Фатиме не хотелось об этом думать. – Уверена, люди министерства уже занимаются этим делом. Инспектор вздохнул, сложил бумаги и откинулся на сиденье. – Весь город разваливается, – пробормотал он. – Джинны. Гули. Чародеи. Ни разу об этом не волновался во времена деда. Спасибо тебе, аль-Джахиз. Последние слова были насмешкой, каирским жаргоном, употребляемым с похвалой, сарказмом или гневом. Как еще вспоминать аль-Джахиза, знаменитого суданского изобретателя и мистика? Некоторые считали его тем самым средневековым мыслителем из Басры, перерожденным или перенесшимся во времени. Суфии утверждали, что он провозвестник Махди; копты полагали предвестником апокалипсиса. Был ли он гением, святым или безумцем – никто не мог отрицать, что он потряс мир. Именно аль-Джахиз, с помощью мистицизма и машин, пробурил дыру в Каф, измерение джиннов. Цель его поступка – любопытство, озорство или злоба – осталась неизвестной. Позже он исчез, забрав свои невероятные машины с собой. Говорили, что даже сейчас он путешествовал по множеству миров, сея хаос, куда бы ни направился. С тех пор прошло чуть больше сорока лет. Фатима родилась в мире, который оставил аль-Джахиз: мире, трансформированном магией и сверхъестественным. Эта эпоха принадлежала джиннам в особенности, их любовь к созиданию произвела несчетное количество чудес. Египет был теперь одной из великих держав, а Каир – его пульсирующим сердцем. – Что насчет тебя? – спросил Асим. – Этот город лучше, чем та песчаная ловушка, которую саиди называют домом? Фатима отвела взгляд от мужчины, что лишь заставило его ухмыльнуться. – Когда я училась в женском колледже в Луксоре, я мечтала приехать в Каир – ходить в кофейни, посещать библиотеки, встречать людей, прибывших отовсюду. – А теперь? – Теперь я такой же циник, как все остальные каирцы. Асим рассмеялся: – Такой уж город. Он сделал паузу, прежде чем наклониться, – в глазах блеск, и эти его смехотворные усы начали подергиваться. Что означало: он собирался задать дерзкий вопрос. Или глупый. – Всегда хотел спросить – почему английский костюм? – Он указал на ее одежду. – Спасибо джиннам, мы их отогнали. Обратили в бегство на их холодный, тоскливый островок. Так зачем одеваться как они? Фатима щелчком приподняла поле своего черного котелка, закинула ногу, чтобы продемонстрировать пару брогов: – Завидуешь, что я стильнее тебя? Асим фыркнул, потянул за полы своей слишком тесной униформы, на которой виднелись пятна пота, оставленные летней ночью. – Моей дочери двадцать один – всего на три года младше тебя. И все еще не замужем. Мысль о том, что она ходит по этим улицам с открытым лицом, словно низкосортная заводская женщина… Там у всех мужчин грязные мысли! Фатима уставилась на полицейского. Он считал, что у других мужчин грязные мысли? – Если бы я назвал свою дочь в честь дитя Пророка, да пребудет он с миром, – продолжил тот, – я бы хотел, чтобы она почитала это имя. – Значит, хорошо, что я не твоя дочь, – сухо заметила агент. Из нагрудного кармана она достала золотые часы, оформленные в виде астурлаба. – Мой отец – часовщик. Он дал мне их, когда я покинула дом. Сказал, Каир живет так быстро, что они мне понадобятся, чтобы выдерживать его ритм. В молодости он сюда приезжал и потом рассказывал нам бесконечные истории о механических чудесах джиннов. Теперь хвастает каждому, кто готов слушать, своей дочерью Фатимой, живущей в городе, о котором он все еще грезит. Он это видит как прославление Пророка, да пребудет он с миром. – Что ж, ладно. Оставлю защиту доброго имени семьи твоему отцу. Ты так и не ответила мне насчет костюма, – поджал губы Асим. Фатима закрыла часы, положила их в карман и снова откинулась на спинку сиденья. – Когда я была в школе в Луксоре, мне попадались те фотографии англичан и французов, посещавших Египет до появления джиннов. Большинство были в костюмах. Но иногда они надевали джеллабу и куфию. Я выяснила, что они называли это «отуземиться». «Чтобы экзотично выглядеть», – говорили они. – И как? – вмешался Асим. – Ты о чем? – Экзотично они выглядели? – Нет. Просто смехотворно. Асим фыркнул. – Как бы то ни было, когда я купила