– Что может быть лучше поездки в трущобы? – пробормотал кто-то позади. Фатима обернулась и увидела рядом с собой Асима. Никто не превращал вылазки в Город Мертвых в привычку. Разве что пилигримы в поисках благословения у суфийских мистиков, что жили в монастырях, хотя их школы давно закрылись. В некоторых хорошо сохранившихся мавзолеях проводились фестивали. Но большинство каирцев держались в стороне. – Считайте, что выпала возможность подышать воздухом. – Фатима перевела взгляд на здание неподалеку. Из-за занавески на втором этаже за полицейским караваном, собравшимся у ее дома, наблюдала женщина. Рядом с ней у окна толкались два мальчика. – Посмотрим, что вы скажете, когда одна из этих мелких трущобных крыс свистнет блестящие карманные часики, которые ты так любишь, – проворчал Асим. – Сама знаешь, как говорят – если что-то пропало, всплывет, скорее всего, в эль-Карафе. Преувеличение. Многие здесь работали в Большом Каире. Или были вовлечены в неформальную экономику, поддерживающую этот город в городе. Большинство жителей эль-Карафы не занимались воровством и преступлениями. Просто были бедными. – Мы здесь не за мелкими скупщиками краденого, – ответила Фатима. – Мелкими? Говорят, здесь находится штаб Сорока леопардиц. Эти дамы не мелочь воруют. Сама помнишь, когда мы выбирались сюда последний раз, у меня было оружие посерьезнее. – Рука в белой перчатке коснулась рукояти деревянной дубинки, висящей на боку. – Никакого огнестрела, – повторила Фатима. – Мы имеем дело с людьми. А не с легионом плотоядных гулей. – Агент подавила дрожь, пробравшую ее от воспоминания предыдущего визита на Кладбище, когда она расследовала махинации безумного ангела. Асим снова хмыкнул, его пышные усы нервно дернулись – у него, без сомнения, тоже остались яркие впечатления от того дела. – Надеюсь, ты права. – Он указал подбородком в сторону. – Потому что это не наполняет меня уверенностью. Следователь перевела взгляд вслед за его жестом к скоплению самодельных хижин посреди могильных камней и мавзолеев. Где-то неподалеку в небо уходил яркий свет, озаряя крыши. Фатиме это напомнило уличный ночной рынок. Вот только в Городе Мертвых не было ночных рынков. А экзальтированное скандирование и то и дело прорывающиеся выкрики не походили на перебранку между покупателями и продавцами. – Все на месте? Асим оглянулся, проверяя своих людей. Полицейские выгрузились из фургонов и выстроились в два ряда плечом к плечу. Он нахмурился: – Мне кажется, у вас появилась компания. Фатима обернулась, не понимая, – и увидела, что кто-то торопливо шагает сквозь строй полицейских. Хадия? Новенькая подошла к ним, несмотря на быстрый шаг, ее дыхание оставалось ровным. – Что вы здесь делаете? – спросила Фатима. – Что-то случилось? – Ничего не случилось, – покачала головой Хадия. – Просто я ваша напарница. – Она улыбнулась, но в ее словах сквозило напряжение. – Я напрямую запретила вам здесь появляться! – Я знаю. – Хадия перестала улыбаться. – Только не могу подчиниться. То положение, которое вы зачитали, где говорилось о приказе рекруту оставаться на месте. Его не существует. Вы его придумали. Фатима почувствовала, как ее лицо наливается жаром. За ее спиной остальные агенты министерства прятали улыбки. – Ты придумала положение? – усмехнулся Хамид. – И оставила ее с Онси? – Он знает министерский устав наизусть, – подтвердила Хадия. – Я мельком упомянула ваше положение, и он немедленно меня уведомил, что ничего подобного не существует. Так что я запрыгнула в полицейский фургон и отправилась на место. Где я должна находиться. – Я это сделала ради вашего же блага, – проворчала Фатима. – Здесь может быть опасно. – Я понимала, что могу заниматься опасными вещами, когда