Свой либерализм датчане продемонстрировали в 2013 году, когда в Копенгагене открылся первый государственный центр для наркоманов. Об этой инициативе писали газеты всего мира, но большинство датчан отнеслось к ней равнодушно. Сегодня подобные заведения есть не только в каждом крупном городе, но даже в небольших городках-коммунах. Местные жители не выражают особого протеста против открытия центров, а полиция обеспечивает поддержание порядка. Предполагается, что прием наркотиков в безопасной среде снизит вероятность смертельной передозировки. План вроде бы работает, хотя статистика наркозависимости в Дании не самая утешительная. Такой подход резко контрастирует с политикой абсолютной нетерпимости к наркотикам, проводимой в Швеции. Надо признать, что в этой стране незаконное потребление наркотиков находится на самом низком уровне в Европе, но при этом отмечается весьма высокий уровень смертности от передозировки, поскольку наркоманы не обращаются за медицинской помощью. – Значит, мне не приходится рассчитывать на эпидуральную анестезию, но зато могу забить косячок? – уточнила я. – Ну, судя по всему, да, – ответила Хелена. Датчане проявляют удивительный либерализм в отношении наркотиков, не связанных с беременностью, но это не распространяется на средства от простуды. Когда Лего-Мен на прошлой неделе заболел гриппом, я не нашла в аптеках средств, аналогичных британским, а мои попытки купить парацетамол закончились приобретением крохотного, кукольных размеров пакетика, содержимого которого едва хватило бы, чтобы сбить температуру у детеныша хомячка. Когда-то девочка-подросток приняла слишком много лекарств, и государство решило, что без рецепта можно приобрести лишь мизерную дозу. В Англии, если вы подхватите простуду, вы можете купить 16 доз лекарства в супермаркете и 32 – в аптеке. В Дании можно приобрести только 10 доз! Этого количества достаточно, чтобы продержаться день, а затем придется в полубреду и с температурой тащиться в аптеку за следующей дозой жаропонижающего. Впрочем, систему можно обойти. Во время моего последнего визита в аптеку женщина за стойкой, пожалев меня, сказала, что может продать мне без рецепта лишь 10 доз, если только у меня не экстренный случай. Я уже смирилась с микродозой и собиралась отправиться домой, но тут аптекарша посмотрела на меня с пониманием: – У вас экстренный случай? – она наклонила голову и слегка кивнула, давая мне понять, что нужно согласиться. – Э-э-э… да? – Значит, вы говорите, что случай экстренный? – спросила она снова, медленно кивая. – Ну, не совсем… – я чувствовала, что впадаю в панику. – Не совсем, это просто грипп… Аптекарша яростно замотала головой, и я тут же исправилась: – То есть да, да, конечно, да! Это определенно экстренный случай. – Отлично! – просияла аптекарша и протянула мне еще два мини-пакетика. – Поправляйтесь! Несмотря на странную щедрость аптекарши, дух викингов призывает датчан по возможности пользоваться народными средствами, если, конечно, заболевание не слишком серьезное. – Мы предпочитаем горячий чай, хюгге и, может быть, немного шнапса, – пояснила мне Хелена. Ага, спиртное! Я была уверена, что без этого напитка обсуждение здравоохранения в Дании не обойдется! – Датчане много пьют. Я имею в виду, действительно МНОГО, – сказал Хелена. Я поняла это еще в первую неделю нашего пребывания. Как утверждают злопыхатели, датчане так счастливы, потому что на все опросы они отвечают в состоянии подпития. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), датчане – самые горькие пьяницы в Европе. В год на каждого жителя Дании приходится 11–12 литров спирта, а местные подростки употребляют вдвое больше алкоголя, чем их сверстники из других стран Европы. При мысли об этом у меня начинается синдром похмелья! По данным Датского национального центра социальных исследований, тягу к спиртному молодежь наследует от родителей, а отношение последних к алкоголю можно выразить так: «регулируемая утрата самоконтроля». Иными словами, датчане – нация, очень упорядоченная и управляемая, но лишь до тех пор, пока они сохраняют самоконтроль, то есть до начала запланированной вечеринки, пятничного вечера или любого мероприятия со шнапсом. Тогда потомки викингов входят в раж и дают волю инстинктам (поверьте, как британка я знаю, о чем говорю). – Мне кажется, – сказала Хелена, – отстаивая свое право на неумеренные возлияния, – мы не всегда думаем о последствиях. То же самое относится и к сексу. Еще в июле я выяснила, что сексуально раскрепощенные скандинавы не всегда проявляют осторожность. Как показал недавний опрос YouGov, Дания занимает одно из первых мест в Европе по количеству носителей венерических заболеваний. По данным датского министерства здравоохранения, лишь 56 процентов датчан в возрасте от 18 до 25 лет пользовались презервативами, когда последний раз занимались сексом с новыми партнерами. Еще одна проблема