— Так, думаешь, простое ограбление? Не Семера? — Точно не Семера, — ответил я, нисколько не сомневаясь в своей правоте. — Ножом пырнуть? Да ну на фиг. Не их стиль. Но Гордеев моей уверенности не разделил. — Могли узнать о твоем амулете, — предположил он. — Амулет у тебя хороший, сколько на него автоматных рожков уйдет, два? — Да не в этом дело, — махнул я рукой. — Понимаешь, Коля, Семера так не действует, вот и все. Просто подошли бы человек пять и замесили меня топорами или мачете, что у них там нынче в моде. У них же все отработано, на свидетелей плевать с высокой колокольни. Наоборот, дополнительная реклама. Злые они на нас должны быть. Очень злые. Гордеев задумчиво осмотрел пивоваренное оборудование, потом кивнул. — Злые, да. Только не на нас. — О нас они не знают, — подтвердил я. — И это были не они. — Как скажешь, — согласился с моими выводами сосед. — Но ты аккуратней. Хорошо? — И так сама аккуратность. Ты что принес-то? — Как что? Подарок! Мы у тебя столько пива выпили, надо отблагодарить. — Давай! — обрадовался я. — И чего там такое? В коробке оказался рычажный карабин «Росси» четыреста пятьдесят четвертого калибра. — Только зарегистрировать не забудь, — предупредил Николай, выкладывая на стол коробки патронов. — Собрал на первое время. «Пустышки», обманки. Потом сам подберешь, что понадобится. — Ну здорово! — обрадовался я. — Ну вообще! Послышались шаги, и в подвал спустился Платон. — Ну и где у вас наливают? — громогласно поинтересовался он прямо с лестницы. — Митю где потерял? — спросил Гордеев. — Сейчас подойдет, машину паркует. — Иван ворота открыл? — уточнил я, убирая карабин за варочный бак. — Да. Нормально все, — подтвердил Сергей Платонов, подходя к столу. — Так где наливают, говорите? Я влил в себя бурбон и рассмеялся. — Не где, а что. Как видишь, сегодня у нас широкий ассортимент горячительных напитков… Хмель. 1 января Встретили мы Новый год просто отлично. Я, правда, из-за расшатанных нападением нервов чересчур сильно налегал на бурбон, поэтому в памяти отложился не весь праздник, но что было весело — запомнил точно. Впрочем, более-менее трезвым оставался только Иван Грачев, который отвлекался на гостей в баре, остальные набрались изрядно. Ирина сразу после двенадцати ушла спать, оставив нас гулять чисто мужской компанией, ну мы и погуляли. А чего такого? Новый год раз в году, имеем право. Проснулся на удивление рано, когда алкоголь еще толком не выветрился, и какое-то время лежал со смеженными веками, не решаясь открыть глаза. Затем потянулся за водой и только тогда обнаружил, что в постели больше никого нет. Ирина переодевалась в закутке ванной комнаты. Это, наверное, и разбудило. Сделав несколько глотков — вода показалась неприятно-сладкой на вкус, — я тихонько уселся на кровати и, к немалому своему удивлению, обнаружил, что самочувствие меня как-то даже особо не беспокоит. Все же бурбон был качественным, с пивом ума хватило его не мешать, и о вчерашнем застолье напоминали разве что пересохшее горло и тяжелая голова. Но голова — это объяснимо, только под утро спать легли. — Ирин, ты куда собралась? — спросил я, кутаясь в одеяло. — Домой, — прозвучало в ответ. — А что такое? — Хмелев, совсем память пропил? — фыркнула Ирина. — Блин, чего ты опять начинаешь? — Да ничего я не начинаю. Я же тебя предупреждала — мы с коллегами идем на обед. — Точно! — прищелкнул я пальцами и осторожно опустился на подушку. — Просто поход в гости первого числа кажется мне столь дикой затеей, что она просто не укладывается в голове… — Поэтому я пойду одна. Так? — Ох, уж эти непьющие медработники, — выдохнул я и вновь сел. — Давай отвезу. — Разбиться хочешь? На себя посмотри! Определенный резон в этих словах был, поэтому настаивать я не стал. Просто поднялся и начал одеваться. — Тогда провожу. Заодно и проветрюсь. — Проводи, — улыбнулась Ирина. — Проветриться тебе точно не