поступала в академию, – резко возразила Хадия. – Вам обоим нужна минутка на обсуждение? – откашлялся Асим. – Нет. – У них не было времени. – Хадия, вы со мной. Если дело обернется плохо, отступайте за полицейскую линию. – Я могу за себя постоять… – Как? Голыми руками? – Фатима повернулась к Асиму, стараясь не давать волю вскипающему раздражению. – Мы готовы? – Инспектор посмотрел на них, затем кивнул. – Тогда хорошо. – Она расправила плечи, натянула котелок и взмахнула тростью. – Пошли. По узким улочкам Кладбища маршировала небольшая армия. Фатима шагала во главе вместе с Асимом – а теперь и Хадией, – Хамидом и другими агентами по бокам. За ними следовали полицейские. По меньшей мере сорок человек. Асим хотел больше, весь личный состав, чтобы оцепить собрание. Но Фатима не согласилась. Они и без того атаковали людей посреди ночи. Не стоило усугублять ситуацию больше чем нужно. Не все жители эль-Карафы собрались на митинг. Они сидели у окон и на ступенях, наблюдая, как процессия извивается между каменными гробницами и могильными камнями, иногда пригибаясь под бельевыми веревками и обходя кирпичные печи. Большинство смотрело на них без выражения. Некоторые волновались. Одна женщина в панике начала выкрикивать «йа лахи!»[55], когда они проходили мимо. Остальные, однако, провожали их тяжелыми взглядами. Несколько раз доносились проклятия. – Я упоминал, что в этих трущобах не слишком-то любят полицию? – осведомился Асим. Фатима в этом не сомневалась. Судя по отчетам, которые она видела, у них были на то причины. Марш продолжался в относительной тишине, только звуки впереди становились все громче по мере того, как они приближались. Раздавались одобрительные выкрики. И кто-то выступал с речью. Она сумела разобрать несколько слов, эхом разнесшихся по узким проходам некрополя. Но лишь когда они выбрались из леса зданий, Фатима вполне сумела оценить происходящее. Пустырь заполняла толпа. Еще больше людей стояли или сидели на зданиях, поднимавшихся с другой стороны. Фатима ожидала большого скопления. Но здесь собралось несколько сотен. Куда больше, чем на предыдущем митинге. Повсюду были развешаны газовые лампы, и их сияние разливалось по всему пустырю, который напоминал амфитеатр под открытым небом или оперу. Сценой служил огромный мавзолей. Его зубчатые стены когда-то, вероятно, были гладкими, однако теперь глинобитные кирпичи покрывали многочисленные трещины. По бокам возвышались деревянные леса, кто-то ремонтировал постройку. Сооружение венчал грандиозный грушевидный купол, всю поверхность которого декорировали высеченные узоры, а верхушку венчал полумесяц. Прямо у купола, на открытом пространстве, где мерлоны в виде сот рассыпались, стоял оратор. Фатима нахмурилась. Это был не мужчина в золотой маске. Кто-то другой – в синей галабее и белом тюрбане. Он воздел руки в воздух, выкрикивая в ночь: «…и я видел своими глазами, как совершались чудеса! Он призвал созданий из бездымного огня и уничтожил чужаков! Когда-то я помогал им в воровстве и осквернении! Но он направил меня на истинный путь! Он вернулся, чтобы мы узрели и познали истину! Он вернулся, чтобы учить нас, как делал прежде!» Новые крики слились в оглушающий рев. – Это кто? – спросила она, склонившись к Асиму. – По нашим сведениям, перед каждым появлением самозванца выступают подобные люди. Они рассказывают о том, что, по их утверждениям, совершил аль-Джахиз. – Свидетели, – добавила Хадия. Фатима была знакома с этим титулом. Говорили, что когда настоящий аль-Джахиз ходил по улицам Каира, ему часто предшествовали мужчины и женщины – свидетели его учения и чудес. Самозванец по-настоящему серьезно изучил вопрос. Рев толпы усилился. На крышах люди стояли в