первый костюм, английский портной спросил меня, почему я решила его носить. Я ответила, что хочу экзотично выглядеть. Мгновение Асим смотрел на нее с открытым ртом, а затем взорвался лающим смехом. Фатима улыбнулась. Эта история срабатывала каждый раз. Экипаж выехал на мост, ведущий в округ Аль-Джазиры, где два стальных льва охраняли вход. Подобные декорации были выпендрежем богатеев в этом процветающем островном районе. Они проехали по широким улицам с красивыми домами и виллами и остановились перед высоким зданием полированного белого камня в форме U, окруженного разросшимся садом, – когда-то оно служило летним дворцом старого хедива. Теперь здесь обитал другой жилец. Асим нервно разглядывал величественное здание. – Ты уверена, что стоит идти в такое время? Выбравшись из экипажа, Фатима присоединилась к инспектору. – Их вид не спит. – Следователь кивнула на две обтекаемые фигуры, рысящие в их сторону. Они выглядели как шакалы, сконструированные из черного и золотого металла, только с крыльями, сложенными на спинах. Механические твари подбежали на своих длинных лапах, чтобы проинспектировать новоприбывших, с каждым движением в их телах вращались шестеренки. Видимо, удовлетворенные, шакалы развернулись, словно приглашая следовать за ними. Небольшая группа пересекла большой ухоженный сад, прежде чем подняться по лестнице и войти в высокую дверь. Внутри летний дворец старого хедива казался артефактом прошлого столетия: арабский, турецкий и неоклассический стили собрались под одной крышей. Пол был изготовлен из мрамора, где белые и коричневые плиты располагались шахматным узором, тогда как прямоугольные колонны поддерживали золотой потолок с геометрическим орнаментом. Мебель, декорировавшая интерьер ранее, заменили конструкциями из камня, дерева и железа. Фатима узнавала изобретения разных эпох. Агент прошла мимо полной копии старого многоковшового гребного колеса и бросила взгляд на детальный набросок воздушного винта, занимающего часть стены. Это место напоминало музей. Они остановились у следующих дверей, которые распахнулись перед их механическими проводниками, открывая залитую светом комнату под стеклянным куполом. Воздух наполняла странная смесь тоскливых грегорианских хоралов, энергичных нашидов и незнакомых Фатиме мелодий. Они разносились от огромного дерева из полированной стали. Под его широкой кроной стояла пара бронзовых автоматов, сделанных в виде мужчины и женщины. На распростертых над ними ветвях, меж металлическими зелеными листьями, качающимися, словно на ветру, сидели пестрые механические птицы. Из открытых клювов, в такт вихрю света, звучала музыка, будто тысяча светлячков двигались в едином ритме. Под деревом высокая фигура изучала странную структуру из шестерней – часть из которых были массивными, а другие маленькими и деликатными, как монета. Каждую деталь вырезали с тщанием, так что их зубцы сливались в единое целое. Поверхности шестерней покрывали выгравированные символы, в некоторых следователь узнала цифры. Когда они подошли, высокая фигура оторвалась от изучения и повернулась. Только усилием воли Фатима подавила возглас изумления, подобный тому, что сорвался с губ Асима. Это всегда было странным опытом – оказаться в присутствии ангела – или, во всяком случае, существа, которое себя таковым называло. Они появились после джиннов, внезапно и без предупреждения. Подтверждению их статуса было посвящено множество дебатов. Коптская церковь утверждала, что они не могут быть ангелами, ибо все божественные сущности обитают в небесах с Богом. Улемы также провозгласили, что истинные ангелы не имеют свободной воли, а значит, не могли самостоятельно принять решение появиться в этом мире. И те и другие сделали осторожные заявления, где наконец назвали их «потусторонними сущностями». Самопровозглашенные ангелы сохраняли по этому поводу молчание – не подтверждая заключений обеих религий и отказываясь раскрывать свои мотивы. В отличие от джиннов, их тела казались почти эфемерными, словно свет обратился в плоть, и требовали каркас, который бы их вмещал. Этот ангел возвышался, по крайней мере, на двенадцать футов, его