Кроме того, государство выплачивает пособие на ребенка до достижения им 18-летия. Причем получают это пособие все матери, независимо от их уровня дохода. Особые льготы предусмотрены для одиноких и овдовевших родителей. После рождения ребенка 78 процентов датских матерей возвращаются к работе – этот показатель значительно превышает усредненные значения по Евросоюзу (там аналогичный показатель составляет 66 процентов). Государство выделяет средства на уход за детьми, а идеальный баланс между работой и личной жизнью, достигнутый в Дании, заметно облегчает для родителей совмещение карьеры и воспитания детей. То, что повсюду традиционно считается «женским делом», в Дании ценится не ниже того, что обычно называют «мужской работой»: здесь и мужчины, и женщины на равных занимаются всеми домашними делами. Поскольку в течение дня я могла свободно перемещаться (вот он, большой плюс фриланса!), мне удалось провести интересное антропологическое наблюдение. В Дании я видела на улицах гораздо больше мужчин, чем в Англии, и не потому, что сознательно их выискивала (ну, вы понимаете…). Просто они были повсюду – и обычно с детьми. Отцы катили коляски с младенцами, качали детей на качелях, в половине четвертого поджидали своих чад у садиков и школ, носились по супермаркетам, держа кочан салата в одной руке и ребенка – в другой. Мужчины в Дании выполняют те же обязанности, какие в Англии традиционно закреплены за женщинами или ложатся на плечи бабушек и дедушек. По-моему, это очень хорошо. Как показывают исследования, скандинавские мужчины чаще заботятся о детях и берут на себя гораздо больше домашних обязанностей, чем их британские собратья. Я с удовольствием изучила результаты исследования, проведенного университетом Миссури. По мнению ученых, мужчины и женщины гораздо счастливее, когда вместе занимаются и домашней работой, и воспитанием детей. Об этом стоит сообщить моим подружкам-мамочкам, чтобы они распечатали результаты исследований и прикрепили их дома к холодильнику. В Орхусе я не только изучала особенности датских отцов, но еще и прошлась по магазинам – в сугубо исследовательских целях, вы же понимаете. Женская одежда в витринах показалась мне довольно однотипной – этакий образчик скандинавского шика. Интересно, что одежда не была ни вызывающе сексуальной, ни исключительно маленьких размеров. Женщины, которых я видела вокруг, не отличались худобой, а скорее напоминали крепко сбитых подруг викингов. В нашу пекарню (давно ставшую для меня вторым домом) недавно забрел заезжий американский турист. Девушке за стойкой он потрясенно сказал: «Вы выглядите как жена викинга!» Своеобразная реакция. Если бы в Англии мне сделали подобный комплимент, я бы сочла, что меня назвали толстушкой или даже мужеподобной, и, с большой вероятностью, обиделась бы. Но датская девушка осталась довольна и поблагодарила туриста за любезность. Понятие «крепкая женщина» в Дании – это комплимент. Даже в модном столичном Копенгагене я не встречала анорексичных девушек в стиле героинового шика, к которым привыкла в Лондоне, или поджарых любительниц пилатеса, как в Нью-Йорке. Судя по всему, худоба не считается в Дании достоинством. Девушки здесь не сидят на диетах. Я прошла мимо небольшой группы детей, одинаково одетых в стиле унисекс. Определить пол ребенка по одежде здесь совершенно невозможно. Даже у младенцев нет цветового кода. Последний каталог крупнейшей датской сети магазинов игрушек был абсолютно свободен от гендерных условностей. В нем я видела мальчиков, играющих с куклами Барби, а на обложке красовались девочки с игрушечной железной дорогой. В Дании дети сами выбирают себе игрушки, и их предпочтения не зависят от пола ребенка. Убедившись, что быть женщиной в Дании хорошо, я решила копнуть поглубже. На следующий день за чашкой кофе (с непременной «улиткой»!) я завела разговор с Хеленой Кристенсен и одной американской мамочкой. Мысленно я уже приготовилась погрузиться в теплую атмосферу сестринских размышлений о моей новой духовной родине. И