— С чего вы взяли, что женщину похитил именно мой пациент? — осведомился он. — У нас есть целый ряд причин подозревать Брэдли Роуза. — И что же это за причины? — Я не имею права раскрывать детали. — Но все равно надеетесь, что я передам вам материалы психиатрического исследования? — Если разговор идет о жизни женщины? Да, надеюсь. И вы прекрасно знаете ваши обязательства в данном случае. — Джейн немного помолчала. — Поскольку уже попадали в такую ситуацию. Внезапно лицо доктора стало еще суровей, и это доказывало, что он хорошо знает, о чем говорит Риццоли. — Один из ваших пациентов как-то раз уже срывался с поводка, — напомнила она. — Родителей его жертвы не слишком обрадовала история с врачебной тайной, правда? Такое случается с людьми, если их дочь режут на куски. Они скорбят, затем бесятся, а потом подают в суд. И вся эта история оказывается в газетах. — Джейн оглядела запущенное помещение. — Кстати, а сейчас у вас есть пациенты? — Вы же знаете, что нет. — Полагаю, трудно быть практикующим психиатром, если у тебя отобрали лицензию. — Это охота на ведьм. Родителям нужно было найти виноватого. — Они прекрасно знали, кто виноват — тот извращенец, ваш бывший пациент. Именно вы объявили, что он здоров. — Психиатрия не может быть точной наукой. — Вы наверняка знали, что это сделал ваш пациент. Когда девушку убили, вы должны были понять, что это его рук дело. — У меня не было доказательств его вины. — Вам просто хотелось, чтобы проблема исчезла сама собой. А потому вы ничего не делали и ничего не говорили полиции. Вы желаете, чтобы это случилось снова, на этот раз с Брэдли Роузом? Несмотря на то, что способны помочь нам остановить его? — Я не знаю, чем могу быть вам полезен. — Передайте нам его дело. — Вы не понимаете. Если я передам дело вам, он… — Доктор осекся. — Он? — Джейн так пристально посмотрела в лицо доктора, что тот откинулся назад, словно его и в самом деле прижали к спинке кресла. — Вы говорите об отце Брэдли. Верно? Доктор Хильцбрих нервно сглотнул. — Кимбалл Роуз предупредил меня о вашем визите. И напомнил, что психиатрические исследования конфиденциальны. — Даже несмотря на то, что в опасности человеческая жизнь? — Он пообещал засудить меня, если я обнародую исследования. — Робко улыбнувшись, доктор жестом указал на свою гостиную. — Будто бы с меня еще можно что-то взять! Этот дом принадлежит банку. Институт закрыли много лет назад, и государство вот-вот наложит на него окончательный запрет. Черт возьми, я даже не в состоянии оплачивать налог на недвижимость. — Когда Кимбалл Роуз говорил с вами? Доктор пожал плечами. — Он звонил мне примерно неделю назад, а может, больше. Дату я не помню. Наверняка это случилось вскоре после визита Риццоли в Техас. Кимбалл Роуз с самого начала стал вставлять палки в колеса, ради того чтобы уберечь сына. Хильцбрих вздохнул. — Я все равно не могу отдать вам это дело. У меня его нет. — А у кого оно? — Ни у кого. Оно уничтожено. Джейн удивленно уставилась на доктора. — Сколько он заплатил вам за это? Вы не продешевили? Вспыхнув, Хильцбрих поднялся. — Больше мне нечего вам сказать. — Зато мне есть. Во-первых, я хочу показать вам, чем все это время занимался Брэдли Роуз. — Потянувшись к своему портфелю, Джейн вытащила оттуда стопку фотоулик. Одну за одной она разложила снимки на журнальном столике, составив диковинную галерею жертв. — Это дело рук вашего пациента. — Я прошу вас уйти отсюда. — Взгляните, что он сделал. Доктор повернулся к двери. — У меня нет необходимости смотреть на это. — Глядите, черт вас дери! Хильцбрих остановился и медленно повернулся к журнальному столику. Когда он посмотрел на фотографии, его глаза округлились от ужаса. Доктор замер на месте, а Джейн, поднявшись с дивана, спокойно двинулась к нему. — Он коллекционирует женщин, доктор