тело было сложной конструкцией из железа, стали и шестерней, имитирующих мышцы и кости. Четыре механических руки простирались из покрытых бронзовой броней плеч, в то время как сверкающие платиновые крылья с карминным и золотым отливом лежали на спине. Лишь подобное удивительное произведение механики бессмертному и приличествовало. – Добро пожаловать в мой дом, дети, – произнес ангел мелодично позвякивающим голосом. Его лицо скрывала полупрозрачная алебастровая маска с губами, застывшими в неизменной слабой ухмылке – возможно, для того, чтобы расслабить окружающих. Из овальных отверстий, заменявших глаза, лилось сияние, словно под маской скрывалась звезда. – Да обретете вы покой и познаете славу Его. Вы пришли к Творцу. Явите же себя и ваши нужды, и Творец поможет вам, чем сумеет. Как и джинны, своими именами ангелы не делились. Вместо этого они выбирали титулы, подчеркивающие их предназначение. Творец сумел монополизировать бизнес по созданию механических тел для своих собратьев – работа, которую нельзя было оставлять в руках джиннов. Фатима выступила вперед. – Ас-саляму алейкум, Творец. Я агент эль-Шаарави из Министерства алхимии, заклинаний и сверхъестественных сущностей, а это инспектор Шариф из полиции Каира. Мы не хотели помешать вашей работе. – Она сделала паузу, с любопытством осматривая высокий механизм, которым занимался ангел. – Это… какие-то часы? Творец склонил голову, затем кивнул. – Это инструмент времени, да. Ты наблюдательна. – В голосе прозвучало удивление. – Я выросла рядом с часами и часовыми механизмами, – объяснила Фатима. – Но эти выглядят так, будто делают нечто большее, чем фиксируют местное время. – Разумеется, – ответил ангел, обернувшись, чтобы взглянуть на свое творение. – Они будут замерять само преобразование времени. Не только здесь, но через пространства и расстояния, разом собирая все время в одном месте. Им суждено стать величайшими часами этого мира, или, возможно, любого другого. Фатима подавила улыбку, услышав очевидную гордость в его голосе. Первое неписаное правило расследования – если нуждаешься в информации, следует польстить своему источнику. В этом смысле бессмертные не отличались от остальных. Конкретно этот на самом деле выглядел очень довольным собой. – Они будут великолепны, когда будут закончены, – сказала она. Творец вновь повернулся к агенту и кивнул. – Я думаю, будут. И что вас привело сюда, следователь? Фатима повернулась к Асиму, но мужчина зачарованно уставился на ангела. Похоже, разговор придется вести ей. Она кратко пересказала события ночи. Ангел слушал молча, без эмоций на неменяющемся лице. – Творцу грустно слышать о подобных бессмысленных деяниях, – сказал он, когда Фатима закончила. – Иногда кажется, что суть этого города заключается в бойне. – Вы имеете в виду атаки гулей? – Гули, чародеи, нечистые духи и другие дурные вещи. Отметина аль-Джахиза все еще лежит на смертном мире. Я часто страшусь, что не к добру. – Нас в министерстве она обеспечивает работой. Если Творец и понял шутку, вида он не подал. Фатиме стало интересно, существуют ли задокументированные случаи ангельского смеха. – Твой мертвый джинн, – сказал он. – Они непредсказуемые создания. Низшие существа, это нужно понимать. Лишь немногим выше смертных. Их часто поглощают страсти. – Точно, – ответила Фатима, игнорируя проскользнувшее в комментарии оскорбление. – Но суицид? – Джинны часто ведут войну со своим видом. Разве трудно поверить, что они способны отнять собственную жизнь? Фатима не могла не согласиться. Ей доводилось вмешиваться в джиннские разборки – грязное дело. Но здесь скрывалось нечто большее. Она ткнула локтем Асима, который оторвался от своего восхищения, чтобы развернуть сунутый под мышку пакет. Перо. – Кроме того, среди имущества джинна мы обнаружили этот предмет. Вы его узнаёте? Ангел спланировал к ним, скользя как ветер над водой. Он ухватил перо механическими пальцами и приблизил к глазам для осмотра. – Творец знает каждую шестеренку, каждое колесико, каждую деталь, что собраны вместе, формируя сосуд. Творец знает это перо. И оно было найдено у мертвого джинна? Фатима кивнула: