Пока шла съемка, Мауре удалось пробраться к просмотровому окну. И там, сквозь стекло, она впервые увидела Госпожу Икс. Никто не станет спорить, что в изысканном мире музеев египетские мумии всегда были звездами первой величины. Именно вокруг этих витрин собираются толпы школьников; завороженные редкостным видом смерти, они прямо-таки прилипают к стеклу. В наше время только изредка можно увидеть выставленный напоказ человеческий труп – и то лишь в благообразном обличье мумии. Публика любит мумии, и в этом смысле Маура не была исключением. Пусть она видела лишь сверток в форме человеческого тела, лежавший в открытом ящике, пусть усохшая плоть была скрыта под полосками старинной льняной ткани – все равно Маура, замерев, безотрывно смотрела на Госпожу Икс. Голову мумии закрывала картонная маска, изображавшая женское лицо с выразительными темными глазами. Но тут внимание доктора Айлз привлекла еще одна женщина, находившаяся в КТ-кабинете. Молодая особа в хлопчатобумажных перчатках, склонившись над ящиком, убирала разложенный вокруг мумии пенопласт. Лицо женщины обрамляли черные кудряшки. Она выпрямилась, чтобы убрать волосы с глаз – таких же темных и прекрасных, как те, что были изображены на маске. Средиземноморские черты вполне могли бы украсить стену любого египетского храма, а вот одежда была сугубо современной – узкие голубые джинсы и футболка с надписью «Живая помощь»[3]. – Красавица, правда? – пробормотал подошедший к Мауре доктор Робинсон. На мгновение доктор Айлз даже засомневалась, кого он имеет в виду – Госпожу Икс или эту молодую женщину. – Похоже, она в отличном состоянии. Остается только надеяться, что тело сохранилось так же хорошо, как бинты, – добавил куратор. – Как вы думаете, сколько ей лет? Есть какие-нибудь предположения? – Мы отправили образец внешнего слоя ткани на радиоуглеродный анализ. Он съел почти все наши средства, но Джозефина настояла. И пришел ответ: второй век до нашей эры. – То есть птолемеевский период, верно? – Вы знаете египетские династии! – радостно улыбнувшись, воскликнул Робинсон. – Я изучала антропологию в колледже, но, боюсь, уже ничего не помню, кроме египетских династий и племен яномама. – И все равно я потрясен. Глядя на обмотанное тканью тело, Маура не переставала изумляться: неужели лежащей в ящике мумии больше двух тысяч лет? Какой путь ей довелось проделать сквозь века, через океан – и все лишь для того, чтобы оказаться на КТ-столе в бостонской больнице под пристальными взглядами любопытных. – Разве вы не станете вынимать ее из ящика на время сканирования? – удивилась Маура. – Лучше прикасаться к ней как можно реже. А ящик не помешает. Мы все равно увидим, что находится под льняной тканью. – Так вы еще ни разу туда не заглядывали? – Хотите спросить, не пытался ли я размотать ее? – Добрые глаза Робинсона округлились от ужаса. – Бог мой, нет. Вероятно, сто лет назад археологи поступали именно так, потому-то и уничтожили столько образцов. Под верхним покрытием наверняка есть несколько слоев смолы, и просто так снять ткань не получится. Возможно, придется просто прорубаться сквозь смолу. А это не только разрушительно, но и неуважительно. Я ни за что так не поступил бы. – Робинсон посмотрел в окно на темноволосую молодую женщину. – Да и Джозефина убила бы меня за это. – Это ваша коллега? – Да. Доктор Пульчилло. – На вид ей лет шестнадцать. – Молода, верно? Но умна как черт. Именно она организовала это сканирование. И даже когда больничные юристы пытались помешать, Джозефина все равно добилась своего. – А с чего бы это юристам вздумалось возражать? – Честно? С того, что пациентка не может дать больнице свое обоснованное согласие. Маура изумленно усмехнулась: – Они требовали обоснованное согласие от мумии? – Юристы любят ставить все точки над «i». Даже если пациентка умерла больше двух тысяч лет назад. Убрав все упаковочные материалы, доктор Пульчилло вошла в просмотровую часть кабинета и закрыла за собой дверь. Теперь освобожденная от всего лишнего мумия лежала в ящике и ждала первого обстрела рентгеновскими лучами. – Доктор Робинсон! – позвал лаборант; его пальцы застыли над клавиатурой. – Перед тем как начать сканирование, нам нужно предоставить обязательную информацию о пациенте. Какую написать дату рождения? Куратор нахмурился: – О господи. Неужели нельзя обойтись без даты рождения? – Не заполнив эти поля, я не смогу начать исследование. Я попытался ввести нулевой год, но компьютер его не принимает. – Почему бы не взять вчерашнюю дату? Пусть ей будет всего день. – Хорошо. Теперь программа хочет знать