«Сабербен» у меня за боевую машину, так что особо сожалеть о помятостях как бы и смысла нет. А вот заполучить его побыстрей хотелось бы. В пикапе ехать далеко с четырьмя большими рюкзаками плохо. Или мешать будут, или быстро до них не доберешься, в кузов-то. Я вообще постепенно прихожу к выводу, что пикап мне не нужен, все равно не вожу ничего, а если вожу, то оно в багажник влезает. — Если по-быстрому, то когда сделаешь? Только так, чтобы кузов не ржавел сразу. — Числа… — он задумался, — …десятого забирай, после обеда. Напрягу народ, начнут восьмого, как раз справятся. Еще гусеницы когда будут? — Скоро. На днях сообщу. — У меня очередь. Лист машин дать, на какие просят? — Давай, но сам понимаешь, это уже в следующую поставку пойдет. — Да плевать, год будут ждать, если надо. Машины какие ждешь? — Ну откуда я знаю? — удивился я. — Спецзаказов не было, так что сам понимаешь. Чего найдут подходящего. — Это да, с неподходящим сюда… Мне тут «кайенн» отдали битый, прикинь? В дрова. И что с ним делать? Сиденья там кто-то хочет забрать — ну и то хорошо. — А с «буханкой» Хмеля чего? — Двигун в дрова, радиатор тоже… в принципе, реально починить, но запчасти заказывать. Нет у меня этого движка сейчас. Радиатор есть где-то, а движка нет. Если только где-то другой убьют так, что от него один двигун останется. Ну да, «уазик» чинится из любого состояния, убить его до конца — разве только взорвать, но думаю, что Хмелю машина быстрей нужна, чем получится ремонта дождаться. Ладно, посмотрим, что притащим, может, и будет что-то для него подходящее. Я думаю, что Хмель уже и не очень хочет свой «уазик» обратно после двух покушений и прочего, приходилось такое видеть. В зале появился Хмель, сделал мне ручкой, а Беленький направился к нему, обсуждать «уазик» как раз. Поговорили они пять минут, потом Слава куда-то запропал. Ну а я, наконец, вплотную занялся едой. Тут чарофон тренькнул на столе. Взял — Саня из магазина. — Тут к тебе человек заехал, — сказал он. — Говорит, что ты его ждешь. Мы вообще-то закрылись уже. Кого я могу ждать? Вроде бы никого не жду. — Может, он представится как-то? Саня, прикрыв микрофон ладонью, пробубнил что-то, потом кто-то еще пробубнил, затем Саня сказал: — Марченко фамилия. Говорит, что вы недавно встречались. — Понял. Скажи, что буду минут через пять, я тут просто с человеком разговариваю. Твою мать. Мне дадут пожрать? Ладно, за пять минут докидаю в пасть что осталось. Марченко мне нужен, с Марченко полезно поговорить. И должок за мной, вполне неморального порядка, отдавать надо. Дометал, чуть ли не давясь, все с тарелки, в два глотка выпил половину бокала, а вторую с сожалением оставил на столе. Схватил куртку и пошел к себе, махнув Ивану рукой. Когда я вошел в магазин, Марченко сидел на подоконнике с газетой, а Саня с другой газетой восседал за своим прилавком. — Добрый день, с наступающим! — поприветствовал я дознавателя. — Не ожидал сегодня, вроде на после Рождества планировали. — Да я вижу, что вы закрылись уже, — Марченко поднялся навстречу, отложив газету. — Но вызвали неожиданно, а заодно решил Рождество в Форте встретить. Табличку про «закрыто» видел, но решил наудачу постучаться. — Да все нормально, у меня просто встреча была в баре за стенкой, уже закончили. — Я внизу буду, — сказал Саня и на всякий случай, чтобы я верх с низом не перепутал, показал пальцем под ноги. — Понял. Сам я подошел к двери и повесил на нее табличку «Закрыто», приписав на бумажке «до 10 января». Потом спросил: — Чаю хотите? Или покрепче чего? — А что покрепче есть? — эдак деликатно поинтересовался дознаватель. — Бурбон, коньяк, водка хорошая, — я открыл шкафчик сбоку от кассы, продемонстрировав бутылки. — Как в том анекдоте — «все такое вкусное», — засмеялся Марченко. — Давайте коньячку, если не затруднит. Я плеснул «хеннесси» в два бокала, один протянул Марченко. — Благодарю. Как у вас после того, без проблем? — У нас без проблем не бывает, в Рудном в переплет попал, насилу уцелел. Но — уцелел, так что грех жаловаться. — На кого напоролись? — На