Олли в одиночку вытащил ее. – Выпала из реальности, ага? – Он рассмеялся, глаза ехидно прищурились. – Я? – удивилась Ава. По ее ощущениям, прошло несколько секунд, не больше. – На этом острове время работает неправильно, – заявила Ливия. – Разве вы не чувствуете, что оно проходит мимо нас? – Чувствовать время? – ошарашенно спросил Клем, обжигая Ливию странным взглядом: будто хотел обвинить в том, что она одним махом закинула в себя все заначенные таблетки. Ливия медленно кивнула. – Я постоянно ощущаю, как оно плывет подо мной. Медленно, потом быстро. Иногда подпрыгивает, и часть моих воспоминаний будто стирается. Они все еще есть, но какие-то чужие. Ава уже собиралась согласиться, но не успела вымолвить ни слова, как ее охватило то самое чувство, которое описывала Ливия. Время уносилось прочь само по себе. Стрелки ее часов вращались с жужжанием шестеренок. Прилив отступил, обнажив пласт липкой тины там, где когда-то была вода. Звезды изменили свое положение над головой. Но остальные, казалось, этого не заметили. Они все еще болтали, собравшись небольшими компаниями, и их разговоры были чужды Аве. Она словно очутилась в центре замедленного видео, стояла неподвижно, тогда как мир проносился мимо. Грозовые тучи роились по небу, скрадывая звезды. Первые капли дождя усеяли щеки Авы, и – крак – время замедлилось. – Нам нужно вернуться в клуб, – заявил Клем. – До того, как разразится буря. – Погоди, а как же Джоли? – возмутилась Ава. Клем резко повернулся к ней, словно забыл, что она стоит рядом: – А что с ней? Ава слабо махнула рукой в сторону океана, но остальные посмотрели на нее, как на сумасшедшую. – Она ведь исчезла? – слабо проговорила Ава. Ливия нахмурилась: – Не помню, чтобы видела Джоли. Может, она вернулась в клуб вместе с Тедди? Ава посмотрела туда, где только что стоял Тедди. Он тоже исчез. Хотя Аве и казалось, будто он был рядом несколько минут назад. Зловеще прогремел гром. – Пошли уже, – предложил Клем. Остальные последовали за ним, за исключением Авы и Олли. Олли смотрел на клетку Балдо. – Иду, – сказал он, нахмурившись. Ава колебалась. Она взглянула на клетку, гадая, что же он там увидел. Раздался еще один щелчок, словно удар хлыста, и молния опалила ночь. Артерии тянулись вниз от облаков и сверкали, разветвляясь на дюжину зигзагов. Там, где разряд соприкасался с водой, появлялся толстый столб шипящего света с пламенем на конце. Меньше чем на полсекунды молния осветила фигуру, стоявшую рядом с клеткой Балдо. – Там, наверху! – воскликнула Ава. – Там кто-то есть. Это была Джоли. Ава трусцой пошлепала к выступу, не обращая внимания на крики остальных, призывавших ее остановиться. Камни лестницей тянулись к вершине, но они были острыми и скользкими и при подъеме царапали колени и локти. Ава скользила по лужам с морской водой и хрустела улитками. Водоросли скользили под ее пальцами. – Подожди! – крикнул Олли с пляжа. – Не думаю, что это Джоли. Ава продолжала карабкаться. На полпути ей пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Она рискнула оглянуться через плечо. Отсюда была видна вся ярмарка: от затопленной сцены Балдо и жуткой хижины с портретами до ступенек, ведущих на главную площадь. Все, казалось, сосредоточилось вокруг круглого здания, которого она раньше не видела. Оно притаилось в центре скопления палаток и аттракционов, словно тайная сердцевина лабиринта. Гирлянды всех волшебных огоньков начинались там, они тянулись от острия крыши, как трезубцы молний. – Осторожно! – раздался чей-то голос. Ава бросила взгляд вниз. К ней карабкались Олли и Клем. Олли ловко перепрыгивал с валуна на валун, иногда раскачиваясь в поисках опоры. Потом он наклонялся, брал Клема за руку и тащил его за собой. «Они отлично сработались», – с недовольством подумала Ава. Почему их дружба все еще крепка, в то время как их с Джоли отношения рухнули, стоило им ступить на Аллхаллоуз-Рок? – Не шевелись, – попросил Клем. – Просто не шевелись. – Я в порядке, – начала было Ава, но Клем смотрел мимо нее на то, чего она не могла видеть. Парни продолжали карабкаться, держась за руки и обмениваясь подбадривающими восклицаниями. Ава брела следом за ними. Наконец она