пол. Мужской, женский или иной? Робинсон заморгал: – Есть категория «иной»? – До сих пор я ни разу не помечал это поле, – улыбнулся специалист. – Что ж, давайте пометим его сегодня. На маске женское лицо, но уверенности у нас нет. Пол мы узнаем только после исследования. – Ладно, – согласился доктор Брайер. – Можно начинать. – Давайте начнем, – кивнул Робинсон. Столпившись возле компьютерного монитора, все ждали первых изображений. В окно было видно, как изголовье стола вдвинулось в отверстие, похожее на дырку в бублике. Там голову Госпожи Икс начали с разных углов атаковать рентгеновские лучи. Компьютерную томографию нельзя назвать новой технологией в медицине, однако в археологии она используется сравнительно недавно. Собравшиеся в этом кабинете люди впервые в жизни присутствовали на КТ-исследовании мумии, и, когда все они сбились в кучку, Маура ясно ощутила – телекамера, нацеленная прямо на их лица, стремится запечатлеть первые реакции. Николас Робинсон, оказавшийся прямо за Маурой, без устали качался с пятки на носок, излучая нервозность и заражая ею всех участников события. Слегка вытянув шею, чтобы лучше видеть монитор, доктор Айлз и сама почувствовала, как участился ее пульс. Первое возникшее на экране изображение вызвало лишь нетерпеливые вздохи. – Это всего лишь очертания ящика, – пояснил доктор Брайер. Взглянув на Робинсона, Маура заметила, что его сжатые губы превратились в тонкие полоски. А вдруг Госпожа Икс окажется всего-навсего пустышкой, узлом из тряпок? Доктор Пульчилло напряглась так же сильно – она стояла рядом со своим коллегой, ухватившись за спинку кресла, в котором сидел рентгенолог, и поверх его плеча смотрела на монитор в ожидании, что там появится хоть какой-нибудь человеческий признак, хоть что-нибудь, способное подтвердить: под бинтами действительно тело давно умершего человека. Следующее изображение все переменило. Как только на мониторе возник удивительно светлый диск, присутствующие, словно по команде, резко втянули воздух. Кость. – Это свод черепа, – сказал доктор Брайер. – Поздравляю, там действительно кто-то есть. Робинсон и Пульчилло радостно похлопали друг друга по спинам. – Этого момента мы и ждали! – воскликнул Робинсон. – Теперь мы сможем завершить составление экспозиции, – улыбнулась Пульчилло. – Мумия! – Запрокинув голову, Робинсон рассмеялся. – Все любят мумии! На экране появились новые срезы, и всеобщее внимание снова переключилось на монитор – там отображались другие части черепа: вместо мозговой массы он был наполнен какими-то веревками, похожими на клубок червей. – Это льняные полоски, – восхищенно пробормотала доктор Пульчилло, словно она в жизни не видела ничего прекраснее. – Мозговая масса отсутствует, – заметил лаборант. – Да, мозг обычно изымали. – А это правда, что его выдергивали, засунув крючок через нос? – поинтересовался лаборант. – Почти правда. Только мозг выдернуть не получится – он слишком мягкий. Возможно, использовался какой-то инструмент, при помощи которого его превращали в жидкую массу. А затем наклоняли труп так, чтобы мозг вытек через нос. – Жестоко, черт возьми, – отозвался лаборант. Он ловил каждое слово Пульчилло. – Египтяне порой оставляли череп пустым, а иногда наполняли его льняными полосками и ладаном. Вот как этот. – А что вообще такое ладан? Мне всегда было интересно. – Ароматическая смола. Ее выделяют особые африканские деревья. В Древнем мире она очень ценилась. – Так, значит, поэтому один из трех волхвов принес ее в Вифлеем? Доктор Пульчилло кивнула: – Тогда это был дорогой подарок. – Отлично, – снова заговорил доктор Брайер. – Мы опустились ниже уровня глазниц. Здесь вы видите верхнюю челюсть, а вот… – Он осекся, хмуро разглядывая неожиданное уплотнение. – Бог ты мой, – пробормотал Робинсон. – Что-то металлическое, – проговорил доктор Брайер. – В ротовой полости. – Возможно, золотой листок, – предположила Пульчилло. – В греко-римскую эпоху в рот покойникам иногда клали золотые листки, похожие на язык. Робинсон повернулся к камере, фиксирующей каждое замечание: – Видимо, во рту находится металл. Это соотносится с нашим предположением о времени смерти – греко-римская эпоха… – А это что?! – воскликнул доктор Брайер. Взгляд Мауры тут же снова упал на монитор. На нижней челюсти мумии появилась белая звездочка с трещинками-лучами. Это изображение потрясло доктора Айлз – у покойника двухтысячелетней давности такой звездочки быть не могло. Она придвинулась к экрану, разглядывая деталь, которая, если бы речь шла о свежем трупе на ее секционном столе, вряд ли нуждалась бы в объяснении.