действительно, беседа началась вполне позитивно. Американская Мамочка заговорила о том, что у датских женщин есть все возможности, чтобы совмещать материнство и карьеру. Своего первенца она родила в Америке, и, как все ее уверяли, ей очень повезло, что фирма предоставила ей неоплачиваемый отпуск на три недели. – Мой второй ребенок появился на свет в Дании, – сказала она. – И это был настоящий рай! Я получила год отпуска – и одновременно повышение по службе. Хелена заявила, что в Дании к мальчикам и девочкам относятся одинаково, и в школе им предоставляются равные возможности. – Действительно, здесь практически нет «маменькиных» девочек, – согласилась с ней Американская Мамочка. – Как только датские дети начинают говорить, они тут же заучивают фразу “ Jeg kan gøre det selv” – «Я могу сделать сам(а)». Это произвело на меня приятное впечатление. Однако потом стала вырисовываться менее радужная картина. – В Дании хорошо живется матерям с детьми, – сказала Американская Мамочка. – Но вы наверняка слышали немало шуточек в адрес женщин. В моем офисе это обычное явление. – Например? – Да сплошь и рядом! Вчера один тип из моего отдела отпустил шуточку насчет женщин-водителей прямо во время презентации проекта. У нас в Штатах подобные разговоры на рабочем месте категорически запрещены. Да, в Америке за равный труд женщинам все еще платят меньше, чем мужчинам. Здесь же можно быть твердо уверенным: если ваша должность называется так же, как и должность коллеги-мужчины, то у обоих будет одинаковая зарплата. Но порой мне кажется, что датчане думают: «Мы уже достаточно для них постарались, так что теперь заслужили право и пошутить». Хелена согласилась с такой оценкой своих соотечественников и рассказала мне о датской телепередаче, сделанной по аналогии с программой на ВВС. В ней полностью обнаженные женщины молча стоят перед одетыми мужчинами, которые обсуждают их фигуры. – Они обсуждают все – от волос на лобке до шрамов от кесарева сечения! – Очень мило… Речь шла о программе Томаса Блахмана (он же выступает в качестве судьи в датском варианте проекта «X-Factor»). В датской прессе он отстаивал правомерность существования своего «шоу обнаженных женщин», утверждая, что в программе «мужчины обсуждают эстетику женского тела, не соскальзывая в порнографию и соблюдая политкорректность». Дело, видите ли, в том, что большинству женщин просто не повезло попасть в поле зрения этих странных мужчин… Едва мы заговорили о женщине как объекте сексуальности, Американская Мамочка рассказала, что в прошлые выходные видела, как девочки-подростки в трусиках танцевали у шеста – они готовились к национальному чемпионату по пилонному танцу. – Там раздавали рекламные листовки с таким текстом: «Семьи с детьми, зрелые, молодые, супружеские пары и одинокие – мы приглашаем всех!» – и при этом девочки копировали движения стриптизерш! Обеим моим собеседницам доводилось слышать, что работодатели подвергают дискриминации матерей и беременных женщин. Ведь при приеме на работу можно задавать вопросы о возрасте и семейном положении соискателей, а также о том, есть ли у них дети или планируют ли они заводить детей. Закон о гендерном равенстве гласит, что дискриминация по половому признаку (особенно в отношении беременности и семейного положения) запрещена. Если соискатель вакансии или сотрудник считает, что его права были нарушены, работодатель должен доказать, что фактов дискриминации не было. Но в некоторых профсоюзах, с которыми я связалась, представившись английской журналисткой, мне сообщили, что работодатели часто увольняют беременных женщин и матерей, находящихся в декретном отпуске. Некоторые руководители даже отказываются принимать на работу тех, кто вскоре может стать матерью. В 2012 году каждую восьмую принятую на работу медсестру на собеседовании спрашивали, есть ли у нее дети и не намерена ли она иметь детей в будущем. Об этом мне сообщили в профсоюзе медсестер Dansk Sygeplejerdd. Одной из претенденток откровенно заявили: «Мы не можем