перевалилась через вершину позади них и неуверенно встала. Ветер хлестал по лицу, и она чувствовала себя неуверенной и беззащитной. Клем и Олли медленно приближались к краю выступа, где кто-то покачивался. Олли оказался прав: это не Джоли. Тедди. – Отойди от края, приятель, – окликнул Олли. Тедди одной рукой держался за металлический каркас клетки. Другой все еще сжимал бутылку, на этот раз почти пустую. Сколько же он выпил? Ава попыталась вспомнить фрик-шоу, но образы смазались, словно прошло слишком много времени. Она представляла Тедди в компании, изредка болтающим и всегда пьющим. На самом деле она не могла припомнить ни одного момента за последние двадцать четыре часа, когда он не хватался за бутылку. И алкоголь взял свое. Кожа Тедди была бледной и липкой, движения – нескоординированными. Он продолжал потряхивать головой – то ли ругая себя, то ли пытаясь отогнать мрачные мысли. Ветер подхватил Тедди, и он быстро перемахнул через скальный хребет, его стопы едва касались земли. – Держись. – Голос Клема дрожал. – Прошу тебя. – Держаться? – фыркнул Тедди. – Уже поздновато. – Все нормально. – Клем подошел к Тедди, протягивая руки, но тот попятился ближе к обрыву и поскользнулся на гальке. Клем замер. – Ты что, не слышишь его? – спросил Тедди, глаза его налились кровью, а взгляд поплыл. – Кого еще? – уточнил Олли. – Шепчущего. Он говорит прямо мне в ухо. Он никогда не замолкает. – О чем он говорит? – Ава осторожно приблизилась к парням. Они оглянулись на нее, и на секунду она снова оказалась в коридорах школы Портгрейв. Клем и Олли, сияющие и улыбающиеся, всегда вместе. И Тедди, сутулившийся на периферии их броманса, в дорогих кожаных туфлях и солнечных очках. Популярные парни, к которым Ава никогда бы не осмелилась приблизиться. И вот они снова на скале, где ветер грозил унести Тедди в море. – Признайся, и ты освободишься, – пробормотал Тедди и хрипло рассмеялся. Он покачнулся на прутьях клетки, но сделал полный круг на металлическом шесте и снова коснулся твердой земли. Он болтался, закрыв глаза, в полубессознательном состоянии, но каким-то образом все еще держался. Клем и Олли продолжали игнорировать Аву. – Нам придется схватить его, – прошептал Олли. – На счет три? Клем закрыл глаза и медленно выдохнул, затем кивнул. – Пошли. – Олли медленно приближался к Тедди. Он остановился на расстоянии вытянутой руки. – Раз… Глаза Тедди распахнулись. – Кто из вас будет Единственным? Кто сможет продержаться дольше всех? Олли и Клем заледенели. Они обменялись встревоженными взглядами. – Что это значит? – спросила Ава, придвигаясь ближе. Она вспомнила граффити, окружавшие тело Балдо. Шепчущий. Шепчущий. Единственный, Единственный, Единственный. Придержи язык. Олли вытянул руку, преграждая ей путь, но она обошла его. – Ты знаешь, что такое Единственный, Тедди? – Ему нужен только один, – неожиданно четко произнес Тедди. – Единственный, чтобы привязать его к этому миру его же виной. – И все это алкогольный бред, – заявил Клем дрожащим от страха голосом. – Я так не думаю, – возразила Ава. – Где ты это слышал, Тедди? Он постучал себя кулаком по голове. – Голоса в моей голове не умолкают. Они хотят, чтобы я признался. – Скарлетт слышала голоса прямо перед смертью. – Я убил Скарлетт! – закричал Тедди. Он споткнулся и упал на клетку. Цепь скрипнула и соскользнула с лебедки. – Это место просто морочит нам голову! – воскликнул Олли. – Стоит только вернуться домой… – Она собиралась рассказать, – перебил его Тедди. – Она знала мою тайну и собиралась рассказать. Теперь его голос зазвучал твердо, убедительно. Ава поверила ему. – Что случилось? – тихо спросила она. – Я ей признался, – произнес Тедди. – Во всем! Я думал, что могу ей доверять. Но вчера вечером она постоянно намекала, будто собирается рассказать. Просто потому, что может. – Ты убил ее? – недоверчиво переспросил Клем. Тедди безумно расхохотался, но потом улыбка исчезла, и он, казалось, смутился. – Если бы она проговорилась, я бы сел в тюрьму. Я не могу попасть за решетку. Вы должны понять. Его приглашение. Изображение Тедди в маскарадном костюме, взаперти, за решеткой. Его самая большая тайна – худшее, что он когда-либо делал.