ожидании. Мужчина на мавзолее уже кричал, хотя только обрывки его речи пробивались сквозь гул толпы: «…Путешественник между Мирами! Отец Загадок! Познавший Потаенное!..» Асим произнес что-то, что невозможно было разобрать. Но внимание Фатимы было приковано к вершине мавзолея. Оратор закончил и отступил в сторону. Она почувствовала, как напряглись мышцы ее тела, когда на сцене появился человек в золотой маске. Он выглядел так же – высокий, закутанный в развевающуюся черную мантию. Даже отсюда она видела гравировки на маске, которые двигались, будто живые. Справа от него была еще одна знакомая фигура, грациозный мужчина в черных шароварах и рубахе из плотной ткани. Самозванец занял место оратора и толпа скандировала: «Аль-Джахиз! Аль-Джахиз! Аль-Джахиз!» Он стоял, сцепив руки за спиной, а его компаньон застыл позади неподвижной статуей. Крики затихли, только когда самозванец поднял руки – которые, только теперь заметила Фатима, покрывали темные кольчужные перчатки. В опустившейся тишине он заговорил: – Этой ночью вы пришли в поисках чудес. Раздались ахи, и Фатима понимала почему. В отличие от последнего выступавшего, самозванцу не пришлось кричать. Его слова доносились с идеальной ясностью, словно он стоял рядом с ней. В прошлый раз он этим трюком не пользовался. – Сегодня вы пришли за великой мудростью. Чтобы я рассказал, что видел, когда странствовал между мирами. Вы пришли, потому что ваши глаза и головы ломит от голода, как ваши животы и животы ваших детей. Вы пришли, потому что в ваших душах живет жажда, они иссохли, как песок под вашими ногами. Вы пришли, потому что в этот век, где так много чудес, – он взмахнул рукой в сторону Каира, – остается пустота, дыра, в которой находитесь вы. Новый мир вас подвел. Они прославляют «современность», но оставляют вас за бортом – словно людей, брошенных в океане без капли питьевой воды. Он сделал глубокий вдох, будто втягивая в себя жизнь – и его голос взорвался. – Я вернулся к вам, мои потерянные люди! – прогремел он. – Я вернулся к вам, мои брошенные люди! Я вернулся к вам! Не к могущественным и богатым, не к тем, кто злоупотреблял моим учением, чтобы жить в упадничестве! Которые подняли этот город так высоко, в то время как столько жизней остается на дне! Которые смеют провозглашать век чудес, возведенный на спинах тех, кто строит и работает на их заводах! Которые пожирают выпеченный вами хлеб, пот и труд ваших рук! Пока вы вынуждены жить в нищете и строить, строить и строить, словно желая услышать небеса! Маср[56] сбился с пути, что я проложил! Мы должны выправить его вместе! Даже если это означает сжечь все, что они построили, чтобы мы могли начать заново! Ответные вопли почти оглушали. Фатима обменялась взглядами с Асимом. Пора. То, что она собиралась сделать, было либо гениальной, либо худшей идеей в истории худших идей. Агент быстро прошептала басмалу[57]. Затем, прежде чем самозванец успел продолжить, она выкрикнула: – Разве аль-Джахиз убийца? У Фатимы не было передатчиков речи, вроде тех, которыми пользуются певцы. Не было и красивых трюков, чтобы слова раздавались прямо в ушах. Но у нее был ясный, без дрожи голос. И почти незаметные паузы, от которых ее слова разносились эхом. В сторону Фатимы повернулась каждая голова, а за ними последовал шум голосов. На этот раз она сомневалась, что дело в костюме. Скорее всего, реакция была связана с армией полицейских за ее спиной. Следователь взяла себя в руки и заговорила вновь, продвигаясь вперед – ее эскорт следовал вслед за ней. – Я спросила, разве аль-Джахиз убийца? Толпа расступалась перед ней. Люди с детьми начали покидать собрание, скорее всего, опасаясь грядущего конфликта. Но столкновения не произойдет, поскольку