Максим, конечно же, подумал, что она уходит к кому-то другому. Под кем-то другим подразумевался, само собой, Войтех Дворжак. За все время их брака только к нему Максим ее ревновал. Однако когда она не собрала вещи и не побежала радостно на поезд в Москву, он пообещал подумать над ее аргументами. В какой-то момент Саше даже показалось, что он уже давно над ними думал, просто не мог и не хотел предлагать развестись первым, поскольку с его стороны это выглядело бы достаточно подло. Приглашению в Прагу от Карела Саша невероятно обрадовалась, потому что это была отличная возможность сбежать на неделю из Питера. По ряду причин такой побег был ей в тот момент необходим. Во-первых, расстаться с человеком, с которым прожила пять лет и которого все еще продолжаешь любить, оказалось не так-то просто. И три недели – это не тот срок, за который можно что-то изменить. Пять дней они спокойно жили в разных квартирах, лишь созваниваясь иногда, а затем наступал вечер пятницы. Максим приглашал ее куда-нибудь поужинать, а потом как-то так само получалось, что они ехали теперь уже к нему домой. В воскресенье вечером Саша говорила, что это неправильно, Максим с ней соглашался, и она снова уезжала к себе. До следующей пятницы. Поездка в Прагу позволяла провести несколько выходных вне Санкт-Петербурга, и за это время, возможно, избавиться от этой привычки. А во-вторых, все стало намного хуже, когда об их предстоящем разводе узнали родственники и друзья. Никто не поверил в их обоюдное согласие расстаться. Все Сашины подружки хотели знать, кто «та стерва», из-за которой все произошло, наперебой предлагали ей услуги в вырывании патлов «этой дряни» и совали в руки визитки адвокатов, которые помогут отобрать у «этого козла» квартиру, машину и полцарства в придачу. Саша сначала пыталась их переубедить, не говоря всей правды, но это оказалось не так просто. Никто не верил, что она в здравом уме могла уйти от благополучного во всех смыслах мужа. Последней каплей стало высказывание одной из подружек. «А я тебе давно говорила: рожай, – заявила та, – сейчас бы смогла добиться, чтобы он содержал и тебя, и ребенка до его восемнадцатилетия». В тот момент Саша поняла, что никому ничего не докажет, но и слушать это не обязана, поэтому молча встала и ушла. «Никому не интересны спокойные расставания по взаимному согласию, – философски заметил Максим, когда она пожаловалась ему. – Всем подавай скандалы и возможность покопаться в чужом грязном белье. Это дает людям возможность почувствовать себя счастливее и идеальнее, ведь это не с ними происходит. Либо смирись, либо возвращайся». Возвращаться Саша не хотела, поскольку была твердо убеждена в том, что замалчивание проблемы не есть ее решение. После расставания отношения у них магическим образом наладились, но она понимала: это лишь иллюзия. Если она вернется, рано или поздно вопрос в различии характеров и жизненных приоритетов снова встанет ребром. Так уж лучше довести дело до конца сейчас, пока они оба еще молоды, и у Максима большие шансы найти себе ту, которая сможет подарить ему полноценную семью. Он этого заслуживает гораздо больше, чем кто-либо другой. Но если с подружками можно было временно прекратить общение, то с родителями такой фокус не проходил. Они тоже не поверили в обоюдное добровольное решение. Правда, в отличие от подруг, винили во всем Сашу. «Я всегда знала, что с этой пройдохой кашу не сваришь», – заявила Максиму его мать, ничуть не стесняясь стоящей рядом Саши. Его сестра придерживалась такого же мнения, и уже активно начала подыскивать старшему брату новую жену среди неустроенных подружек. Сашин отец не разговаривал с ней уже неделю, как будто надеялся демонстративным молчанием заставить ее передумать. В упрямстве они оба походили на встретившихся на узком мосту ослов. Нейтралитета придерживались только ее мама и отец Максима, хотя и в их глазах Саша неизменно улавливала разочарование. Поэтому она была только рада уехать на какое-то время. И только сейчас Саша наконец призналась себе, что в ее уходе от мужа виноваты не только ее проклятие и жажда приключений. Одной из главных причин стал тот, кто сидел сейчас рядом с ней, и ее чувства к нему. И Карел прав: что может быть хуже двух гордых идиотов? – Вот сейчас я должна тебе что-то сказать, – неловко улыбнулась она. Войтех заинтересованно посмотрел на нее, но сказать она ничего не успела: дверь спальни распахнулась, и на пороге появился Ваня, громогласно поинтересовавшийся: – Пожелания по времени дежурства есть? И никто не видел, куда делись моя сестрица с Невом? Чего они все время шушукаются по углам, кто-нибудь в курсе? Саша тихо чертыхнулась. Второй раз подходящего момента можно будет прождать долго, а потом так и не решиться на откровения. И если бы она верила в знаки, уже подумала бы, что это он и есть, просто принял вид Сидорова. – Возможно, им есть о чем поговорить наедине, чтобы ты не мешал? – проворчала она, вставая с кровати. 