Зимние сапожки приятно обволокли ногу мягким мехом, а тёмно-коричневая шуба тяжёлым теплом окутала тело. Севара тихо вышла наружу, навстречу северному ветру, несущему россыпь снежного крошева, колющего кожу. Мороз пробежался по голым кистям и расцарапал руки холодом. Пальцы в миг окоченели и покраснели. Крыльцо было расчищено от снега, порожки посыпали солью, её крупные гранулы белели теперь на тёмном дереве. Севара выдохнула пухлое облако пара, спускаясь, и осмотрелась. Ну и где её охлёстышь? Пришлось двинуться наугад к углу дома со стороны кухни. Почти сразу кто-то хрустнул белым настилом позади, выдавая присутствие, а затем обхватил «жертву» и прикрыл её рот ладонью в варежке, утягивая в сторону. – Что ты творишь?! – зашипела Севара, стоило её только отпустить. Она сразу поняла, кто виноват в её кратковременном испуге. Неждан только посмеивался, стоя у денника, откуда на них флегматично взирала Корюшка. – Прости, госпожа, мою грубость. – Боги, ну что за охлёстышь! – Севара легонько стукнула его по плечу. Разумеется, она совсем не злилась. Хватать её время от времени уже стало его вредной привычкой. На сей раз он хотя бы её не тискал, прижав к стене. Впрочем, она бы не стала сопротивляться… – Ничего со мной не поделаешь, – усмехнулся он, вальяжно опираясь о дверь денника. – Лучше скажи-ка, госпожа, что тебя опять тревожит? Севара тяжело вздохнула, ёжась и пытаясь спрятать пальцы в рукава. – Ты и сам знаешь… – Хозяин Зимы? – Неждан сказал это таким тоном, будто говорил о надоедливой мухе. Без капли уважения, зато с утомлением и раздражением. – Он прямо кость поперёк моего горла! Что мне сделать, чтобы ты выкинула из головы этого треклятого старика? Севара прыснула, подходя ближе и утыкаясь носом в просвет распахнутого тулупа. Мягкая рубашка пахла холодом, хвоей и чаем. Спокойный знакомый аромат расслаблял загнанный страхом разум. Руки Неждана прижали Севару теснее, он поцеловал её макушку, шепча что-то нежное. Тело таяло от уюта, сон обступал, тянулся вместе с голосом, заставляющим позабыть обо всём на свете. – А знаешь, что? Давай развлечём тебя? – М-м? – лениво потянула Севара, ворошась в объятиях. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Что насчёт того, чтобы после посиделок спуститься в Пэхарп? Посмотришь на народные гуляния, развеешься. Там маски приветствуются, не такие богатые, как твои бальные, но всё же. Тебя не узнают, так что… – Оленя тоже захочет. – Уж наверняка! И ей раздобудем наряд. Что скажет моя госпожа? – Госпожа скажет, что звучит интересно, – Севара наконец немного ободрилась и подняла голову, чтобы видеть лицо Неждана, – давно мы не гуляли. Шанс отвлечься выпал прекрасный. Идею поздних празднеств молодёжи одобрили даже дед Ежа и Забава. Они к семьям собирались на следующий день (на следующий год, как шутили), так что главное для троицы было вернутся хотя бы поздним утром. Оленя, разумеется, была в восторге от идеи, а уж когда, после вечернего застолья и проводов старого года, Неждан показал им маски, то едва ли не прыгала от счастья. Севара взяла себе простую деревянную «харю» козы, а Оленя расписанную лисичку. Втроём спустились к Пэхарпу. Почти сразу они встретили небольшую компанию, которая, останавливаясь у разных домов, громко пела иногда не самые приличные песенки, а иногда и откровенно срамные. В Севару даже прилетел крупный снежок, запачкав плечо шубки. Неждан в аляповатой маске, стремившейся отразить морду медведя, мигом ответил на выпад, попав незнакомому парню точно в нос, стоило тому оглянуться на оклик. Группка пострадавшего засмеялась, и троица поддержала их веселье. – Вы к жировой