К тому моменту, когда мы оказались возле поверхности «ажурного» планетоида, калибровка была, практически, завершена. Но снаружи нас ждал такой сюрприз, что я снова чуть не вылетел из режима. 9 На Венере, «общаясь» с зондом Создателей с помощью странной невербальной связи, напоминающей телепатию, я почему-то не подумал, что у него, кроме генератора червоточины, может быть ещё какое-то оружие. Это ведь не военный корабль. Скорее, хозяйственный, если уж на то пошло. Да и какие враги могли быть у цивилизации, создающей планетарные системы из звёздной материи? Как выяснилось, враги очень даже были. Это длилось всего лишь доли секунды. Я не мог позволить нам находиться в этом пространстве дольше этого мгновения. Но того, что я успел увидеть, хватило, чтобы полностью перевернуть моё представление об истории Солнечной системы. Возможно, если бы я не выпал из режима сразу же, как только оказался у повреждённого планетоида, я бы смог заметить больше. Ведь пространство вокруг было на удивление оживлённым. Многие светящиеся точки, казавшиеся звёздами в моём обычном состоянии, на самом деле звёздами не были. Мы были окружены целым роем каких-то объектов, двигающихся с явным нарушением законов небесной механики, а, значит, обладающих двигателями. Целых пять «звезд» пытались взять в кольцо зависший в каких-то пяти километрах от нас в пространстве зонд Создателей. Тот сопротивлялся, выплёвывая облака плазмы, какие-то снаряды и нечто, заставляющее колебаться само пространство, как будто вокруг был не вакуум, а нагретый костром воздух. Зонд Создателей явно одерживал верх в стремительно развивающемся сражении. А, значит, нельзя было терять ни мгновения больше. Сильно рискуя, я прыгнул не к Земле, а к Марсу. Замысел был простым — скрыться за планетой от места сражения. А уже потом прыгать к родному миру. Нужно было запутать следы на случай, если зонд успел меня засечь. Учитывая, что девушка в пузыре продолжала кричать, но при этом явно слабела, это было непростое решение, ведь оно означало потерю нескольких секунд. Но я не мог придумать другого способа обезопасить нас сейчас — и в будущем. Марс имел привычный вид. Тот же негостеприимный мир, с тёмной полосой гигантской долины Маринера. Разве что атмосфера чуть плотнее. Я зафиксировал это автоматически, где-то на задворках сознания, когда прыгал по орбите, скрываясь из зоны прямой видимости зонда. Девушка перестала кричать; посмотрела на меня угасающим взглядом, и потеряла сознание. Рассчитать точку возврата на земную орбиту так, чтобы она находилась вне поля зрения сектора, где находился зонд, было не просто даже в моём особом состоянии. Но я справился за пару секунд. И тут же прыгнул. — Второй, готовь челнок к старту, — я выдохнул, едва активировав радиосвязь; тратить время на разговоры было обидно — но расчёт показывал, что так мы сможем выиграть драгоценные минуты. — Принято, — мгновенно ответил Кай, как будто всё это время был у передатчика, — что случилось, первый? Но я не ответил. Потому что как раз закончил расчёт первого прыжка в атмосферу, чтобы нас не разорвало на клочки на случай, если тюрвинг всё-таки не гасит энергию при возвращении в гравитационный колодец. Впрочем, уже первый прыжок показал, что гасит. Эта мера предосторожности была излишней. И тогда я прыгнул сразу на крыло челнока, ориентируясь на показатели бортового маяка. Повезло. Я ошибся в расчётах сантиментов на двадцать, при допустимой погрешности для безопасного финиша в метр. Крыло слегка качнулось, принимая наш вес. Я сорвал с себя шлем и перчатки. Впился пальцами в неподатливую оболочку пузыря — не для того, чтобы порвать грубой силой. Ясно ведь — материал достаточно прочный, раз выдержал вакуум при достаточно высоком внутреннем давлении. Я пытался нащупать в структуре этого материала слабые места, используя вычислительную мощь моего «особого режима». Впрочем, без особого успеха. В этот момент в борту челнока открылся люк, и Кай вышел на крыло. — О, Арес всемогущий, что это!? — воскликнул он. — Нож и аптечку. Срочно! — крикнул я, не переставая пытаться «взломать» оболочку. Я даже почти приспособил один из элементов жёсткой шарнирной