6 октября 2014 года, 20.15 Лиля незаметно исчезла из общей комнаты задолго до того, как из нее сбежал Войтех. И хотя все сошлись на том, что никто отныне не должен ходить по замку в одиночку, она все же сбежала на верхние этажи, которые они проверили еще накануне. Здесь она чувствовала себя в достаточной безопасности, а также могла какое-то время побыть в одиночестве. Ей настоятельно требовалось несколько минут не видеть ни представителей Пражского филиала, ни собственных друзей. В одной комнате с теми и другими она чувствовала себя перегретой железкой на наковальне, над которой уже завис молот. Она не боялась, что Страх вольно или невольно выдаст ее Войтеху и остальным. У того хватало причин держать язык за зубами. Гораздо больше ее тревожили его напряженные, полные подозрительности взгляды, которые она то и дело ловила на себе. Никто в Московском филиале не следил за ее работой. Это перестали делать еще после истории с питерским некромантом, убедившись в ее преданности и квалификации. Все полагались на ее отчеты, а потому она могла подавать информацию так, как считала нужным и безопасным. И только перед куратором она один раз не сдержалась и выдала свою привязанность к людям, которые не должны были становиться ей близкими. Потом ей удалось убедить его в том, что этот момент слабости больше не повторится. И вот теперь куратор из другого филиала наблюдал за ее работой, прожигая взглядом, и в его глазах она читала безмолвное обещание серьезного разговора с руководством Московского филиала. Как это отразится на ней и ее работе, Лиля не знала. Поэтому спрятаться на полчаса от Страха показалось ей хорошей идеей. Далеко она не пошла, всего лишь поднялась на один этаж да зашла в комнату, которая выглядела не слишком запущенно. Здесь, конечно, было намного прохладнее, но термобелье и куртка позволяли какое-то время не считать это проблемой. Комната ей попалась с мебелью, так что сидеть на голом камне не пришлось. Из задумчивости ее вывел звук приближающихся шагов, заставивший сердце пуститься в галоп. Лиля даже не знала, чего боится больше: появления Страха или какого-нибудь ожившего мертвеца, чей покой они потревожили своим вторжением. Однако на пороге комнаты появился Нев. По крайней мере, Лиле так показалось: в темноте легко можно было ошибиться, а фонарь она выключила сразу, едва села на деревянную скамью, не желая выдавать свое местонахождение. – Лиля, ты здесь? Голос не оставил сомнений, поэтому она отозвалась из угла, в котором ее скрывала темнота: – Да. По глазам тут же неприятно резанул свет фонаря, который Нев поспешил перенаправить, едва заметив ее недовольную гримасу. Потом он и вовсе выключил фонарь и шагнул в сторону скамьи, на которой она сидела. – И почему ты здесь прячешься, позволь поинтересоваться? – его тон по обыкновению стал одновременно мягче и увереннее, как происходило, когда они разговаривали наедине. Лиля заметила это не так давно. Он сел рядом, но смотрел не на нее, а на убранство комнаты, начавшее проступать сквозь плотные сумерки, когда глаза привыкли к темноте. – Просто захотелось немного подумать в тишине, – с кривой усмешкой, которую он все равно не мог увидеть, ответила Лиля. – Как ты меня нашел? – Использовал Указатель. Похоже, на территории замка моя магия работает по-прежнему, проблемы начинаются только за воротами. Там же, где и туман. Это было произнесено настолько будничным тоном, что Лиля непроизвольно поежилась. С каждым днем Нев все больше осваивался с новыми способностями и уже начал воспринимать их как нечто само собой разумеющееся. – Лучше тебе не колдовать в присутствии Страха, – напомнила она. – А я и не колдовал в его присутствии. Я заметил, в каком направлении ты ушла. И когда ты не вернулась, я пошел следом. Указатель я запустил уже на безопасном расстоянии. Во-первых, я начал беспокоиться за тебя. Во-вторых, мне было полезно проверить, все ли в порядке с моей магией. Когда Указатель не нашел дорогу сквозь туман, я заволновался. – Похоже, этот туман блокирует не только связь и навигацию, но еще и магические способности. Значит, никакие секретные военные разработки не имеют к этому отношения. Это просто другая магия? – Или так, или… – он осекся и махнул рукой. – Гадать бессмысленно. Они несколько минут посидели в тишине, а потом Нев опять поинтересовался все с теми же мягкими нотками в голосе, выдававшими его симпатию и заботу о ней: – Могу я спросить, о чем таком тебе потребовалось подумать, что ты рискнула бродить по замку одна? Я начинаю подозревать, что вы с Сашей поменялись телами: она ведет себя на редкость благоразумно и осмотрительно… Относительно, конечно. Лиля коротко рассмеялась, но ее веселье быстро угасло. – Меня беспокоит Страх, – тихо призналась она. – Мне кажется, он что-то подозревает. – Что именно? – Ну… про тебя… про меня… Она физически