избе? – поинтересовалась девушка тоже в козьей масочке. – Ага, а вы кобылу устроить собрались? – Да, ждём нашего старичка, – чихнул парень, которому недавно прилетел снежок в лицо. – Такая борода, любо дорого посмотреть! – хохотнул другой. – Изо льна! – похвасталась девица. Пока Неждан беседовал с дружелюбной молодёжью, Севара поинтересовалась у Олени: – Что такое «жировая изба»? И что за кобыла? – Жировая – это та, в которой все собираются, чтобы отмечать. Выкупают на ночь избу у какой старухи, да там и обустраиваются, как хотят. За то плата хозяйке полагается, так что за вход платят, а кто платить не может, тот убирать помогает или наоборот расставляться. Девушкам часто уступают. Так, по крайней мере у нас принято, в соседней, я слышала, девочек даже выше парней облагают. – Оленя неодобрительно покачала головой, и принялась объяснять следующую загадку: – А кобыла – то чучело из соломы делают заранее, его несут по домам с песнями и плясками. Иногда сверху «старичка» садят. Ну и выпрашивают за гадания ли, за песни всякое: жидель там какой, папиросы, монетки или еду. Всё сгодиться. Севара хмыкнула, а Неждан уже распрощался с встреченной компанией и уверенно подхватил своих спутниц под локотки, утягивая их вперёд, к шумному дому вдалеке. Изба одноэтажная, с потемневшей древесиной стен, встретила гостей гамом и кучей ряженых. Одна из мохнатых харь тут же скакнула на них, но быстро отступила, успокоенная шуршанием резов. Внутри было светло почти, как днём. Куча мелких кристаллов валялось то тут, то там, сияя или моргая. Это было бы удивительно для какого-нибудь иного города, но для Пэхарпа, где эти кристаллы добывались, нормально было иметь парочку в карманах, особенно сейчас, когда ночь не отступала и днём. Вероятно, войдя в избу все хоть по одному кристаллу, а выложили рядом, оттого и дополнительное освещение стало без надобности. Зато печь топилась. Рядом с ней толпились девушки, поправляя косы. Масок на большей части из них не было, чтобы открыть миловидные румяные лица с большими подведёнными тёмным глазами. – Красуются, – шепнул Неждан. – Но ты всё равно краше, госпожа моя. – Даже в харе? – Твоя красота не в лице, а в сердце. – Шельмец, всегда ведь знаешь, что сказать! – едва слышно запричитала Севара, воспользовавшись тем, что Оленя отошла к столу, уставленному яствами. – Язык твой без костей. – Разве ж моя красота не в умелом языке? Севара почувствовала, как щёки стали горячими. А Неждан тихо засмеялся. Несмотря на печь, внутри было прохладно из-за всегда приоткрытой двери. Что в целом было неплохо, ведь никто верхней одежды не снимал. Кто озяб, тот танцует под нестройную мелодию, вырываемую из инструментов, прячущихся в углу неумелых музыкантов. Слышалась крикливая жалейка, кто-то притянул гусли, чтобы выщипывать по звуку, в стороне позвякивал бубен, а у стола искусник постукивал ложками, иногда даже визгливо врывалась свистулька откуда-то из глубины избы. Всё сливалось в одно, иногда обрываясь, что, впрочем, не мешало танцевать под общий гомон и гогот. Пахло брагой, пережаренным мясом и квашеной капустой, которой совсем близко хрустел некий паренёк, приподняв свою образину свиньи с крупным пятаком. Очередной незнакомец в вывернутом зипуне и безобразной маске, толкнул Севару плечом, сдвигая в сторону, чтобы пройти к столику в углу, вокруг которого толпились парни, живо о чём-то спорящие. – Смотри куда прёшь, – зло рыкнул Неждан в спину обидчика. Тот остановился, а затем чересчур радостно заголосил: – Нежд! Ты что ли, чудила! Мы думали не явишься! Давай быстрее, а то мы проиграемся! – Шестак? А харя симпатичнее, пожалуй, чем