— Раз любуешься собой, мог бы и мной полюбоваться! — Нет, правда, вот чего ты добиваешься? Не обращая на мои слова никакого внимания, Сакура закрыла коробку с обедом и перетянула крышку резинкой. В её проворных движениях сквозило ощущение полного довольства жизнью. У меня отбило всякое желание придираться к расхождению между чувством реальности, создаваемым Сакурой, и реальностью настоящей, и я, долька за долькой, молча поедал мандарин. Он оказался на удивление сладким и вкусным, хотя она купила его в магазине. За окном раскинулась панорама сельских пейзажей — обычно мне такие видеть не приходилось. На полях торчали пугала, и, глядя на них, я решил, что сопротивляться больше незачем. — Кстати, [мой друг], а напомни своё имя? — неожиданно спросила Сакура, изучавшая рекламу известных местных товаров в информационном журнале. Созерцание покрытых зеленью гор настраивало на мирный лад, и потому я послушно ответил. Не такое уж оно у меня редкое, но она с глубоким интересом несколько раз кивнула. Затем негромко пропела моё полное имя себе под нос и спросила: — Вроде так писателя зовут? — Да. Хотя не знаю, о ком именно подумала ты. Я мог вспомнить двоих: одного, отталкиваясь от моего имени, второго — от фамилии. — Может, тебе поэтому нравятся романы? — Почти угадала. Начал читать я именно поэтому, но нравятся они мне, потому что интересные. — Хмм. И твоего любимого писателя зовут так же, как тебя? — Нет. Это Осаму Дадзай. Услышав прославленное имя, она широко открыла глаза от удивления: — Который написал «Исповедь “неполноценного” человека»? — Да. — Надо же, какие мрачные книги тебе нравятся! — Согласен, текст передаёт выстраданные переживания Осаму Дадзая, что влияет на общую атмосферу, но то, что книга «мрачная», не повод от неё отказываться, — заговорил я с редким для себя воодушевлением, но Сакура скучающе надула губы: — Вряд ли я захочу её прочесть. — Похоже, тебя литература не особо интересует. — Вообще никак! Хотя мангу я почитываю. «Так и знал», — подумал я. Не в том дело, плохо это или хорошо, я просто не мог представить Сакуру, погружённую в чтение романа. И даже листая мангу, например, дома, она наверняка при этом расхаживает по комнате или сопровождает чтение возгласами. Говорить о том, что неинтересно собеседнику, бессмысленно, и я задал давно мучивший меня вопрос: — Здорово, что родители отпустили тебя в путешествие. Как ты их уговорила? — Сказала, что со мной поедет Кёко. Моих родителей обычно несложно растрогать до слёз, если сказать: «Хочу напоследок сделать то-то и то-то», но вот путешествие в компании с мальчиком они точно не поймут. — Ты просто чудовище. Растоптала чувства родителей. — Ну, а ты? Перед своими как будешь оправдываться? — Чтобы они не волновались, я соврал, что у меня есть друг. Скажу, что заночевал у него. — И жестоко, и печально. — Не скажешь: «Никто не обидится»? Она разочарованно помотала головой и достала из стоящего у ног рюкзака журнал. Так-то ведёт себя зачинщица преступления, вынудившая меня соврать моим любимым родителям? Сакура открыла журнал, а я, решив, что момент подходящий, вытащил из сумки книжку и сосредоточился на ней. Сражаясь с самого утра с непривычными раздражителями, я устал, и мне хотелось отдаться во власть выдуманной истории и залечить душевные раны. Когда я об этом задумался, до меня дошло: я ведь заранее готовлюсь к тому, что Сакура нарушит установившийся мир. Кое-кто приучил меня шарахаться от каждой тени. Однако никто не отнимал у меня драгоценного времени. Через час спокойного и сосредоточенного чтения, найдя удачное место, чтобы прерваться, я неожиданно для себя обнаружил, что меня никто не теребит. Глянул на соседку: та, положив журнал на живот, крепко спала. Я посмотрел на её лицо, на здоровую кожу — и не подумаешь, что эту девушку подтачивает тяжёлая болезнь, — прикинул, не намалевать ли ей что-нибудь на физиономии, но ходу затее не дал. Она не просыпалась до самой станции назначения. Не проснулась даже по прибытии. Как бы выразиться… Словно в вагоне синкансэна её короткая жизнь подошла к концу. Но, конечно же, она просто спала. Привидится тоже, только дурных предзнаменований мне не хватало. Я нежно ущипнул её за щёку, дёрнул за нос — она лишь тихо сопела и вставать не собиралась. В качестве последнего средства я щёлкнул резинкой по неприкрытой тыльной стороне её ладони. Отреагировала она бурно: подскочила и с криком «Мог бы просто позвать погромче!» врезала мне по плечу. Невероятно! И это после того, как я наконец её разбудил. К счастью, у поезда здесь была конечная, и мы смогли не спеша собрать свой багаж и выйти. — Первые шаги после высадки на берег! Ух ты, рамэном[12] пахнет! — Тебе наверняка почудилось. — Пахнет, отвечаю! У тебя что, нос сгнил? — Хоть не мозги, как у тебя. — У меня сгнила поджелудочная! — Это нечестно. Давай наложим запрет на такие убийственные приёмы в споре. Будем на равных. — Так заведи свой убийственный приём! — смеясь, сказала она, но, поскольку в мои ближайшие планы не входило смертельно заболеть, я вежливо отказался. Спустившись с платформы по длинному эскалатору, мы попали в галерею с рядами сувенирных лавок и кафе. Видимо, её совсем недавно реконструировали — помещение наполняло удивительно приятное ощущение чистоты. Мы поднялись по другому эскалатору наверх и наконец вышли за турникеты. В первый момент я не поверил собственным чувствам. Как она и сказала, пахло рамэном. Если это на самом деле так, получается, в кое-каком городе будет пахнуть соусом, а в кое-какой префектуре — удоном?[13] Отрицать такое я не мог, потому что туда не ездил, но неужели одно-единственное блюдо способно столь грубо вторгаться в повседневную жизнь? Даже не видя лица своей спутницы, я догадывался, что она хитро улыбается, и старался ни в коем случае на неё не смотреть. — Ну и куда мы идём? Протяжный зевок. Печально. — Ах да! Идём поклониться богу учёбы. Но сперва пообедаем. Кстати, я тоже начал чувствовать голод. — На обед, конечно, рамэн? — Не возражаю. Сакура быстро зашагала между сновавшими по вокзалу людьми, и я последовал за ней. Похоже, она взяла на заметку какое-то заведение, о котором вычитала по дороге в журнале, и потому уверенно двигалась к цели. Мы то ныряли под землю, то выходили на улицу и довольно скоро оказались у дверей лапшичной в подземном торговом центре. Ещё на подходе специфический запах усилился, немного меня напугав, но на стене я увидел страницу из известной кулинарной манги, где упоминался этот самый ресторан. На душе полегчало: экзотики тут не подают. Рамэн был вкусный. Заказ принесли довольно быстро, и мы с жадностью набросились на еду. Оба выбрали «каэдама» — порцию с добавкой, но, когда нас спросили, насколько твёрдой сделать лапшу, Сакура ответила: «Проволока», и тут я вежливо вмешался. Как выяснилось, я не знал, что такая градация существует на самом деле, — постыдный факт, который стоило бы утаить. Кстати, означенная «проволока» оказалась обычной тонкой пшеничной лапшой, и, судя по ощущениям, её всего лишь обдали кипятком. Покончив с обедом, мы тут же сели на местную электричку. Бог учёбы, с которым искала встречи Сакура, обитал в храме где-то в получасе езды на поезде. Спешить было незачем, но, поскольку организатор путешествия решил поторопиться, я подчинился. В вагоне я вспомнил кое-что из прочитанного и нарушил обет молчания: — Говорят, в этой префектуре довольно небезопасно, нам лучше быть настороже. Здесь часто стреляют. — Правда? А по-моему, во всех префектурах одинаково. Вон, в соседней недавно кого-то убили. — В новостях об этом больше не говорят. — По телевизору выступал полицейский, сказал, психопатов ловить сложнее всего. Как говорится, дурная трава хорошо растёт. — Не в том разрезе смотришь. — Поэтому я умру, а ты выживешь. — Буду знать, но запомни: пословицам доверять нельзя. Поезд действительно доставил нас на место за тридцать минут. Погода выдалась до противного ясная, и, просто стоя на месте, я обливался потом. Хоть я и решил, что обойдусь без сменной одежды, но, похоже, лучше бы потом наведаться в UNIQLO. — Чудесная погода! С улыбкой, способной посоперничать с солнцем, Сакура лёгкими шагами поднялась по холму к храму. Несмотря на середину буднего дня, на его территории толпились посетители, а по дороге до входа, куда ни посмотри, справа и слева подступали бесконечные сувенирные лавки, магазинчики, кафе и киоски с какими-то подозрительными футболками. Особенно притягивали внимание прилавки с известными марками моти[14] — исходивший от них аромат щекотал ноздри. Иногда Сакуру привлекала одна из лавочек. Она ничего в итоге не покупала, но на это не рассчитывали и сами продавцы, так что мы спокойно развлекались, разглядывая товары. Когда, основательно пропотев, мы наконец вскарабкались наверх, то первым делом купили попить в торговом автомате. По гениальной задумке его разместили там, где желание приобрести питьё становится непреодолимым. Поддаваться было обидно, но жажда напрямую угрожает жизни, и резь в пересохшем горле перевесила любые доводы разума. Распуская намокшие от пота волосы, Сакура всё равно улыбалась. — Как будто весна! — Небо, конечно, ясное, но сравнивать с весной?.. Жарища!