взять вас на работу, поскольку вскоре вы уйдете в декретный отпуск». Профсоюз работников розничной торговли и офисных сотрудников сообщил, что 17 процентам его членов на собеседовании задавали вопросы по поводу планирования потомства. У адвокатов ситуация еще хуже: как утверждают 20 процентов женщин-юристов, их карьера пострадала из-за наличия детей. Те же профсоюзы сообщали, что работодатели увольняли женщин, проходящих процедуру экстракорпорального оплодотворения. Поняв, что далеко не все гладко в моей скандинавской идиллии, я решила поговорить со специалистами, которые могли бы помочь мне разобраться с ситуацией гендерного равенства в Дании. Первым моим экспертом стала Санне Сундергорд, известная комическая актриса и ярая феминистка. – Большинство датчан счастливы, что родились в этой стране, – сказала Санне, когда мы встретились за чашечкой кофе. – Женщинам здесь не приходится поступаться многим из того, чем жертвуют женщины в других странах мира, например в США или в Англии. Однако не все так идеально. В Дании предпочитают не говорить о сексизме, но нашу культуру с полным правом можно назвать сексистской. Нам всем, и мужчинам, и женщинам, следует признать этот факт, иначе такое положение будет сохраняться и дальше. Я рассказала моей собеседнице о танцах девочек на шесте, а Санне поведала мне о рекламе пластической хирургии, которую она видела в копенгагенских автобусах. – Датские женщины все время натыкаются на двухметровые плакаты с обнаженной женской грудью, призывающие их «сделать новые соски!» Девятилетняя девочка, живущая по соседству, сказала мне, что хочет быть мальчиком, чтобы не делать себе новые груди, к чему ее постоянно призывает реклама. Соседскую девочку и ее подруг с детства приучают к мысли: чтобы стать настоящей женщиной, нужно иметь огромные искусственные груди. Это ужасно! В последние годы подобные идеи хлынули в датскую культуру. – Мне кажется, что наш народ предложил женщинам равенство, чтобы дать волю своему сексизму. Дания была первой страной, задумавшейся о вопросах гендерного равенства. Мы первыми стали признавать права геев и приняли закон об абортах. Думаю, что и назад мы откатываемся тоже первыми. Датский филиал проекта «Сексизм в повседневной жизни» заработал в 2013 году. Каждый день туда обращаются женщины, чтобы сообщить о своем негативном опыте – от неподобающего поведения мужчин до влияния гендерных стереотипов и сексистской рекламы. Но, когда я спросила Санне, подвергаются ли женщины, рассказывающие о неравенстве в Сети, таким же троллингу и оскорблениям, как в Великобритании, она рассмеялась. – В Дании Twitter гораздо скромнее, и психопатов в нем гораздо меньше: этой сетью пользуются преимущественно умные, технически продвинутые люди. Когда я чувствую себя оскорбленной в Twitter, то чаще всего это бывают сообщения покровительственного характера, а не угрозы. Впрочем, не знаю, что хуже… – Простите? – Все понимают, что за угрозу изнасилования можно предстать перед законом. Но когда кто-то, используя 140 разрешенных в Twitter символов, покровительственно посмеивается над тобой, сделать ничего нельзя. Мне трудно возразить. Я позвонила Саре Феррейра из проекта «Сексизм в повседневной жизни», чтобы обсудить с ней этот вопрос. – Наши женщины испытывают облегчение от того, что можно открыто говорить о сексизме как реальной силе даже в такой стране, как Дания, где уровень гендерного равенства может показаться весьма завидным, – сказала Сара. – Мы не слепые и понимаем, что в других странах женщины находятся в гораздо худшем положении. Но мы помним, что даже в Дании право голоса женщины получили лишь сто лет назад. Сравнительно недавно мы были гражданами второго сорта. Нам нужно быть бдительными, чтобы не скатиться в прошлое. Современные молодые женщины, как, кстати, и мужчины, не знают истории и ошибочно полагают, что они вольны делать все что захотят, не задумываясь о влиянии социальных и культурных сил, которые все еще активны. Это серьезная проблема. Одна из главных социальных проблем Дании – гендерная сегрегация. Я опросила датских мальчиков и девочек, и, несмотря на ненаучный характер моего подхода, поняла, что профориентация школьников во многом зависит от пола ребенка. Большинство мальчиков ориентируют на инженерные специальности (по данным Датского общества инженеров, 79 процентов инженеров в Дании – мужчины), девочкам же рекомендуют гуманитарный профиль. Я обратилась к священнику Ману Сарену, с которым обсуждала вопросы религии, и попросила прокомментировать ситуацию с профориентацией. Он оказался на удивление откровенным и, признавая существование такой проблемы, сказал, что намерен бороться с этим негативным явлением. – Моя дочь учится в школе, – сказал Ману, – и у них началась профориентация. После занятий я спросил, обсуждала ли она возможность стать инженером, так как знал, что точные науки всегда ее увлекали. Она ответила отрицательно: оказывается, она даже не знала, что это можно сделать! Школьные консультанты должны рассказывать мальчикам и девочкам обо всех доступных для них вариантах, как это делаем мы, родители. Необходимо избавляться от гендерных стереотипов. По мнению Ману, смягчению гендерных стереотипов немало способствовало назначение женщины на высший политический пост. Хелле Торнинг-Шмитт возглавляла правительство Дании до 2015 года, а пост премьер-министра получила в 2011 году. Она сумела победить своих хулителей и преодолеть уничижительный тон прессы. В газете “Politiken” ее назвали «слишком хорошо одетой для социал-демократов, слишком молодой, чтобы стать главой государства, и слишком холодной, чтобы завоевать сердца людей» – вряд ли что-то подобное могли бы написать о мужчине. Она быстро заслужила прозвище «Гуччи Хелле» за любовь к стильной одежде, и даже собственная партия критиковала ее за демонстративную элегантность. Хелле какое-то время хранила гордое молчание, а затем во время одного из совещаний резко оборвала одного зарвавшегося критикана: «Мы не обязаны выглядеть, как дерьмо». Ману признался, что очень хорошо относится к бывшему премьер-министру. – Хелле послужила образцом для подражания, – сказал Ману. – И это очень важно. Ведь и я стал первым смуглым священником (мои родители родом из Индии) и, надеюсь, тем самым помог другим мигрантам понять, что для них тоже открыта карьера в датской политике. То, что Хелле заняла высший государственный пост, вселило в девочек надежду на будущее. Мы можем постоянно твердить своим дочерям, что они способны добиться успеха в политике, но пока они собственными глазами не увидят женщину на посту премьер-министра, наши слова останутся пустым звуком. Увидеть датчанку на вершине власти – очень важно. Эти слова согрели мою душу. Я была единственным ребенком матери-одиночки и, видя на троне Елизавету II, а на посту премьер-министра – Маргарет Тэтчер, точно знала, что этим миром правят женщины. В десять лет я прочла в библиотечной книге о мужчине премьер-министре и не могла поверить своим глазам, будучи абсолютно уверена, что это исключительно женская роль и на нее никогда не берут мужчин. Взросление в подобных феминистических заблуждениях оказалось явным преимуществом, ведь мне и в голову не приходило, что буду не в состоянии чего-то добиться. Хелле до недавнего времени возглавляла Кабинет министров, а Данией правит королева Маргрете, поэтому тысячи датских девочек должны испытывать то же ощущение, что и я в свое время, – осознание того, что перед ними открыты все двери. Эта мысль приводит меня в восторг. – То, что мужчины и женщины в Дании равны, воспринимается всеми как должное, – говорит Ману, накладывая на губы специальный бальзам. Он выглядит как истинный метросексуал[62]. – Равенство полов – часть нашей ДНК, и быть женщиной в Дании – значит иметь хорошие перспективы. Женщинам здесь не приходится выбирать между семьей и карьерой. Вдохновляющее заявление. Однако выражение «как должное» таит в себе массу проблем, поскольку система работает избирательно. В 2014 году было опубликовано исследование, проведенное