— Ему сказали, что все начинается с ритуального омовения трупа раствором натрона. — Натрона? — В сущности, это смесь солей. Ее можно сделать самостоятельно, соединив старую добрую поваренную соль и пищевую соду. — Пищевую соду? — Джейн нервно усмехнулась. — Теперь я стану по-другому смотреть на эти оранжевые коробочки. — Омытое тело выкладывали на деревянные бруски, — продолжала Пульчилло. — Для того чтобы сделать небольшой разрез, вроде того, что вы видите здесь, использовался острый, как бритва, нож из эфиопского камня — возможно, это был обсидиан. Затем неким крюкообразным инструментом через отверстие вытаскивали внутренние органы. Освобожденную полость ополаскивали и заполняли сухим натроном. Им также посыпали все тело, чтобы за сорок дней вся влага испарилась. Примерно так сушат рыбу. — Археолог умолкла, наблюдая, как ножницы Мауры рассекают последнюю покрывавшую лицо обмотку. — А потом? — не унималась Джейн. Пульчилло с трудом сглотнула. — К тому времени тело становилось легче примерно на семьдесят пять процентов. Полость заполняли льняной тканью и смолой. Иногда туда возвращали и мумифицированные внутренние органы. А… — Доктор Пульчилло осеклась и, округлив глаза, уставилась на голову мумии, с которой упал последний бинт. Они впервые увидели лицо Госпожи Икс. Длинные черные волосы по-прежнему держались на голове. Кожа лица туго обтягивала выступающие скулы. Но лишь при взгляде на губы мумии Джейн отшатнулась. Они были зашиты такими грубыми стежками, словно над ними трудился портной Франкенштейнова чудовища. Пульчилло покачала головой: — Тут… тут все не так! — Обычно рот не зашивали? — осведомилась Маура. — Нет! А как же тогда питаться в загробной жизни? Как же говорить? Ее словно осудили на вечный голод. И вечное молчание. «Вечное молчание». Бросив взгляд на уродливые стежки, Джейн задумалась: «Может, ты сказала что-то, разозлившее убийцу? Огрызнулась на него? Оскорбила? Или свидетельствовала против него? И теперь твое наказание — навеки сшитые губы». Мумия была уже полностью обнажена — ее тело освободили от всех бинтов, и сейчас виднелась лишь усохшая кожа, облегающая кости. Маура надрезала туловище. Джейн уже неоднократно наблюдала за тем, как делается Y-образный надрез, но всякий раз ее подташнивало от вони, возникавшей, когда лезвие скальпеля впервые рассекало грудину. Даже самые свежие трупы и те испускали едва ощутимый сернистый дух разложения — подобный исходит изо рта у некоторых живых. Правда, объекты исследования уже не дышали. Но Джейн называла этот запах именно так — «мертвое дыхание», и даже самый слабый его отголосок способен был вызвать у нее приступ тошноты. Однако от Госпожи Икс не исходило отвратительных запахов, даже когда скальпель прорезал ее грудную клетку, даже когда Маура методично рассекла ребра и, подняв грудную стенку так, словно это был древний рыцарский нагрудник, обнажила находившуюся под ней полость. Оттуда повеяло ароматом, который вовсе не показался неприятным, — он напоминал ладан. Вместо того чтобы попятиться, Джейн даже наклонилась пониже — как следует вдохнуть его. Сандаловое дерево, поняла она. Камфора. И что-то еще, напоминающее лакрицу и гвоздику. — Что ж, этого я совсем не ожидала, — заметила Маура. Она достала из полости небольшой кусочек усохшей пряности. — Похоже на звездочку аниса, — произнесла Джейн. — Это необычно, я полагаю. — По традиции полагается мирра, — подтвердила Пульчилло. — Расплавленная смола. Ее использовали, чтобы замаскировать запах и отвердить труп. — Раздобыть мирру в больших количествах не так-то просто, — вмешался Робинсон. — Возможно, именно поэтому ее заменили специями. — Заменили ее чем-то или нет, но труп, похоже, прекрасно сохранился. — Вытащив из брюшной полости льняные свертки, Маура положила их в лоток, чтобы изучить позднее. Затем заглянула в опустошенное туловище и объявила: — Внутри она сухая, как выделанная кожа. И никакого запаха разложения. — Так как же вы определите причину смерти? — забеспокоился Фрост. — При отсутствии органов? — Не определю. Сейчас не определю. Он взглянул на КТ-скан, висевший на