— Не особо. Вчера случайно встретились. — Хмм… Добродушная и искренняя, она восприняла сказанное мной как есть, произнесла: «Понятно!» — и вернулась в круг одноклассников. В такие моменты я врал без колебаний. Вынужденно, по номинальным причинам — защитить себя и сберечь секрет Сакуры. И, хотя у неё язык как помело, наша встреча связана с ужасной тайной — её неизлечимой болезнью, и потому в душе она бы меня одобрила. Трудности на время отступили. По завершении четвёртого экзамена у меня возникло предчувствие, что я и на этот раз получу оценки чуть выше средних по классу. Ни с кем особо не общаясь, я закончил с уборкой и начал собираться домой. Делать тут нечего, надо поскорее уходить. Но на пороге кабинета меня остановил громкий оклик: — Постой! Постой, [мой друг-одноклассник]! Я обернулся, увидел улыбающуюся до ушей Сакуру и подозрительно косившихся на нас одноклассников. Честно говоря, я бы предпочёл притвориться, что ничего не заметил, но поневоле пришлось не замечать только толпу, а Сакуру — подождать, пока она подойдёт поближе. — Нас зовут в библиотеку. Есть какая-то работа. При звуках её голоса по классу почему-то прокатился вздох облегчения. — Впервые слышу. — Мне библиотекарь сказала, только что. У тебя другие дела? — Вроде нет. — Тогда идём. Ты всё равно уже не учишься. «Грубо», — подумал я, но это было правдой, и мы с ней пошли в библиотеку. Описывать в деталях, что там случилось, мне противно, так что изложу вкратце: ей просто захотелось меня разыграть. Когда я, по доброй воле явившись на зов, всерьёз спросил у библиотекаря, что за работа нам поручена, она и Сакура звонко рассмеялись. Я тут же нацелился домой, но библиотекарь, извинившись, предложила чай со сладостями и потому была прощена. Чай мы пили недолго — сегодня библиотека закрывалась пораньше, и нас выпроводили. К тому моменту я наконец созрел спросить у Сакуры, зачем она так бессмысленно соврала. Предполагая, что на то есть очень важная причина. — Да просто так. Люблю прикалываться. «Чтоб тебя», — мысленно ругнулся я, но виду не подал, ибо от жертвы розыгрыша того и ждут. Ограничился тем, что по дороге к раздевалке попробовал подставить Сакуре подножку. Она легко перескочила через мою ногу, вздёрнула одну бровь и состроила гримасу человека, обиженного до глубины души. — Однажды ты поплатишься, как тот мальчик, кричавший: «Волки!» — Так бог видит, что у меня поджелудочная накрылась! А вот ты лучше не ври! — Накрывшаяся поджелудочная не даёт тебе разрешения бессмысленно врать. Нет такого правила. — Правда? Не знала. Кстати, [одноклассник, узнавший мой секрет], ты обедал? — Как я мог пообедать, если ты меня утащила? — сказал я со всем сарказмом, на какой был способен, и тут мы дошли до обувных шкафчиков. — Что дальше? — Зайду в супермаркет, куплю чего-нибудь перекусить, потом домой. — Раз ты пока еду не готовил, можем поесть вместе. Папа с мамой сегодня в отлучке, только деньги оставили. Переобуваясь, я подумывал презрительно отвергнуть её предложение, но ответа так и не дал. Не смог сочинить убедительный отказ. К тому же помешало вчерашнее искреннее ощущение, что мне «пусть чуть-чуть, но было весело». Надев туфли и несколько раз притопнув, Сакура изо всех сил потянулась. Сегодня небо заволокли лёгкие облака и было не так жарко, как вчера. — Ну так что? Я много куда хочу попасть до того, как умру! — Будет неловко, если нас снова заметят одноклассники. — О! Вот оно! Вспомнила! — неожиданно громко воскликнула она. Я подумал, что у неё помутился рассудок, повернулся и увидел, как она, хмуря брови, разыгрывает