— Положите оружие на пол, господин Роуз, — велит Джейн Риццоли. — И тогда мы поговорим. Я не видела, как она появилась. Я не заметила ее за коллегами-мужчинами, гораздо более грузными, чем она. Но теперь, обойдя их, в комнату вошла эта хрупкая и бесстрашная женщина, и даже гипс на правой руке не мешал ей передвигаться невероятно уверенной походкой. Она посмотрела в мою сторону, но это всего лишь беглый взгляд — ей нужно было убедиться, что мои глаза открыты и что на мне нет крови. Затем она снова переключается на Кимбалла. — Все упростится, если вы положите оружие на пол. — Детектив Риццоли произносит эти слова спокойно, словно мать, пытающаяся успокоить взволнованного ребенка. Другие детективы источают жестокость и тестостерон, а Риццоли кажется абсолютно спокойной, несмотря на то, что только у нее нет пистолета. — И так погибло слишком много народу, — говорит она. — Давайте закончим на этом. Кимбалл качает головой, но это не отказ, это жест безразличия. — Теперь уже все равно, — бормочет он. — Синтии больше нет. И ей не придется страдать из-за этого. — Все эти годы вы скрывали, что Брэдли погиб? — Когда это произошло, она болела. Так болела, что, я полагал, она не проживет и месяца. Вот я и решил: пусть умрет, не услышав этой новости. — Но она выжила. Кимбалл устало улыбнулся. — У нее случилась ремиссия. И это неожиданное чудо длилось двенадцать лет. Так что мне приходилось лгать и дальше. Я вынужден был помочь Джимми скрыть правду. — Для опознания использовали тампон со слюной вашей жены. Там была ДНК вашей жены, а не Кэрри Отто. — Нужно было убедить полицию, что тело принадлежало Джимми. — Джимми Отто должен был сидеть в тюрьме. Вы защищали убийцу. — Я оберегал Синтию! Он избавил жену от зла, которое, как он считал, я причинила его семье двенадцать лет назад. Я отказываюсь признавать свою вину в каком-либо грехе, кроме инстинкта самосохранения, но понимаю: смерть Брэдли разрушила жизнь не одному человеку. Я вижу, какое страдание написано на измученном лице Кимбалла. Нет ничего удивительного, что он жаждал мести, что он не прекращал искать меня все эти двенадцать лет и преследовал меня с одержимостью, достойной Джимми Отто. Кимбалл по-прежнему не опускает оружия, несмотря на то, что перед ним выстроился целый отряд детективов с наведенными на него пистолетами. То, что происходит дальше, не удивляет никого из присутствующих. Я читаю это по глазам Кимбалла. Джейн Риццоли тоже наверняка это видит. Осознание. Покорность. Без всяких преамбул, без тени сомнения он сует ствол пистолета себе в рот и нажимает на спусковой крючок. От выстрела на стену выплескивается фонтан алой крови. Его ноги подкашиваются, и тело падает, словно мешок с камнями. Я не впервые вижу смерть. Пора бы уже привыкнуть к этому зрелищу. Но, не в силах отвести взгляда от изуродованной головы, от крови, которая, вытекая из разнесенного черепа, скапливается на полу спальни, я вдруг понимаю, что не могу дышать. Рывком распахнув блузку, я хватаюсь за кевларовый жилет, который мне велела надеть Джейн Риццоли. Жилет задержал пулю, но грудь болит от удара. Наверняка останется синяк. Сняв жилет, я откладываю его в сторону. Меня не беспокоит, что четверо присутствующих в комнате мужчин видят мой лифчик. Я отдираю микрофон и провода, приклеенные к моему телу, — устройства, которые сегодня спасли мне жизнь. Не будь этих проводов, не слушай меня полиция, никто не узнал бы о нашем разговоре с Кимбаллом. Никто не понял бы, что он уже проник в мой дом. С улицы доносится вой приближающихся сирен. Я снова застегиваю блузку, поднимаюсь на ноги и, выходя из комнаты, стараюсь не глядеть на тело Кимбалла Роуза. На улице царит теплая ночь, бубнит полицейское радио, на крышах патрульных машин мигают проблесковые маячки. Меня отлично видно в этом ярком, пульсирующем свете, но я от него не прячусь. Впервые за четверть века мне не нужно скрываться во тьме. — Все хорошо? Обернувшись, я вижу, что детектив Риццоли стоит рядом со мной. — Хорошо, — отвечаю я. — Мне жаль, что так получилось. Он не должен был подобраться так близко. — Все уже позади. — Я вдыхаю сладкий воздух свободы. — Только это теперь имеет значение. Что наконец все позади. — Вам еще придется ответить на множество вопросов полицейского управления Сан-Диего. О смерти Брэдли. Обо всем, что случилось той ночью. — С этим я справлюсь. Повисло молчание. — Да, справитесь, — согласилась Риццоли. — Я уверена, что вы справитесь с чем угодно. В ее голосе чувствуется скрытая нотка уважения, такого же уважения, какое я научилась испытывать по отношению к ней. — Теперь я могу уйти? — спрашиваю я. — Только если мы будем знать, где вас найти. — Вам известно, где меня искать. «Там, где моя дочь», — добавляю я про себя. Жестом попрощавшись с Риццоли, я иду к своей машине. Все эти годы я представляла себе этот момент — день, когда мне больше не придется бросать взгляды через плечо, когда я, не боясь последствий, наконец смогу откликаться на свое настоящее имя. В моих мечтах этот миг был наполнен искрящейся радостью, в это мгновение рассеивались тучи, рекой лилось шампанское, а я кричала от радости, задрав голову к небу. Однако я не ожидала того, что происходит сейчас. Вместо сумасшедшего, безудержного восторга я ощущаю лишь сдержанную радость. Я чувствую облегчение, усталость и отрешенность. Все эти годы моим постоянным спутником был страх, теперь я должна научиться жить без него. Гоня машину на север, я чувствую, как страх сходит с меня, словно слои ветхого льна — его полоски, трепеща на ветру, отрываются и улетают в ночь. Я освобождаюсь от него. Оставляю его позади и еду на север, к маленькому домику в Челси. К своей дочери. * * * notes Примечания 1 Последняя династия Древнего Египта, правившая в 305—30 гг. д. н. э. (Здесь и далее — прим. пер.) 2 Антропологический музей в Сан-Диего (штат Калифорния). Основа экспозиции — история Египта и индейцев майя. 3 «Живая помощь» (Live Aid) — международный благотворительный музыкальный фестиваль, проходивший 13 июля 1985 г. одновременно в нескольких странах. Собранные средства пошли в помощь пострадавшим от голода в Эфиопии. 4 На своем месте (лат.).