негатоскопе: — А что с головой? Мозга ведь тоже нет. — Череп не поврежден. Я не вижу никаких переломов. Джейн разглядывала рот покойницы, грубые стежки, сковавшие губы, и даже поморщилась, представив, как игла пронзает нежную плоть. «Надеюсь, это сделали, когда она умерла, а не до того, — подумала Риццоли. — Надеюсь, она не чувствовала этого». Вздрогнув, Джейн обернулась, чтобы взглянуть на КТ-скан. — А что это за светлая штуковина? — поинтересовалась она. — Похоже, она лежит во рту. — У нее во рту два металлических уплотнения, — пояснила Маура. — Одно из них похоже на пломбу. Но в ротовой полости есть еще какой-то предмет, покрупнее. Возможно, именно поэтому ей зашили губы — чтобы этот объект оставался на месте. — Она взяла в руки ножницы. Шовный материал оказался не простой ниткой, а полосками окаменевшей бычьей кожи. Даже после того как Маура прорезала их, губы не разлипались, словно навеки примерзли друг к другу; рот мумии казался плотно сжатой щелью, которую необходимо было вскрывать. Маура просунула между губами кончик гемостатического зажима — он металлически заскрежетал, упершись в зубы, — и осторожно увеличила отверстие. Но тут челюстной сустав с отвратительным щелчком отвалился, и Джейн вздрогнула. Нижняя челюсть отвисла, обнажив ровные красивые зубы, — добиться такого правильного прикуса мечтал бы любой современный стоматолог. — Давайте посмотрим, что это за вещица у нее во рту, — проговорила Маура. Продвинув гемостатический зажим чуть дальше, она вытащила продолговатую золотую монету, которая тихо звякнула, когда Маура опустила ее в лоток из нержавеющей стали. Все с изумлением воззрились на вещицу. Внезапно Джейн расхохоталась. — У некоторых очень нездоровое чувство юмора, — заметила она. На золоте было по-английски отчеканено: Я посетила пирамиды Каир, Египет Маура перевернула монетку. На оборотной стороне обнаружились три выгравированных символа — сова, человеческая кисть и согнутая в локте рука. — Это картуш, — пояснил Робинсон. — Личная печать. Такие сувениры продают по всему Египту. Нужно просто назвать ювелиру свое имя, а он переведет его в иероглифы и тут же выгравирует их для вас. — А что обозначают эти символы? — спросил Фрост. — Я вижу сову. Знак мудрости или что-то в этом роде? — Нет, эти иероглифы — не идеограммы, — возразил Робинсон. — А что такое идеограмма? — Символ, обозначающий то, что он изображает. Например, бегущий человечек обозначает слово «бег». А две сражающиеся фигурки представляют собой слово «война». — А эти обозначают что-то другое? — Да, эти символы — фонограммы. Они представляют собой звуки, так же как наш алфавит. — И что же здесь написано? — В этой области я не специалист. Это может прочитать Джозефина. — Повернувшись к своей коллеге, археолог внезапно нахмурился: — Ты хорошо себя чувствуешь? Молодая женщина выглядела бледной — как трупы, которые обычно оказывались на этом анатомическом столе. Она смотрела на картуш с таким видом, будто символы заключали в себе нечто невообразимо жуткое. — Доктор Пульчилло? — обратился к ней Фрост. Она резко подняла взгляд — так, словно испугалась звучания собственного имени. — Все хорошо, — пробормотала она. — Как насчет этих иероглифов? — поинтересовалась Джейн. — Вы можете прочесть их? Пульчилло снова опустила взгляд на картуш. — Сова — эквивалент нашего звука «м». Маленькая ладонь под ней читается как «д». — А эта рука? Пульчилло сглотнула: — Она произносится как долгий звук «а». Даже после мягкой согласной будет тянуться «а-а-а». — Эм, де, а-а-а. Что же это за имя такое? — Может быть, Медея или что-то в этом роде? — предположил Робинсон. — Мне так кажется. — Медея? — переспросил Фрост. — Это ведь про нее греки написали какую-то трагедию? — Историю мести, — подсказал Робинсон. — Согласно легенде, Медея влюбилась в аргонавта Ясона, и у них родились два сына. Когда Ясон оставил ее и ушел к другой, Медея ответила убийством собственных сыновей и соперницы. И все это ради мести Ясону. — А что же случилось с ней самой? — спросила Джейн. — Эта история существует в нескольких вариантах, но в каждом из них Медея сбегает.