Фатима собиралась покончить с самозванцем здесь и сейчас. Ее глаза никогда не покидали фигуру в маске надолго, он отвечал свирепым взглядом с крыши мавзолея. Они добрались до передних рядов митинга. Собравшихся здесь, в основном юношей с пылкими взглядами, пришлось расталкивать, чтобы пройти. Один из них – с жидкой бороденкой – с вызовом выставил ногу. Фатима пригнулась и небрежно врезалась ему в грудь плечом, заставив юношу попятиться. Восстановив равновесие, он бросился вперед, но наткнулся на Асима, который ответил ему взглядом и дернул усами: «Попробуй». Фатима проигнорировала обмен, сосредоточившись на фигуре вверху. – Ты не ответил на мой вопрос, – снова выкрикнула она. – Разве аль-Джахиз убийца? Самозванец сохранял тишину, и она решила, что ей придется снова повторить. Но затем раздался его голос: – Ты говоришь загадками. Говори прямо, чтобы все могли понять. – Толпа ответила гулом согласия. – Аль-Джахиз, о котором я читала, был учителем, – отозвалась Фатима. – Мыслителем. Изобретателем. Человеком, выступавшим за свободу. Аллах мне свидетель, я не видела ни одной книги, где его называли убийцей. – Почему же ты называешь убийцей меня? – спросил самозванец. «Вот оно, – подумала Фатима. – Он попался». – На прошлой неделе погибло двадцать человек, их убили, – прокричала она. – Сожгли заживо. Их тела обратились в пепел. Люди видели, как с места преступления сбежал один человек, подобно жалкому вору, трус, пытающийся скрыть свои деяния. Человек в золотой маске. Поднялись гневные крики. Глаза Фатимы метнулись к полицейским, чьи руки нависли над дубинками. Она бросила выразительный взгляд на Асима, тот повернулся и что-то прошипел своим подчиненным. Его слова передали по строю, и руки расслабились. На вершине мавзолея мужчина поднял закованную в кольчугу ладонь, и толпа затихла. Фатима не позволила паузе пропасть даром. – Я не зову великого аль-Джахиза убийцей, – сказала она, обращаясь к толпе. – Убийцей я называю этого шарлатана, что решил осуществить этот обман, эту ложь. Человеку, убившему столь многих, нельзя верить. Подобный человек не заслуживает ваших похвал. – Несколько лиц выглядело смущенными. Хорошо. Она резко повернула голову назад к самозванцу. – Я спрашиваю опять – разве аль-Джахиз убийца? Последовала долгая тишина. Казалось, каждый на пустыре ждал ответа, глаза были устремлены к фигуре наверху. Наконец он ответил: – У меня много имен для многих людей. Учитель. Мыслитель. Изобретатель. Меня называли и по-другому. Святым. Безумцем. – Он сделал паузу. – А для тех, о ком ты говоришь, кто сгорел в огне, я был возмездием. Фатима выдохнула. Получилось. Рядом с ней Асим откашлялся и выкрикнул: – По мне, так похоже на признание. – Я признаю лишь одно – я сделал то, что нужно было сделать, – ответил мужчина. Он обратил пылающий взор на толпу, ответившую неуверенными взглядами. – Они не говорят вам, кто умер той ночью. Прямо здесь, на той самой земле, по которой я однажды ходил, чужие люди создали насмешку над моим именем. Они не говорят вам, что один из этих людей, прозванный Английским Пашой, созвал вероломную клику других англичан, отравивших мое учение. Они не говорят вам, что эти люди практиковали нечестивое искусство, – они даже осмелились назвать себя Братством аль-Джахиза. Они якшались с идолопоклонниками! Поклонялись ложным богам! – Новые шепотки, Фатима оглянулась и заметила несколько шокированных лиц. Но все же этого было недостаточно. Сомнение все еще наполняло воздух. – Это не повод для убийства! – выкрикнули из толпы. Фатима повернулась, пытаясь найти источник голоса. Заговорил еще один человек: – Мы страна законов! – Для убийства идолопоклонников нет причин! – раздался третий выкрик.