в Дании – это курение. Я была поражена видом дымящих велосипедистов, спешащих на работу. Каждый второй датчанин, с которым мне довелось общаться, был окутан облачком дыма. Жители Дании – страстные курильщики. По данным ВОЗ, в стране ежегодно умирает примерно 14 тысяч курильщиков. Всемирный фонд исследований рака в 2012 году вывел Данию на «почетное» первое место. Было установлено, что количество заболеваний раком легких среди женщин здесь самое высокое в мире, но и по другим онкологическим недугам Дания занимает лидирующие позиции. – Люди курят здесь повсюду, даже на территории больниц, – пожаловалась Американская Мамочка, когда я решила обсудить с ней эту проблему. – Я пришла с дочерью в больницу и увидела мужчину, который направлялся к выходу и тащил за собой капельницу. Он с трудом передвигался, но первое, что он сделал, оказавшись на свежем воздухе, – зажег сигарету! В Штатах такого не увидишь. Я призналась, что в Англии такое порой тоже случается. – Это потому, что у вас бесплатное здравоохранение! – сурово припечатала моя собеседница. – Вы воспринимаете все как должное и считаете, что государство о вас в любом случае позаботится! В самом деле, большинство датчан и британцев уверены, что бесплатная государственная система здравоохранения позаботится о них, если с ними произойдет что-нибудь нехорошее. Но разве датчанам наплевать на собственное здоровье? Когда за обедом к нам с Хеленой присоединился Викинг, я поинтересовалась его мнением. – Ни в коем случае! – возмутился он, заказывая пиво и бургер. – Ну, конечно, мы много курим и пьем… – И занимаетесь сексом без презервативов… – поспешила я на помощь. – Ну да, и это тоже… – И еще наркотики… – добавила Хелена. – Да, и это. – Викинг явно не ожидал от соотечественницы подлого удара в спину, впрочем, датчане всегда готовы к дискуссии. – А еще вы едите много жирной пищи, – завершающий укол был нанесен в подходящий момент: к нашему столу подошла официантка и поставила перед Викингом тарелку с сочным бургером. – Ну вот как-то так получается… – Хорошо, может, мы и не самая здоровая нация, – признал Викинг, – но у каждого человека должно быть право на выбор. Викинг попытался убедить меня, что поскольку датчане, которые с энтузиазмом пьют и курят, получают от этого удовольствие, значит, с ними все в порядке. – Это не догма. Человек ведь сам принимает решение, верно? – Думаю, проблема заключается в нашей уверенности: в случае чего о нас обязательно позаботятся, и даже основательнее, чем в Великобритании, – сказала Хелена. – В нашей стране очень хорошая система социального страхования на все случаи жизни. Забота государства делает нас немного беспечными. Попытки заставить датчан относиться к собственному здоровью более ответственно предпринимались не раз. В отдельных городках сегодня штрафуют пациентов, которые пропускают приемы у врачей или отменяют запланированный визит менее чем за сутки, – таким образом власти надеются сократить время ожидания в очереди на прием к врачу. – Люди должны приходить к врачу строго в назначенное время и получать всю необходимую помощь, – сказала Хелена. – Раньше приходилось ждать довольно долго, а в некоторых клиниках постоянно были очереди. Все это обходилось государству очень дорого. Теперь, когда пациентов обязали приходить строго по записи, время ожидания сократилось. С 2003 года в Дании действует электронная база данных о состоянии здоровья. В Великобритании на создание аналогичной системы планировалось затратить 10 миллиардов фунтов (или 17 миллиардов долларов), что было сочтено бессмысленной затеей. Датчане же, потратив всего 6,6 миллиона фунтов (или 11 миллионов долларов), получили успешно функционирующую систему. Моя желтая датская карточка социального страхования имеет регистрационный номер, позволяющий мне получить электронный доступ к своей истории болезни. Я могу выбрать врача или медсестру, задать любые вопросы и получить регулярно выписываемые рецепты, а медицинские работники через мой личный идентификатор имеют доступ к моей медицинской карте в датской электронной системе здравоохранения. – Исследования показывают, что пациенты, которые проявляют ответственность за собственное здоровье и заботятся о нем, как правило, являются более счастливыми и здоровыми людьми, – говорит Мортен Эльбек Петерсен, директор датской электронной базы данных по состоянию здоровья. Я обратилась к нему, чтобы обсудить проблемы здравоохранения в стране. Внешне Петерсен напоминает мне Хью Гранта, когда тот снимался в фильме «Четыре свадьбы и одни похороны»: стильная прическа, скандинавские скулы и твидовый пиджак. Мортен возглавляет эту систему уже девятнадцать лет и знает все ее нюансы. – Электронная система – это сравнительно недорогой способ успокоить людей и помочь им не перегружать врачей без необходимости, – утверждает Мортен. – Сэкономленные средства государство может направить на