Оцепеневшая Фатима переводила взгляд с Хадии на джинна. – С вами все в порядке? – Когда он не ответил, она попробовал еще раз: – Я только хотела узнать о втором переводе денег. За что вам заплатили? И кто его сделал? Инициалы АУ – это Александр Уортингтон? Едва она успела договорить, как Сива издал вой. Нет, не вой, а бесконечный поток слов: – «О чем нам писать, если мир многократно воспет? Ты дом этот видел во сне – узнаешь или нет?»[70]; «У того человека, которому боги ниспосылают поражение, они сначала отнимают разум, и он поэтому видит все в извращенном виде!»[71]; «Невозвратно то слово, вовек непреложно, и не свершиться не может, когда я главой помаваю!»[72] – Затем, без предупреждения, мир колыхнулся. Фатима вскочила на ноги. – Что только что случилось? – Хадия поднялась вслед за ней. Прежде чем она ответила, мир колыхнулся вновь. Не Хадия, не она сама. Но джинн и вся комната сдвинулись, колыхаясь, как узор-водоворот на коже их собеседника. Фатима уже догадывалась, что, скорей всего, происходит, когда Сива издал булькающий крик. Его рот широко открылся, челюсти раздвинулись, пока не вывалился темно-синий язык – такой длинный, что дотянулся до середины груди. Он что-то достал из кафтана: длинный кинжал с зазубренным лезвием. Фатима потянулась за револьвером. Но джинн приставил клинок к своему языку. С лихорадочным блеском в глазах он начал резать. Когда хлынула кровь, Фатима услышала, как давится рвотой Хадия. Без лишних слов напарницы быстро отступили из комнаты, наблюдая за спорадическими конвульсиями квартиры, в то время как крики джинна наполняли их уши. Они не останавились, пока не пробежали в переднюю дверь, вниз по ступеням и мимо трех шатерщиков – которые продолжали прилежно работать над своим шитьем. Агенты заговорили, только когда добрались до тротуара. – Йа саттар йа рабб![73] – задыхалась Хадия. – Что это было? Фатима не ответила. Она впервые встретила джинна, который отрезал себе язык. – Разве в журнале не говорилось что-то о крайне странном поведении, когда Арчибальд спросил о деньгах. Я бы сказала, это было странно. – Что он кричал? Звучало как литература или… – …поэзия, – закончила Фатима. – Не знаю, что он цитировал сначала. Но следующая строфа была из поэмы Антары. – Средневековый поэт? Я сошла с ума? Или та квартира… прыгала? – Вы не сошли с ума, – ответила Фатима. – Он иллюзорный джинн. Хадия моргнула, затем расширила глаза в понимании. Фатима должна была сразу заметить: слишком большие пространства внутри комнаты, изменяющиеся время от времени предметы. У всех джиннов был дар иллюзии. Судя по историям, сильнейшие из них могли заставить появиться в пустыне целый город и обмануть все чувства. – Но я ощущала, как прошла всю дорогу до той комнаты отдыха, – настаивала Хадия. – Поэтому иллюзорные джинны так хороши в своем деле. – Но мы вообще видели настоящего Сиву? Я хоть мятный чай пила? – Я сомневаюсь, что его квартира так роскошна, как выглядит. Могу предположить, куда уходят его деньги. Вы заметили всех этих верблюдов? Почти всегда бегущих? Хадия непонимающе нахмурилась, но Фатима позволила ей догадаться самой. – На поддержание его привычек! – поняла она. – Из журнала. Он игрок! Верблюжьи бега! Фатима кивнула. Верблюжьи бега пользовались большой популярностью в восточной пустыне или у нее дома, рядом с Луксором. По крайней мере, пока джинны не создали механических паровых верблюдов, развивавших головокружительную скорость. Трассу проложили за городом, и высокие ставки на автоверблюдов и их всадников пользовались печальной известностью. Ничто не опустошало карманы с той же стремительностью. – Это объясняет, зачем ему столько денег, – заключила Хадия. – Но зачем он вырвал себе язык? Разве что это тоже было иллюзией. – Выглядело слишком реальным, – сказала Фатима. – Он