манжеты перчатки, чтобы сделать прокол, но Кай оказался быстрее. Я даже мимолётно подумал — нет ли среди его модификаций способности ускоряться? Выхватив у напарника нож, я под нужным углом ударил оболочку. Газ изнутри начал с шипением выходить. Значит, давление там было даже больше атмосферного. Это и хорошо, и плохо, потому что… почему именно это так — я додумать не успел. Меня вышибло из режима. Я пробыл в нём слишком много времени. В глазах сильно потемнело, а руки вдруг превратились в мокрые, едва шевелящиеся тряпочки. Немеющими кончиками пальцев я активировал систему питания скафандра, и жадно присосался к трубке, поглощая питательный гель. К счастью, Кай сообразил, что со мной произошло, и, не теряя времени на лишние расспросы, занялся нашей внезапной гостьей. Для начала он избавился от остатков оболочки. А потом без моей подсказки сообразил дать девушке кислород. После чего закутал в блестящее термическое одеяло, и принялся растирать девушке конечности. — Ты как? — спросил он через минуту, не прекращая своего занятия. Вместо ответа я показал ладонь с растопыренными пальцами — марсианский аналог земного поднятого вверх большого пальца. Мне действительно быстро становилось лучше. Хорошо иметь под рукой запас эффективного питания! — Она ледяная, — сказал Кай, — возможно, гипотермия. Но критических повреждений не наблюдаю, капилляры кожных покровов быстро возвращаются к норме. Я, оторвавшись от питательной трубки, хотел сделать какое-то язвительное замечание насчёт его медицинских способностей, но вовремя вспомнил, что, в отличие от меня, Кай прошёл полный курс спецназа на Марсе. А, значит, хорошо разбирался в анатомии и физиологии. Возможно, даже лучше меня — всего-то квалифицированного тренера. — В аптечке, кажется, химические грелки есть, — сказал я, — если нет обморожения, можно дать. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Уже, — кивнул Кай, — она почти в норме. — Слушай, нам надо немедленно… — начал говорить я, но в этот момент девушка сделала глубокий вдох, и открыла глаза. Кай перестал растирать ей ноги, поднял перед собой раскрытые ладони в знак добрых намерений и улыбнулся. — Привет! — как можно дружелюбнее произнёс я, намеренно растягивая слоги; я не рассчитывал, что гостья поймёт смысл — но очень надеялся, что она сможет уловить интонацию. Девушка посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Было видно, что она борется с сильнейшим испугом и всё ещё находится на грани паники. — П…привет, — неожиданно ответила она, чуть запнувшись. На чистейшем марсианском лингва франка. — Ух ты… — выдохнул Кай. — Твою ж то мать! — вырвалось у меня. На русском. — Мою мать? — переспросила девушка. Тоже на русском, без малейшего акцента, — подождите… но… где она? Почему я не помню маму? — в её глазах был неподдельный ужас. Признаться, я впал в ступор. Только что родившаяся изящная теория про выживших после эвакуации Марса и вернувшихся потомков мгновенно рассыпалась в прах. Положение спас Кай. — Гриша, ты говорил, что нам надо стартовать. Ты про космос или про стазис? — спросил он. — Я про стазис, — усилием воли я стряхнул оцепенение, — все на борт. Скорее! Девушка, конечно же, продолжала сидеть на месте; её глаза остекленели, она как будто полностью ушла в себя — возможно, размышляя о своих родителях. Я зарёкся когда-либо выражаться в присутствии незнакомцев. — Помоги, — я кивнул Каю, и взялся за остатки оболочки со стороны головы девушки. Кай понял. Он подошёл с противоположной стороны, и тоже взялся за оболочку. Вдвоём мы быстро затащили девушку в шаттл. Она, к счастью, не протестовала. — Всё так плохо? — спросил Кай, задраивая люк, — спешка оправдана? — Я видел зонд Создателей, — ответил я, — он сражался с целым флотом чужих. — Засёк тебя? — Не знаю, — я вздохнул, — есть шанс, что нет. На пути обратно я сделал крюк. Спрятался за Марсом, а уже потом обратно, — фраза вырвалась раньше, чем я успел прикусить язык. Кай замер на секунду. Но сдержался. Не сказав ни слова, он пошёл в рубку. Я посмотрел на девушку. Она сидела среди остатков оболочки, кутаясь в блестящую термоплёнку. Её трясло; из глаз в два ручья лились слёзы.