лицо твоё. – Да иди ты… Со мной, к столу! Ну? – Не мерин, не нукай. И ты не извинился. – Перед твоей девкой? А ну ты это, зла не держи, коса-краса, – замямлил тот. – Извинения приняты, – кивнула Севара, заметив, что Оленя уже стоит рядом с недоеденным пирожком, готовая защищаться. Видимо, этим самым пирожком… – Я схожу, на подмогу ребятам, – вздохнул Неждан устало. – Далеко не отлучайтесь только, а если что, говорите, что со мной пришли, но если совсем худо, то кричите, – напутствовал он, уже утаскиваемый Шестаком. – Сами с усами! – фыркнула ему Оленя напоследок. – Кушать хотите? Пирожки с вишней тут хуже, чем дома, но тоже ничего. Брагу лучше не пить, кислятина. – Даже не знаю… А, скажи-ка, куда Неждан пошёл? – В карты играть. Он везучий. Я как-то видела, как он в окулю пять раз к ряду выигрывал! Севару передёрнуло от вспыхнувших коротких воспоминаний о неудачливом игроке, который на долгие зимы погрузил семью в бедственное положение, утопив всех в долгах. Об отце. – Нежд знает, что делает, – успокоила Оленя, будто увидела старые беды, ожившие в других глазах. – Пойдёмте лучше плясать! Отрывисто кивнув, Севара с трудом отвела взгляд с порхающих карт в руках игроков. Всего на миг почудилось, что там, напротив Неждана, сидит некто, скрытый маской, а его длинные белые волосы струятся вниз. Но то лишь очередная образина волка, не более. Не мог же Хозяин Зимы спуститься из своего замка уже сейчас? Да и зачем? Не развлекать же себя азартом? Да и какая ставка могла бы его заинтересовать? Нет. Зима только завтра. Только завтра нужно думать о том. Правда, «завтра» наступит меньше, чем через отрез… Оленя потащила замедлившуюся Севару за собой, прямо в бушующую плясками толпу. Многим танцам обучали юных дворянок: торжественный полонез, энергичная мазурка, скользящий падепатинер. Но тут… Пожалуй, если бы спросили, Севара сказала бы, что пляски местных напоминают чем-то кадриль, если бы кадриль был более диким, менее стройным и совершенно презирал какие-либо правила. Пары становились троицами, сталкивались друг с другом, хаотично менялись, кое-где девушки танцевали с подругами, ловко скача от загребущих рук парней, а иногда и поддаваясь им. Начать было просто, а продолжить ещё легче. Никаких норм, утончённости и возвышенности. Просто движения. Севара начала с Оленей, но очень быстро их разделили. Новый партнёр был невысокий в бычьей харе. Затем ещё один, в неясной маске нечастика, после случайное столкновение и девушка с откинутой на макушку маской, спровадила парней, затащив Севару в небольшой хоровод из пяти незнакомок. Когда и эта форма рассыпалась, вновь показалась знакомая лисья маска Олени, которая запыхавшись спросила: – Весело? – Ага! Я удивлена, – призналась Севара, делая оборот. – Новый год вот-вот придёт! – крикнул какой-то парень, забравшийся на стол. Весть встретили дружными криками, и музыканты ударили по своим инструментам, заставляя те поддаться общему ликованию и возопить. – У нас есть приметы, – Оленя подошла ближе, чтобы не пришлось кричать, – что нужно правильно встретить Новый год, чтобы по душе он был. Если хочешь богатств, то нужно есть, если хочешь свадьбы, надо петь, а если хочешь удачи, то танцевать. – Я за удачу, – хмыкнула Севара, – мне она пригодиться. – Тогда пляшем! И они продолжили свои странные танцы, как и многие здесь. Их вновь разделили, и вновь безобразная харя в партнёрах, и снова следующая и следующая, пока Севара наконец не устала так сильно, что наконец поняла, почему так многие наталкиваются друг на друга. Ноги заплетались и оступиться – плёвое дело. Севара спиной наткнулась на очередного ряженного.