казался по-настоящему не в себе. Каждый раз, когда мы задавали вопрос, касающийся братства, его иллюзия сбоила. Когда мы спросили о той ночи с Арчибальдом и споре о деньгах, она начала разваливаться на части. – Не только о деньгах, – отметила Хадия, нахмурившись. – Все начало разваливаться, когда вы упомянули Александра. Он правда не хотел об этом говорить. Или не мог. Фатима оглянулась на лавку шатерщиков. Она слышала о заклинаниях, которые не позволяли раскрывать секреты, под их влиянием люди не могли формировать слова, заклятия запечатывали их губы. Заклинание, после которого джинн – да еще марид – принялся выплевывать случайные строки из книг, которое заставило его отрезать себе язык, – было сильной магией. – Еще один вопрос, – сказала Хадия. – Мне кажется, или сейчас темнее, чем обычно? Фатима отвлеклась от своих размышлений и проследила за взглядом Хадии. Небо действительно темнело, синеву перекрывала растущая желтоватая дымка. Поднялся теплый сильный ветер, раздувая на них одежду и раскачивая навес наверху. По всей улице развевались полотна в усиливающемся потоке – некоторые сорвались с веревок и хлопали в воздухе. Мимо промчался продавец лепешек, с которым они столкнулись раньше, все еще удерживая корзину на голове. На ходу он кричал: «Песчаная буря! Песчаная буря!» Песчаная буря? В это время года? Но прямо на глазах Фатимы признаки надвигающейся бури усиливались по мере того, как тускнел солнечный свет и нарастал ветер. Люди торопились запереться в домах, закрывали магазины и строили баррикады. Агент уже чувствовала, как проникает в нос песок, затрудняя дыхание. – Нам нужно возвращаться! – сказала она Хадие. Придерживая котелок и подставляя ветру плечо, Фатима отправилась в путь, надеясь опередить бурю. Глава пятнадцатая Сидя в автоповозке, Фатима собирала кусочки мозаики в голове. Сначала Алистера Уортингтона и его братство убил человек, называющий себя аль-Джахизом. Той же ночью его сын, по-видимому, перевел деньги джинну за его спиной. Сегодня некая магия помешала джинну раскрыть информацию. Отношения Александра с отцом были в лучшем случае проблемными, и он не питал любви к Братству. Когда они исчезли, больше ничто не мешало ему унаследовать фамилию Уортингтона и очистить ее от влияния отца. Люди убивали и за меньшее. Но все же ничто из этого не объясняло магию самозванца. Определенно не объясняло ифрита. Может, Александр нанял фальшивого аль-Джахиза? Однако младший Уортингтон, кажется, презирал все, связанное с чародейством. И все-таки он переводил большие суммы денег джинну со склонностью к азартным играм. Фатима собиралась покопаться в контрзаклинаниях, посмотреть, может, получится разговорить Сиву. Интуиция подсказывала, что у него есть ответы. «Скрытая часть всегда больше», – часто говорила мама. – Странно. Фатима подняла голову, обнаружив, что Хадия уставилась в окно. Похоже, она не смотрела на что-то определенное. Вместо этого новенькая склонила голову набок – скорее прислушиваясь. Буря набирала силу, видимость становилась все хуже. Ветер выл над городом, как сердитое дитя. – Что странно? – Я не могу понять, откуда движется буря. У нас в Александрии бывали песчаные бури. Они дуют в одном направлении. На глаз не определишь, но по ветру почувствовать можно. Но эта буря звучит так, словно она, ну, задувает со всех сторон. – Это и правда странное время года для песчаной бури. – Фатима нахмурилась. – И обычных знаков не было. К тому же для песчаной бури было недостаточно жарко. – Я вижу кое-что еще страннее, – сглотнула Хадия. – Это министерство? Фатима прищурилась, глядя в сторону, куда указала напарница – темное пятно вдали. Нет, это не может быть министерство. Она прищурилась сильнее, всматриваясь в прямоугольные очертания. Нет, это министерство! Вот только его покрывала