бурю. А потом на ходоков. Машину побил и побегал потом. Марченко удивленно вскинул брови, затем спросил: — Машину-то спасли? — Да, на второй день БАТом утащили, в сервисе сейчас, — я отпил немного коньяку, затем спросил сам: — Определились с предпочтениями? — Да, с людьми посоветовался, вот они и подсказали, что у вас выпрашивать надо, — заулыбался дознаватель, при этом я обратил внимание на слово «выпрашивать». То есть следовало понимать, что Марченко твердо намерен зайти за грань разумного. Но это нормально — важно, что взамен. — И что именно? — Десятый калибр ведь только у вас, правильно? И револьверы под дробовой патрон? — Да, только у меня. Но десятый я распродал, — соврал я, потому как три ружья в шкафу у меня лежало, как неприкосновенный запас. — На днях новый завоз будет. А револьверы… — я постучал по стеклу, закрывавшему витрину с револьверами, — остались только с самыми короткими стволами. И с самым длинным, притом утяжеленный, чтобы держал «четыре сорок пять». Я же не так просто рассчитывал, что вы позже заглянете. Перед Новым годом все разлетелось. Я протянул ему два револьвера, длинный и короткий, и Марченко не слишком уклюже взял короткий «джадж» в руку, зажмурил один глаз, прицелился в стену, обхватив запястье другой рукой. — Да мне и с коротким подойдет, — сразу обнадежил он меня. — Вроде как полицейского образца. Только скажите, он вообще как, стоит иметь? — Вы стрелок хороший? — спросил я скорей из вежливости, потому что обращался с револьвером Марченко неумело. — Да, хороший, — уверенно ответил он. — Ну да, — решил я не вылезать с другими идеями, — тогда и с коротким подойдет. А если с ружьем горит, то смотрите, что в зале осталось, — я кивнул на висящие на стене ружья и винтовки. — А завоз когда ожидается? — Несколько дней. — А как-то заказик можно оформить? Заказики вообще-то с денежками оформляются, но ладно, мы как-нибудь этот моментик пропустим. — Можно и заказик, — кивнул я, вытаскивая из-под кассы журнал. — Кстати, все спросить хотел: вы в Лисьих Выселках давно служите? — Лет семь уже, как в дознаватели повысили, так с тех пор там все время. — И как? — Нормально. Дураков хватает, конечно, так где их не хватает? — как бы сам себя спросил и сам себе ответил Марченко. — Всякое случалось. Но дом неплохой, воздух свежий, сам себе генерал по большому счету — неплохо. — У вас же там всегда что-то вроде биржи кондукторов было, так? — Точно. В «Сугробе» они собирались, это у нас бар такой, не на главной улице. Да и сейчас собираются иногда. Но редко, и заказы не напрямик, а через бармена собирают. — А такого мужика, как Валентиныч, не приходилось встречать? Не знаю полного имени. За тридцать немного, волосы редкие, тут на руке, — я показал на тыльную сторону левой ладони, — защитная татуировка, руны. Глаза голубые, уши оттопыренные, нос картошкой малость. Балагурный такой. — Вроде бы помню такого, — чуть подумав, ответил Марченко. — Именно кондуктор. Пропал с год назад, наверное, или даже раньше. — А с кем он обычно работал? Или под кем? — Хм… — собеседник задумался куда глубже и надолго. Марченко успел почти весь бокал допить, пока ответил наконец: — А вот есть у меня такое впечатление, что тогда несколько кондукторов решили сами по себе работать. Это у каких были окна далеко от Северореченска, потому что тамошних всех под себя один хозяин подмял. А эти вроде как профсоюз организовали. — И где теперь тот профсоюз? — А где он? В Караганде он, хи-хи, хи-хи, ха-ха! Как в оперетте пели, — засмеялся Марченко. — Игорь Фомин за главного у них считался — так в Форт он сдернул, по слухам, вроде даже на какую-то работу пошел. Шелеп Аркаша в Северореченск уехал. Говорят, что ему сделали предложение, на которое не следует отвечать отказом. Витек Маломер с ними был — он и до сих пор там, работает под высельскими. У него окно где-то неподалеку оттуда, быстро оборачивается. Ничего так, жирует, — задумчиво добавил Марченко. — А товар кто у профсоюза брал? Или на разных работали? — Высельские же и брали все. Кажется. Но в доле в любом случае были.