Хильцбрих. И вот-вот добавит в свое собрание Джозефину Пульчилло. Совсем немного — и он убьет ее. Превратит в нечто подобное. — Джейн указала на снимок с мумифицированным телом Лорейн Эджертон. — А если он это сделает, ее кровь окажется и на ваших руках. Хильцбрих безотрывно глядел на фотографии. Видимо, он с трудом держался на ногах, а потому нетвердой походкой добрался до кресла и сел, ссутулившись. — Вы знали, что Брэдли способен на такое. Правильно? — спросила Джейн. Доктор покачал головой. — Не знал. — Вы ведь были его психиатром. — С тех пор прошло больше тридцати лет! Ему было всего шестнадцать. Тихий и воспитанный мальчик. — Так значит, вы его помните. Молчание. — Да, — признался Хильцбрих. — Я помню Брэдли. Но не понимаю, какая польза в том, что я могу вам сказать. Я понятия не имею, где он сейчас. И, конечно же, никогда не думал, что он способен на… — Доктор бросил взгляд на снимки. — На такое. — Только потому, что он был тихим и воспитанным? — Джейн не сдержала циничного смешка. — Вы, как никто другой, должны знать, что с тихими нужно держать ухо востро. Вы наверняка замечали что-то, даже когда он был шестнадцатилетним мальчиком. Какие-то признаки, что в один прекрасный день он сможет сотворить с женщиной такое. Хильцбрих неохотно перевел взгляд на фотографию мумии. — Да, соответствующие знания у него были. А возможно, даже умения, — признал психиатр. — Он увлекался археологией. Отец прислал ему целый ящик книг по египтологии, и Брэдли постоянно их перечитывал. С некоей одержимостью. Поэтому — да, он знал, как мумифицировать труп, но действительно напасть и похитить женщину? — Хильцбрих покачал головой. — Брэдли никогда и ни в чем не проявлял инициативу и не умел никому перечить. Он был ведомым, а не ведущим. В этом я виню его отца. — Доктор посмотрел на Джейн. — Вы знакомы с Кимбаллом? — Да. — Значит, представляете, как он всеми командует. В этой семье все решения принимает Кимбалл. Он решает, что нужно его жене, его сыну. Когда Брэдли приходилось делать выбор, даже если речь шла о том, что лучше съесть на ужин, ему нужно было подолгу обдумывать каждую деталь. Он не умел быстро принимать решения, а ведь для похищения жертвы это необходимо, верно? Вы видите жертву, вы хотите ее, и вы ее берете. У вас нет времени на колебания — похищать или не похищать. — А если есть возможность разработать план, он смог бы это сделать? — Возможно, он воображал себе это. Но тот мальчик, которого я знал, наверняка побоялся бы по-настоящему напасть на девушку. — Почему же он тогда попал в ваш институт? Разве вы занимаетесь не юными сексуальными преступниками? — Сексуальные отклонения бывают самые разные. — Каким же было отклонение у Брэдли? — Преследование. Одержимость. Вуайеризм. — То есть вы хотите сказать, что он просто любил подглядывать в окошки? — Брэдли немного перегнул палку, потому отец и отправил его в институт. — Перегнул насколько? — Сначала он подглядывал в окно к соседке-подростку — его несколько раз заставали за этим. Потом ходил за ней по школе, а когда девочка публично отвергла его, забрался к ней в дом, пока там никого не было, и поджег ее кровать. Именно тогда судья и поставил ультиматум родителям Брэдли: либо мальчик лечится, либо окажется в заключении. Роузы решили отправить его за пределы штата, чтобы сплетни не дошли до их окружения. Брэдли приехал в институт и пробыл у нас два года. — Довольно длительный срок. — Так просил его отец. Кимбалл хотел, чтобы сын исправился окончательно и семейству больше не пришлось испытывать связанных с ним неприятностей. Мать умоляла, чтобы мальчик вернулся домой, но Кимбалл настоял на своем. И, похоже, Брэдли нравилось у нас. На территории института были леса, прогулочные тропы и пруд для ловли рыбы. Он с удовольствием проводил время на улице и даже завел друзей.