недовольство. — Ты, [мой друг-одноклассник], сказал, что мы с тобой не особо дружим. Притом что в выходной мы гуляли вместе! — Ага, сказал. — Я тебе что вчера написала? «Друзья до гроба», помнишь? — Мне как-то всё равно. Я ещё могу потерпеть, когда одноклассники на меня глазеют, но не хочу разговоров и расспросов. — Но обманывать-то зачем? Сам же вчера говорил: важно то настоящее, что внутри! — Раз важно то, что внутри, обманывать можно. — Опять двадцать пять! — К тому же я о тебе забочусь, боюсь проговориться о болезни. Вот и соврал бессмысленно — как ты. Меня не ругать, а хвалить впору. — Ммм… — она выглядела как маленький ребёнок, задумавшийся над чем-то чересчур сложным. — Не сходятся у нас взгляды. — Возможно. — И не только на еду. Тут проблема глубже. — Тут проблема политическая. Она захохотала — похоже, её настроение вновь улучшилось. Простота и умение моментально переключаться — вот, должно быть, две причины, почему у неё полно друзей. — Так что с обедом? — Могу сходить с тобой. А ты? С друзьями не хочешь погулять? — Я же не вычёркиваю их из планов. Мы договорились на завтра. Но только с тобой мне не надо скрывать болезнь поджелудочной, и оттого мне легче. — Передышка, значит. — Ага. Передышка. — Что ж, ради помощи нуждающемуся составлю тебе компанию. — Правда? Ура! Ради передышки придётся пойти. Ради помощи нуждающемуся — даже если нас обнаружат одноклассники и дело запахнет неприятностями. Наверное, и ей нужно где-то выплёскивать свои секреты. Ничего не поделаешь. Да, я — тростниковая лодка. — Куда идём? — спросил я. Сощурившись и рассматривая небо, она ответила в радостном предвкушении: — В рай. «Откуда в нашем мире, высасывающем жизнь из девушек-старшеклассниц, возьмётся рай?» — озадаченно подумал я. Когда мы зашли внутрь, я наконец-то пожалел, что за ней увязался. Однако понимал, что обижаться на неё было бы нелепо. Сам виноват. Сказалось отсутствие опыта: я избегал общения с людьми, меня никуда не приглашали, и потому я не почуял подвоха. Откуда мне знать, что, когда имеешь дело с другим человеком, его планы подчас идут вразрез с твоими намерениями и обнаруживается это слишком поздно? Назовём это так: мне недоставало навыков антикризисного управления. — Чего приуныл? По её лицу я отчётливо понял: она заметила моё замешательство, и её это забавляет. На заданный вопрос у меня имелся вполне определённый ответ. Но он ничего бы не изменил, и я решил промолчать. Всё, что мне оставалось, — извлечь урок из своей ошибки и не повторить её в следующий раз. Иначе говоря, мне открылось, что я не из тех парней, кто с удовольствием бы затерялся в этом модном, томном девичьем царстве. — Знаешь, песочные пирожные здесь объедение! Я заподозрил неладное ещё до того, как мы вошли. Но не придал этому значения. Утратил бдительность — потому что прежде в таких местах не бывал. Но мне и в голову не могло прийти, что существуют заведения, где к посетителям относятся по-разному в зависимости от их пола. В оставленном официанткой чеке стояла галочка напротив пункта «мужчина». Не знаю, то ли мужчины были здесь редкими гостями, то ли цены для мужчин и женщин различались. Я бы ничему не удивился. Придерживаясь системы, ресторан следовало отнести к категории «кафе-кондитерская». Назывался он «Десертный рай». Хотя сейчас раем для меня выглядела бы любая забегаловка с фастфудом. Я с неприязнью заговорил с улыбающейся Сакурой: — Слушай… — Что? — Хорош скалиться. И признавайся: ты сама хочешь растолстеть или добиваешься, чтобы растолстел я? Второй день едим сколько влезет. — Ни то ни другое. Просто ем, что хочется.