европейским агентством по заказу организации «Фундаментальные права человека». Согласно полученным результатам, Дания оказалась на первом месте по уровню насилия в отношении женщин. Пятьдесят два процента опрошенных датчанок заявили, что стали жертвами физического или сексуального насилия, и этот показатель намного превышает среднее значение по Евросоюзу (33 процента – тоже кошмарная цифра!). – Количество сообщений о насилии шокирует, – признал Ману, когда я спросила его об этом. Однако заметил, что высокий уровень насилия отмечается и в других скандинавских странах, где тоже существует гендерное равенство. В Финляндии 47 процентов опрошенных женщин заявили, что испытали насилие, в Швеции – 46 процентов. Самый низкий уровень насилия зафиксирован в Польше – всего 19 процентов. В Великобритании этот показатель составил 44 процента. – Такое положение может иметь определенные социокультурные корни, – сказал Ману. – Датские женщины проявляют большую активность на рынке труда. Это, конечно, хорошо, но, к сожалению, она имеет и оборотную сторону и делает женщин более уязвимыми. Кроме того, насилие над женщинами в Дании больше не окружено стеной молчания, оно перестало быть частным делом. Датские женщины открыто заявляют о совершенном против них насилии, тогда как во многих странах подобные преступления до сих пор замалчиваются и говорить о них считается постыдным для жертвы. Между тем, вопреки уверениям Ману в том, что сегодня разглашение фактов бытового насилия не являются табу в Дании, местная пресса хранит почти полное молчание. Единственным, кто выступил с публичными комментариями на тему насилия, стала Карин Хельвег-Ларсен из Датской национальной обсерватории по правам женщин. Ее выступление опубликовало большинство крупнейших датских изданий. Она заявила, что исследование не отличается точностью инструментария, а также подчеркнула некорректность сопоставления свободных датских женщин с жительницами Хорватии, Болгарии или стран Южной Европы, где насилие над женщинами считается нормой жизни. Я позвонила Карин и попросила пояснить ее точку зрения. – Нет смысла сравнивать данные по разным странам, – сказала она, – так как само понятие насилия везде трактуется по-разному. В нашей стране насилие над женщинами является абсолютно недопустимым. С 2000 года у нас проводится кампания против бытового насилия, которое теперь не рассматривается как личная проблема женщины. Мы изо всех сил старались изменить восприятие людей, и сейчас все понимают, что с насилием не следует мириться ни при каких обстоятельствах. Наша кампания дала положительные результаты: по данным криминальной статистики, количество подобных преступлений неуклонно уменьшается. Согласно официальной информации датского правительства, 26 тысяч женщин в возрасте от 16 до 74 лет подвергались насилию со стороны бывшего или настоящего сексуального партнера. По сравнению с 2000 годом количество пострадавших сократилось – тогда поступило 42 тысячи заявлений. Я поинтересовалась, может ли помочь датским женщинам такое яростное отрицание итогов европейского опроса? Могут ли датчане почивать на лаврах, полагая, что у них все в порядке и не существует проблемы бытового насилия? – Конечно, нет, – ответила Карин. – Для меня очень важно оспаривать эти итоги, потому что если мы их примем, то остальная Европа, например Хорватия, сможет сказать: «Нет никакого смысла осуществлять общенациональный план по гендерному равенству или бороться против бытового насилия, поскольку в Дании и других скандинавских странах это не принесло плодов». Вряд ли Карин в ближайшее время отправится в отпуск в Хорватию, но в ее словах есть здравое зерно. – Опасно использовать такие данные в политических целях, – продолжала Карин. – Ведь это может привести к сокращению бюджета, выделяемого на приюты для женщин, подвергшихся насилию. Нам нужно осознать свою ответственность и бороться за улучшение ситуации. С подобной позицией согласны большинство датских женщин, с которыми мне