густая желтая дымка, клубившаяся вокруг здания. – Неудивительно, что мы не смогли распознать направление бури, – сказала Хадия. – Она собралась вокруг министерства! Глядя в небо, Фатима отследила вены бурлящего песка, каждая из которых тянулась к зданию министерства. Словно стремясь присоединиться к танцу, они сливались в вихрящемся облаке, которое росло с каждой секундой. События развивались не лучшим образом. – У вас есть личное оружие? – спросила она. В темно-карих глазах Хадии вспыхнула тревога, но она кивнула и сунула руку под китель. – Думаете, совсем кисло? Фатима проверила свое оружие. Служебный револьвер стандартной для министерства модели, ничего особенного: серебряное покрытие, длинный тонкий ствол и шестизарядный барабан. – Когда вокруг места, предназначенного для расследований странного и загадочного, происходит нечто странное и загадочное, – да, мне так кажется, что дела плохи. Умеете пользоваться? – Она указала подбородком на револьвер Хадии. – Более-менее. Но я не люблю огнестрельное оружие. Фатима ее понимала. Эта штука всегда ей казалась грузом на шее. – Считайте его страховкой. Использовать будем только при крайней необходимости. Вы готовы? Хадия кивнула. – Подождите! – Она достала из сумочки хиджаб. Отдав его Фатиме, новенькая распустила собственный головной платок, чтобы обмотать его вокруг носа и рта. Они остановили повозку неподалеку от министерства, когда экипаж уже чуть не переворачивался на усиливающемся ветру. Стоило агентам выбраться на улицу, как тот же ветер набросился на них. Фатима ссутулила плечи, одной рукой придерживая котелок, а второй вцепившись в пиджак. Ей пришлось идти под углом, поскольку потоки воздуха, как и подозревала Хадия, странным образом били со всех сторон одновременно. На каждом участке открытой кожи собирались мелкие песчинки. Обычно это могло вызывать разве что мелкое неудобство – но по какой-то причине песок обжигал! У Хадии дела обстояли не лучше – длинные юбки дико развевались на ветру. Напарницы продвигались вперед, полагаясь скорее на инстинкт, чем на зрение, им приходилось двигаться очень осторожно, чтобы не потерять друг друга во мгле. Когда они добрались до министерства, казалось, что агенты преодолели целую милю, а не единственный квартал. Стеклянные двери не стали перед ними открываться, и женщинам пришлось их раздвигать, чтобы протиснуться внутрь по одной. Кряхтя от напряжения, Фатима снова задвинула двери вместе с Хадией, оставляя бурю снаружи. Она встряхнулась, сдергивая с лица хиджаб и позволяя песку просыпаться на пол. Рядом с ней раздавалось шумное дыхание Хадии, которая разматывала нос и рот. В обычно хорошо освещенном фойе царил мрак. Отчасти это было связано с песчаной бурей. Но еще в холле не горело ни одной лампы. – Электричество вырубилось, – заметила Хадия. Фатима всмотрелась во тьму. Где дежурный охранник? – У здания есть аварийные источники питания. Мозг должен был отправить на починку автоевнухов-ремонтников. В ответ на ее слова раздался громкий грохот, словно металл заскрежетал и принялся перемалывать сам себя. В нем слышалось нечто почти траурное, и здание содрогнулось от этого звука. – Это еще что было? – спросила Хадия. – Мозг здания. – Фатима вытянула шею, пытаясь рассмотреть железные шестерни и сферы под стеклянным куполом. – Что-то не так. Прислушайтесь. Не похоже, чтобы шестеренки вращались. – Может, песок попал? – Может. Не могу рассмотреть. Хотела бы я сейчас пару спектральных очков. – У меня с собой, – ответила Хадия, роясь в карманах. – Я знаю, что большинство агентов берут их только на места преступления, но в руководстве написано, что очки нужно всегда держать при себе, так что я… держу. «Хвала Аллаху за рвение новичков», – подумала Фатима. – Я их надела, – сказала Хадия. – И я смотрю вверх… но…