ощутила, как Нев напрягся и растерялся одновременно. – В каком смысле? – Про твою магию, про мои сомнения и колеблющуюся лояльность к Обществу, – пояснила Лиля. И он тут же заметно расслабился. – Ах, это… Я не думаю, что он сможет навредить тебе или мне. Мои эксперименты в магии не секрет для Общества, а остальное только лишь догадки. Его слово против твоего. Я надеюсь, твое слово имеет значение для руководства Общества? – Я общаюсь только с куратором. То есть, других агентов тоже знаю, но далеко не всех. А с высшим руководством имеют дело только кураторы. Такая система. – Если я не ошибаюсь, твой куратор знает тебя с детства и всегда был другом вашей семьи. Думаю, он поверит тебе, а не Страху. Из-за личной привязанности. Лиля не ответила. Еще год назад она и сама считала так же. Потому и выдала себя, когда Саше угрожала опасность. Она верила, что ее куратор всегда будет на ее стороне. Эта вера пошатнулась в тот момент, когда она просила его о помощи, просила за Сашу. А потом… – Знаешь, после видений, которые насылал на меня город-призрак, я и рада бы в это верить, но больше не могу, – еще тише сказала она после продолжительной паузы. – Почему? – Потому что в тех видениях мы умирали. И дважды меня убивал он. То есть… – она запнулась, воскрешая в памяти то ли сны, то ли галлюцинации. – В первом я говорила с ним, озвучила сомнения по поводу целей и способов Общества, а он отстранил меня от работы. И потом в моей ванной появился человек, который пытался меня утопить. Я не разглядела его лица, но важно ли это? В третьем видении он появился уже лично и… ударил меня ножом и бросил истекать кровью. – Это были всего лишь видения. Кошмарные сны, призванные свести нас с ума, – заметил Нев, пытаясь ее успокоить. – Меня в петлю толкала родная мать, давно покойная, заявляя, что за мою жизнь она расплатилась жизнью брата. Эти сны вызывали из самых темных закоулков нашей памяти малейшие сомнения и раздували их в пугающие образы. Это не значит, что они имеют связь с реальностью. – А если имеют? На этот раз на какое-то время замолчал он. Оба продолжали сквозь темноту смотреть на едва различимые силуэты средневековой обстановки. – Предлагаешь мне поверить, что я был рожден в результате магического ритуала, и платой за мою жизнь действительно стала жизнь другого человека? И заодно в то, что моя мать на том свете жалеет о заключенной сделке? Теперь его голос звучал иначе. Это был какой-то другой, совершенно чужой Нев, какого она раньше не видела и с которым не общалась. Нотки льда и стали так не вязались с привычными интонациями, что Лиле на мгновение показалось, будто она снова видит причудливый сон, кошмар, пытающийся воплотить в жизнь самые потаенные ее страхи. Она все ждала пробуждения, но ничего не происходило. Только Нев все еще ждал ответа на заданный вопрос. – Разве это не стало бы хорошим объяснением того, почему они выбрали тебя? Наверное, если бы их разговор происходил в другом месте и при других обстоятельствах, она бы этого не сказала. Она бы не осмелилась озвучить свое предположение, если бы вокруг горел свет, и они разговаривали бы, глядя друг другу в глаза. Эти мысли не осмелились бы даже сформироваться в голове, не то что прыгнуть на язык. Лиля ожидала, что Нев начнет возражать, спорить. Возможно, даже разозлится, хотя она никогда не видела его таким. Он только тяжело вздохнул, словно и сам думал об этом не раз. Возможно, такие же сомнения преследовали его с самого их возвращения из заброшенного военного городка в Подмосковье. – Может быть, ты и права. Его тон снова стал прежним. Теперь это был старый добрый Нев, только заметно погрустневший. Лиле стало неловко. Вероятно, она подлила масла в огонь сомнений, которые давно тяготили его. – Или это все параноидальный бред чересчур впечатлительной барышни, – нарочито весело возразила она, принужденно рассмеявшись. – Не слушай меня, я последнее время часто хандрю и раздуваю из мухи слона. Просто мы в очередной раз оказались там, откуда не можем выбраться, а на меня в таких местах накатывает паника. – Надо все-таки научиться создавать что-то вроде портала и уметь оказываться в другом месте, – таким же неестественно повеселевшим тоном отозвался Нев. – Пойдем обратно, пока твой брат не начал паниковать. Да и лишних подозрений Страху на наш счет давать не стоит. На всякий случай. Она согласно кивнула, тут же резво вскочила на ноги и включила свой фонарь. Свет развеял не только темноту, но и гнетущую атмосферу. В коридор они выходили уже непринужденно улыбаясь и обсуждая что-то вполне невинное. Однако стоило им сделать шаг в сторону лестницы, как за их спинами раздался странный звук. Не очень громкий, но в общей тишине этой части замка прекрасно различимый. Нечто среднее между хриплым вздохом и шуршанием от протаскивания чего-то по каменному полу. – Ты слышал это? – почти шепотом спросила Лиля, резко обернувшись.