«Ладно, — решил я, — этой проблемой займёмся в другом времени». Краем глаза я заметил, что в опавшей оболочке что-то шевелится. Я присел возле, готовый в любой момент войти в супер-режим. Ещё не хватало занести какую-нибудь инопланетную гадость на борт… «Раньше надо было думать, — мысленно отругал я себя, — сколько можно жить инстинктами? Даже в супер-режиме? Она точно стоила этого всего?» Я взглянул на девушку. Та тихонько всхлипывала, размазывая слёзы маленькими кулачками, совсем как ребёнок. Стоила или нет — вопрос ведь не в этом. Вопрос в том, кем был бы я, если бы просто оставил её там, в пузыре, задыхаться… Под оболочкой была тварь, похожая на мокрицу, только раз в пять больше. Множеством мелких лапок существо скользило по оболочке, видимо, пытаясь сбежать. Я облегчённо вздохнул. Существо было мне знакомо. Наш палеонтолог, из поисковиков, хвастался похожей окаменелостью. Говорил даже, что эти твари — чуть ли не символ палеонтологии, потому что по ним очень удобно делать датировку. Кажется, они назывались трилобитами. Я аккуратно взял создание за твёрдый панцирь, потом достал в аптечке контейнер с физраствором, и сорвал с него полимерную крышку. После этого опустил трилобита в жидкость. — Гриша, мы готовы к старту, — крикнул Кай из рубки. — Стартуй! — я крикнул в ответ, — я здесь побуду. Так безопаснее. И мы снова вынырнули из потока времени, зафиксированные полем стазиса на следующую бездну времени. 10 Эон: Фанерозой Эра: Палеозой Период: Карбон 320 млн лет до Перехода Остаться не пристёгнутыми прямо на палубе во время ухода в стазис было так себе идеей. Это стало понято сразу, как только нас выбило обратно в нормальный ход времени. Челнок кренился и крутился; я едва успел схватиться за поручень у трапа, который вёл в рубку. Спасённой девушке повезло меньше — её приложило о переборку. Хоть не об угол, и о том спасибо. На секунду я испугался, что несчастная опять потеряла сознание — но нет! Вот она с ужасом и недоумением посмотрела в мою сторону. Хорошо хоть плакать перестала… Услышав, как запускаются маршевые двигатели челнока, я понял, что времени на размышления нет совсем. Не церемонясь больше, я подбежал к девушке, схватил её за талию и, перебросив через плечо, рванул что было сил в рубку. О том, что происходит, можно было не спрашивать. Достаточно было посмотреть в иллюминатор. Челнок скользил, балансируя на стремительно разрушающейся каменной плите в грандиозном потоке жидкой грязи. Видимо, это резкое перемещение и стало причиной того, что автоматика выбила нас из стазиса. Склон, где мы оказались, был довольно высоким, но, к счастью, пологим. И, в общем-то, у нас были все шансы благополучно доскользить до подножия не то горной цепи, не то нагорья. Там, у подножия, начиналась широкая долина. И выглядела она очень и очень странно: до самого горизонта всё пространство было усеяно идеально ровными столбами, с верхушками, покрытыми чем-то вроде зеленоватого мха. О их высоте судить было сложно, расстояние слишком большое. Но, как мне показалось на первый взгляд — она точно была не меньше двух метров. Между столбами то тут то там блестели полыньи со стоячей водой. Зафиксировав девушку в противоперегрузочном кресле пятиточечным ремнём, я рванул на командирское место. И только теперь понял, почему Кай запустил двигатели. Рядом с нами шёл ещё один грязевой поток. Побольше нашего. И в нём то и дело мелькали скальные глыбы, размером с наш челнок. Что самое плохое — эти потоки сходились внизу, перед самым впадением в долину. — Молодец, — я одобрил действия напарника, взглянул на приборы и усилием воли перешёл в супер-режим. Конечно, у челнока был довольно продвинутый автопилот, но мне он был не соперник. Да и ситуация была, мягко говоря, нестандартной, — дальше я. Кай молча