимаешь, все это так неприятно. Хасин подумал было, что она издевается. Вроде нет. – Мне идти надо. – Да, конечно. Он мог бы сесть на автобус, на той стороне улицы. Одиннадцатый довез бы его прямо до дома. Но он подумал: а вдруг она захочет поехать с ним? Лучше уж пешком. Спиной он чувствовал ее взгляд, все время, пока не завернул за угол. Хорошо, что у него карманы, хоть есть куда руки девать. По пути он зашел в булочную, купил кока-колу и два круассана и стал взбираться по крутому берегу к «зоне», на ходу уминая свой завтрак. Было уже жарко, и прохладная кока-кола казалась просто чудом. Вскоре он заметил Элиотта, который бездельничал на площадке перед домом. Как и каждый год, аттракционщики развернули там «Автородео» и поставили будку, где продавались вафли. Хасин с приятелями торчал там дни напролет. Увидев его, Элиотт помахал рукой, и Хасин не спеша подошел к нему. – Это что еще за дерьмо? – спросил Хасин, пнув ногой колесо его кресла. – Батарейки нет. Да там и мотор сдох совсем. Вот, вытащил старое. – Отстой… – Не то слово. – Как ты его спустил-то? – Спокойно, все путем. Элиотт никогда никого не грузил своей инвалидностью, он считал это делом чести. И это было даже полезно. Как-то в холл башни Мане нагрянула антикриминальная бригада с проверкой документов. Элиотт в тот день надрался как свинья, так фараоны его не то что не стали обыскивать, а даже донесли на руках на один пролет до лифта. Элиотт заметил, что только окончательный идиот может додуматься устроить лестницу прямо перед лифтом. Они согласились, смутившись, как будто дом был построен по их проекту. – Новости есть? – спросил Хасин. – Да ничего нового. Все будто перемерли. Если завтра ничего не привезут, я останусь на нуле. С тех пор как Морганы вышли из игры, проблема поставки шмали достигла критической точки. Хасину даже пришлось связаться с братом, который жил в Париже. – А что твой братан? – как раз спросил Элиотт. Хасин пожал плечами. Они помолчали немного, потом Элиотт заговорил снова: – Ты ездил в город? – Ага. – На кой? – Да так. Элиотт не стал настаивать, и Хасин уселся на ближайший парапет. – Неслабо жарит сегодня. – Ага. Хасин принялся рассматривать изображения, украшавшие карусель. Майкл Джексон, оборотни, мумия, Франкенштейн. Картинки были яркие, красивые, а с наступлением темноты все это разноцветье освещалось множеством лампочек. Уже несколько лет других аттракционов сюда не привозили. Хасин очень любил сахарную вату. Температура неуклонно ползла вверх, и ребята переместились в тень, под навес, где обычно играли в шары. Оттуда им было видно клиентов. Последние два дня все уходили несолоно хлебавши. Вокруг высились равнодушные кубики домов. Свет был пронизан пылью. После обеда стали подтягиваться остальные. Вообще их компания насчитывала с десяток парней. Джамель, Себ, Мусс, Саид, Стив, Абдель, Радуан и малыш Кадер. Все жили по соседству. Вставали поздно, подгребали на своих двоих или на скутере. Потусуются немного, потом отправятся по своим делам, потом снова заявятся. Таким образом происходила непрекращающаяся ротация знакомых лиц, приятели то и дело сменяли друг друга, что оживляло однообразие торгового процесса. Так или иначе, к середине дня под навесом постоянно дежурило человек пять-шесть ребят, стояли, прислонившись к стене, или сидели на парапете, поплевывая на землю и покуривая самокрутки. Приезжали и взрослые – потрепаться. Обменяются рукопожатием, приложат ладонь к сердцу, потом пара слов по-быстрому: как семья, как делишки, нормально или как? Большинство уже устроились – кто на временную работу, кто по бессрочному контракту у «Каргласс»[7] или «Дарти»[8]. Сам недавно открыл собственную кебабную у вокзала. Его спрашивали, как идут дела. Он хорохорился, но на лице его проглядывала тревога, постоянный страх разорения. Когда-то он был самым крупным дилером в долине, а теперь вот – катается на «Пежо-205». Ребятам становилось неловко, они обещали заглянуть как-нибудь потом, и Сам в футболке марсельского «Олимпика» с проступающими из-под нее жировыми отложениями на талии возвращался к своему кредиту и двум пацанятам – дальше вкалывать. Позже, на обратном пути из бассейна заезжали на великах мелкие. Вяло поприкалываются, и все, потому что, грубо говоря, до открытия карусели делать было совершенно нечего. Временами жара и скука ударяли в голову как алкоголь. Бывало, доходило даже до рукоприкладства – так, от нечего делать. Потом снова воцарялся свинцовый покой, словно захлопывалась западня. Вскоре приехал малыш Кадер. Он был без шлема, его скутер издавал при езде громкие хлопки. Для порядка он проехался под конец на одном заднем колесе. С ним был Себ в надвинутой по самые уши каскетке «Сан-Франциско Фоти Найнерс». – Так чего делать будем? – А чего ты хочешь делать?