удалось побеседовать. Впрочем, существует и другая точка зрения на проблему, побуждающую датчанок заявлять о высоком уровне насилия. По словам Санне, в Дании вообще много насилия. Меня это удивляет, поскольку с момента нашего приезда я еще ни разу не сталкивалась с проявлением какой-либо агрессии. Санне считает, мне повезло только потому, что я не являюсь датской девушкой, которая в субботу вечером отправилась развлечься. – По вечерам мужчины часто дерутся, – пояснила Санне. – Драки возникают повсюду, а если попытаться остановить задир, то достанется и тебе. Мы много пьем и чаще деремся, а поскольку в нашем обществе все равны, то некоторые мужчины думают: нет ничего особенного в том, чтобы ударить женщину. В Дании женщин не считают слабым полом, поэтому ударить можно любого человека. Я росла в Ютландии и постоянно ввязывалась в драки. Да и сами женщины нередко дерутся между собой. Я спросила Викинга, часто ли он дрался в годы своей ютландской юности, и он ответил утвердительно: – Драки всегда были, и чаще всего они возникали на почве алкоголя. Так откуда же это берется? – Никто точно не знает, – сказала Санне. – У нас уже двадцать лет законом запрещены побои детей, но насилие в нашей культуре пока процветает. Мы – викинги. Мне было бы интересно посмотреть на результаты исследования, не являемся ли мы, датчане, нацией, склонной к насилию. В противном случае трудно сравнивать Данию с другими странами по уровню насилия в отношении женщин. Кроме того, насилие над женщинами, конечно, ужасно, но не менее отвратительно и насилие, направленное на мужчин. Думаю, если сравнивать Данию с другими странами по уровню насилия в отношении мужчин, то показатели наверняка окажутся хуже, а значит, нам прежде всего нужно разобраться с нашей собственной культурой викингов-мачо. Не существует (пока!) научных данных, которые свидетельствовали бы о природной склонности скандинавских народов к насилию. Между тем данные датского правительства говорят о том, что насилие в отношении мужчин очень распространено. Недавно были обнародованы такие данные: восемь тысяч мужчин в возрасте от 16 до 74 лет заявили, что становились жертвами физического насилия. С 2005 года этот показатель вырос на 25 процентов. – Как бы то ни было, насилие остается гендерной проблемой, – утверждает Санне. – Ведь ее истоки лежат в культуре мачизма. Агрессия коренится в конкретном понимании мужественности. А когда подобное восприятие сочетается с общей сексистской идеологией, согласно которой мужчина всегда прав, то женщины, к сожалению, иногда начинают копировать стереотипы такого поведения. Столкновение с этой довольно мрачной стороной датской жизни привело меня в замешательство. Я представляла Данию страной равенства, идеальных булочек, завидного баланса работы и личной жизни, прекрасного социального обеспечения. А теперь неожиданно увидела Данию столь же запутавшейся в своих проблемах, что и остальные страны мира, к тому же населенной людьми, более склонными к насилию. Я провела в Дании уже достаточно времени, чтобы понять: даже в раю есть свои недостатки, но эта проблема показалась мне слишком серьезной. Все равно что узнать, что твоя любимая тетушка – отъявленная расистка. Чаще всего о подобных проблемах люди предпочитают не говорить вслух. Я поинтересовалась, как Сара Феррейра справляется с этими противоречиями в обществе, и она рассказала мне об усилиях, предпринимаемых ее организацией. – Ощущение единства нации и общей силы делает людей сильнее. Мы перестаем чувствовать себя одинокими. Социальное и культурное неравенство – все еще не решенная проблема для Дании, хотя и не столь очевидная, как в других странах. Но, к счастью, мы уже поняли, что многие мужчины и женщины готовы с этим бороться. Санне оптимистически смотрит на будущее датских женщин: – Похоже, мы наконец-то переживаем долгожданную новую волну феминизма. Дании нужно вернуть себе свои яйца (или, точнее, яичники) и осуществить ряд перемен, чтобы остаться лидером в области гендерного равенства.