помешает. И комнату проветри, дышать нечем. — Проветрю, — пообещал я, отдергивая шторы. — Потом. Наскоро выпил традиционный набор пилюль — чуть не вывернуло под конец, — прицепил на пояс кобуру с револьвером, сунул в карман штанов выкидной нож, заодно прихватил телескопическую дубинку, усиленную парой хитрых заклинаний. Народ у нас с похмелья совсем дурной, так не стрелять же хулиганов направо и налево. Некоторым и дубинки хватит. Дверь в гостевую комнату, где отсыпались Платон и Дмитрий, была закрыта, мы спустились на первый этаж и прошли в бар. В углу мигала огнями магическая елка, от ее неровного мельтешения сразу заломило затылок. Особого беспорядка в зале не оказалось — не иначе, Ваня успел прибраться. Впрочем, и публика подобралась проверенная. Абы кого вообще на Новый год лучше не пускать. Пожарные команды в эту ночь нарасхват, да и поножовщина между собутыльниками не столь уж редкое дело. — Ты идешь? — поторопила меня Ирина. — Иду, — отозвался я, отпер входную дверь и выпустил девушку на улицу. Сам вышел следом, запер бар и сразу заметил перед домом здоровенное пятно закопченного снега и обгорелые обрывки картонной коробки. Сильно пахло кислой пороховой вонью. В памяти мелькнуло смазанное воспоминание об уносящихся в небо огнях, грохоте и вспышках. Фейерверк. Обычный, не магический. Не иначе, кто-то из гостей притащил. — Вот черт! — выругался я, шагнул с тропинки на газон и принялся закидывать гарь и обрывки картона чистым снегом. Колдовские иллюзии — это одно, а за настоящий фейерверк можно и по шапке получить. Ракеты у нас под запретом. Слишком часто от них пожары случаются. — А я еще думала, что за грохот заснуть не дает! — понимающе протянула Ирина. — Ну вы молодцы! — Это не мы, — поспешил я откреститься от фейерверка. — Оно само, да? — подколола меня девушка. — Вроде того. Я вернулся на тропинку, выгреб набившийся в ботинки снег и протянул спутнице руку. — Идем? — Идем. Мы прошли мимо темных окон оружейного магазина «Большая Охота» и свернули на Красный бульвар. Морозный воздух прочистил голову, и я уже нисколько не жалел, что выбрался из дома в столь раннее для первого января время. Большинство витрин и вывесок были погашены, серые здания темными пятнами замерли в утренней хмари, всюду валялись пустые бутылки, мятые жестянки, непонятные обрывки бумаги и пластика. Какое-то время мусор в сугробах будет прибывать и копиться, затем на уборку выгонят задержанных в праздники правонарушителей, и появление на улицах этой оравы станет первым сигналом окончания новогодних каникул. Людей с утра навстречу попадалось совсем немного, лишь болтали у колонки с питьевой водой три тетушки да каталась с возведенной у блошиного рынка горки крикливая ребятня. Сам рынок пустовал. Медленно проехала по проспекту «газель» с синей полосой на боку, на перекрестке повернула к Центральному участку. Мы свернули в другую сторону и вскоре вышли к госпиталю. Район этот был очень спокойным и по-хорошему зажиточным, следившие здесь за порядком Сестры Холода бродягам и прочему деклассированному элементу давали от ворот поворот, и все же я не стал лениться и проводил Ирину до дверей квартиры. Потом спустился на первый этаж, встал на крыльце, вытер с лица испарину. Насчет хорошего самочувствия я все же изрядно погорячился — просто проснулся, не успев толком протрезветь, похмелье еще даже не началось. И вряд ли вообще позволю ему начаться — как ни крути, сегодня выходной. Медленно шаркая ногами, мимо крыльца прошел скособоченный урод с белой повязкой на рукаве замызганной фуфайки — общепринятым знаком, что не заразен и покинул «Черный квадрат» на законных основаниях. Смысла в этой повязке было немного, служила она скорее напоминанием уроду о собственной второсортности. Этот, впрочем, был при деле. За собой он катил тележку с забитой мусором картонной коробкой, оттуда же торчал черенок лопаты и ломик.