другие цели, например на строительство дорог, образование и прочие нужды. Идея заставить датчан более серьезно относиться к собственному здоровью начала приносить плоды, хотя процесс продвигается довольно медленно. Несмотря на огромное количество курильщиков, которых можно встретить на улицах, по данным европейских исследований, их количество сократилось: в 1990 году курило 45 процентов населения, а в 2010-м – всего 20 процентов. Государство с должным вниманием решает проблемы онкологических заболеваний и внедрило систему скрининга. С 2007 года женщины в возрасте от 50 до 69 лет могут раз в два года сделать маммографию. С 2014 года с такой же периодичностью проводится обследование кишечника. Мортен считает, что датское здравоохранение находится на достаточно высоком уровне. – В Дании государство тратит на сферу здравоохранения 12 процентов ВВП, при этом медицинское обслуживание у нас вполне эффективное, и оно доступно для всех. В Соединенных Штатах, например, на здравоохранение расходуют 18 процентов ВВП, но некоторые граждане там вообще лишены медицинской помощи. Добавлю, что, согласно данным ВОЗ, Англия выделяет на нужды здравоохранения всего 9,6 процента ВВП. Лоббисты предложенной президентом Обамой реформы здравоохранения проявили живой интерес к датской системе. Мортен регулярно встречается со сторонниками этой программы в США. Он утверждает, что многие американцы не хотят разглашать приватную информацию. – Многим ненавистна сама идея, что сведения о них будут доступны в некоей государственной системе, – рассказывал Монтен. – Есть люди, считающие, что это нарушает их суверенное право на свободу. Но в действительности, когда государство проявляет заботу о согражданах, люди становятся свободнее и счастливее. Например, вы уверены, что в случае болезни ваш сосед получит необходимое лечение, не впадет в депрессию и не ограбит вас. Свободный доступ к персональным медицинским данным, напротив, успокаивает людей. У меня нет ни тени сомнения, что существует прямая связь между этой защищенностью граждан и высоким уровнем счастья датчан. Все, о чем рассказывал Мортен, звучало весьма убедительно. Но может быть, такое возможно лишь в крохотной стране, где проживает всего 5,5 миллиона человек, а подоходный налог составляет около 50 процентов? Мортен так не думает. – Несколько лет назад в Австралии была запущена электронная система здравоохранения, сходная с нашей, а население этой страны составляет 20 миллионов. В Австралии имеется пять провинций с четкими административными границами, так что, можно сказать, в этой системе одновременно функционируют пять датских баз данных. Еще одна сфера, в которой датчане весьма преуспели, – развитие научных институтов. На датском фармацевтическом рынке действует множество современных медицинских и фармацевтических компаний. Только на прошлой неделе датские ученые совершили ряд выдающихся открытий в области лечения астмы, применения витамина В₁₂ и профилактики инфарктов. – У нас имеются отличные базы данных, доступные для исследователей, – сказал Мортен, когда я спросила его, в чем причина такого бурного развития медицинской науки. – Кроме того, практические исследования осуществляются на базе университетских больниц, а поскольку система здравоохранения бесплатная, то постоянно запускаются новые научные проекты. Вот источник наших открытий и изысканий. В Дании очень быстро внедряются новые методы терапии и новейшие лекарства. Это обеспечивает обратную связь: люди на собственном опыте могут ощутить результаты от внедрения научных разработок; они с удовольствием принимают участие в исследованиях и платят налоги, которые идут, в частности, на финансирование эффективной национальной системы здравоохранения. Не убеждена, что датская жизнь способствует укреплению здоровья, но, по-моему, ситуация в этой сфере развивается в правильном направлении. Мне стало понятнее отношение датчан к жизни. Они ценят личную свободу, готовы потакать своим прихотям и наслаждаются жизнью, зная, что если (или, скорее, когда) что-то пойдет не так, о них позаботятся. То же самое справедливо для системы образования и даже датского рынка труда: человек обладает свободой в пределах безопасности. Каждый датчанин сам решает, как ему распорядиться собственным телом, умом и карьерой. Но все жители этой страны трудятся во имя общей цели – «датского пути». В завершение месяца медицинских исследований я позвонила Нильсу Томмерупу, сотруднику факультета клеточной и молекулярной медицины копенгагенского университета. Рассказав ему о своем проекте «Счастье», я спросила, не делает ли датчан счастливыми нечто более значимое, чем приверженность общим целям. Например, нечто фундаментальное, на уровне генов. – Как генетик могу утверждать, что в генах заложено все, особенно настроение, – сказал Нильс. – Генетика влияет на состояние духа, делая человека оптимистом или пессимистом. Есть