кивнул. На старте пришлось немного понервничать. Похоже, поверхность плиты, на которой мы стояли, была не совсем твёрдой. Вероятно, шасси частично провалились в осадочную породу. На расчётной мощности отрыва не произошло, и я продолжал плавно увеличивать тягу, пока, наконец, мы не оказались в воздухе. Стараясь сэкономить горючее, я сразу увеличил горизонтальную скорость, чтобы челнок мог опереться на крылья. Я рассчитывал, что удастся отделаться небольшим прыжком до ближайшей ровной площадки. Но не тут-то было: Земля сильно изменилась. Раньше нам как-то не приходилось особо искать место для приземления. Достаточно стабильное и плоское каменистое плато находилось на раз. Теперь же внизу под нами бушевало море жизни. Плато со «столбиками» оказалось довольно обширным болотом. В паре сотен километрах южнее оно переходило в настоящие зелёные заросли. Некоторые деревья были тридцати-сорока метров в высоту! Конечно, они выглядели совсем не так, как привычные ели или даже секвойи. Стволы без веток, покрытые геометрически правильным узором каких-то насечек. Разумеется, ничего этого во время полёта в обычном состоянии я бы зафиксировать не успел, но я все ещё был «в режиме». Надеялся быстро найти подходящую площадку — но, очевидно, поискам суждено затянуться. Я нехотя вернулся в обычное состояние. Почувствовал привычный голод — но резервуар скафандра был уже пуст. — Придётся лететь до моря, — сказал я, отстёгиваясь и поднимаясь с кресла пилота, — возьми управление. Я схожу на камбуз — Принято, первый, — кивнул Кай, и взялся за штурвал. Девушка всё так же сидела пристёгнутая в кресле, вцепившись в подлокотники кресел. Ногтевые пластины на её пальцах посинели, и контрастно выделялись на фоне бархатистой чёрной кожи. — Ты понимаешь меня? — спросил я на русском, остановившись рядом. Девушка подняла голову, и посмотрела на меня. — Ты понимаешь меня, — повторил я утвердительно, — ты голодна? Или хочешь пить? Пойдем со мной, если так. А то будет обидно — из космоса ты спаслась, а умрёшь с голодухи, — я натянуто улыбнулся своей неловкой шутке. — Почему вы говорите на разных языках? — неожиданно спросила девушка. — Потому что мы с разных планет, — ответил я, присел перед девушкой на корточки, и добавил: — а почему ты их знаешь? Девушка чуть нахмурилась, поджала полные губы и почесала переносицу. — Не знаю, — тихо произнесла она. — У вас красивый язык! — вмешался Кай; он по прежнему пилотировал челнок, и говорил не оборачиваясь, — я хочу его выучить. — Тебе придётся это сделать, — ответил я, вздохнув. — Это очень странно… — снова заговорила девушка, на марсианском. — Я так понимаю, ни кто ты такая, ни откуда ты не помнишь? — спросил я на том же языке. — Нет… — она помотала головой, — это какой-то ужас… — Ладно, разберёмся, — сказал я, понимаясь, — так что насчёт перекусить? И, кажется, ты спиной сильно к переборке приложилась. Я бы сводил тебя в медотсек. — Медотсек — это место, где помогают больным, верно? Спросила девушка, и чуть отстранилась, чтобы дать мне возможность отстегнуть ремни. — Ага, — кивнул я, — верно. — Это так странно… так много незнакомых слов, но на каждое будто из ниоткуда всплывает образ. Где я могла видеть медотсеки раньше? — она потёрла виски. — Имени ты тоже своего не помнишь? Наша гостья грустно покачала головой. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Ясно. Значит, ты можешь сама себе имя придумать. Такие дела. — А это обязательно? — спросила девушка. — Ну как мы тебя называть будем? — снова вмешался Кай из пилотского кресла, — обязательно, конечно. У человека должно быть имя. — Я помню… хотя нет, — она покачала головой, — это не правильное слово. Я знаю, что у женщин особые имена. Обычно они отличаются от мужских. Но не могу вспомнить ни одного. А как вас зовут?