люди, которые всегда счастливы, – даже когда им на голову падает кирпич. Оставалось надеяться, что такого рода эксперименты Нильс не проводит на своем факультете. Впрочем, датчане – крепкая нация… Я поинтересовалась, что думает Нильс по поводу всемирного исследования уровня счастья, в котором Дании присудили первое место. Возможно, датчане просто более предрасположены к счастью, чем другие народы? – И да, и нет, – дипломатично ответил Нильс. – Трудно отделить генетику от культурных факторов. Генетическое влияние на ощущение благополучия составляет около 50 процентов, а вторая половина приходится на внешние факторы. Но если признать, что датчане счастливы благодаря внешним причинам, то возникает другой вопрос: как нам удалось создать такую культуру? Может быть, это связано с национальным характером? Может, и социал-демократическое движение у нас возникло только потому, что все датчане генетически предрасположены к проявлению заботы друг о друге, подобно тому, как они пекутся о членах собственной семьи? И что первично – наседка или яйцо? Я заметила, что датчане любят аналогию с яйцом и наседкой, а если я произносила слово «курица», это ставило их в тупик. – Исследование выявило наличие взаимосвязи между генетической составляющей и благополучием страны, даже с учетом таких факторов, как ВВП на душу населения, – продолжал свой экскурс Нильс. – Дания является страной с минимальным генетическим различием у ее жителей, поскольку в исторической перспективе здесь практически не было миграции. Датчане – замкнутая нация, которая не мигрировала и не смешивалась с представителями других народов, что и делает нас более счастливыми. Гомогенное население в большей мере склонно доверять друг другу и испытывать состояние счастья, потому что оно обладает генетической связанностью. Датчане – это большая семья. Довольно неприятное открытие. Трудно принять идею о том, что культурная изоляция делает человека более счастливым. Как девушке интегрироваться и стать счастливой датчанкой, если ее не принимают и считают чужестранкой? Ответ на этот вопрос может оказаться слишком печальным, а вот взгляд на Данию-семью представлялся мне разумной и вполне приемлемой идеей. Даже в самых неблагополучных семьях люди обычно присматривают друг за другом, и если все датчане связаны на генетическом уровне, то нет ничего удивительного в том, что здешняя жизнь порой напоминает очередной эпизод из какого-нибудь семейного сериала. Как показало исследование, проведенное учеными из университета Уорвика, чем сильнее выражено генетическое дистанцирование в стране, тем ниже порог счастья ее жителей. Поразительно, но датчане чертовски счастливы, потому что имеют тесные генетические связи, и чем прочнее последние, тем счастливее люди. Нильс рассказал мне о сенсационном открытии: вполне возможно, что существует особый «ген счастья». – Он называется 5-НТТ, «ген расхода серотонина», на который направлен спектр воздействия многих лекарств, отвечающих за изменение настроения. Этот ген влияет на работу мозга, в частности управляет нейротрансмиттерами. Во многих исследованиях отмечается взаимосвязь между настроением человека и наличием в его организме длинной цепочки этого гена. В Дании количество таких людей весьма велико, а у населения в целом ген 5-НТТ находится на более высоком уровне. По этому показателю пальма первенства принадлежит Дании и Голландии. Поразительно, но большинству датчан свойственна удлиненная форма гена 5-НТТ; эта особенность делает человека счастливым! А как же быть другим людям? Тем, кому не повезло родиться под датским белым крестом на красном фоне? И означает ли это, что я тщетно пытаюсь жить по-датски, надеясь обрести здесь счастье? Нильс напомнил, что генетика отвечает лишь за половину успеха. – Значит, с 50-процентой вероятностью я могу стать счастливой в датском духе? – Да. – Ну хорошо… А себя вы относите к «генетически счастливым» людям? – Конечно, – тотчас ответил Нильс. – Я очень счастливый человек. Я бы оценил уровень своего счастья на «восемь» или «девять» из десяти. Быть датчанином – это привилегия, и я счастлив уже тем, что родился здесь. Мы, датчане, – хороший народ с богатой и великой культурой. А если мы и проигрываем Швеции в футбол или на пять секунд впадаем в депрессию, то это пустяки. Я порадовалась за Нильса (честное слово!), но телефонную трубку повесила с глубоким вздохом. Мне было грустно от того, что на мою долю приходится всего 50 процентов возможности стать по-датски счастливой. Я попыталась утешить себя прогулкой с собакой – говорят, при физической нагрузке вырабатываются эндорфины, способствующие повышению настроения, а возвращаясь домой, зашла в пекарню и использовала половину своей недельной квоты на «улитки» в надежде, что потребление мучного усилит гормон счастья, серотонин. Я решила, что секрет датского здоровья и счастья заключается в разумном балансе.