— Пока не знаю, — сипло проговорил Роман. — Но чешуйки стали осыпаться, это уже точно. А Электра продолжала плакать, обнимая и гладя тело подруги. До тех пор, пока у Карины не задрожали веки и губы. После этого Фламенко снова лишилась чувств, и мужчины аккуратно извлекли её из восстановителя. — Кажется, ей самой впору проходить реанимацию, — сказал Лопес, проверяя пульс девушки. — Полнейшее истощение. Аппарат просто высосал её, считывая биологическую информацию. — Ты знаешь, я бы сейчас тоже не отказался от этого, — проговорил Роман, вытирая пот со лба тыльной стороной вздрагивающей ладони. — Но до чего поразительная аппаратура! По-моему, в ней ещё уйма скрытых возможностей. А эти кретины из фирмы «Раувиль» использовали её как микроскоп для забивания гвоздей. Вода мягко и приятно обтекала быстро движущееся в её толще тело. Карина сделала глубокий вдох и нырнула поглубже, чтобы достичь дна, поверхность которого едва виднелась в зыбкой мгле. Позади мелькнула какая-то длинная тень. Видимо, то было крупное существо, созданное для жизни под водой… «Это же дельфин!» — радостно догадалась Травиц, озираясь. И тут — о ужас! — снизу распахнулась огромная пасть гигантской мурены с планеты Харм. Задыхаясь, с бьющимся от страха сердцем, Карина принялась лихорадочно подниматься к поверхности, полагая, что где-то там есть большое дерево, за ветви которого она может уцепиться и спастись от жуткого хищника. Но тварь догоняла. Склизкая холодная кожа коснулась спины женщины. Карина оглянулась назад, и в этот момент мурена разинула пасть и заглотила её бешено работающий хвост, засасывая в глубину тесного пищевода. Острые зубы сомкнулись на талии, и женщина дико закричала от боли и страха, захлёбываясь чёрной водой. Но нет, вода не чёрная. Она светлая. Да и вообще, никакая это не вода, откуда она возьмётся здесь и сейчас? Карина приподнялась на постели, помотала головой, чтобы вытряхнуть остатки кошмара. Яркое утреннее солнце Чандрасекара уже заполнило всю комнату с прозрачными стенами в лофте резиденции. Женщина улыбнулась, обводя глазами простой, но приятный интерьер. О, какое всё-таки счастье, что этот кошмар закончился… И дело вовсе не в страшном сне. Резким движением Карина отбросила одеяло, согнулась в талии, подняла вверх сведённые, выпрямленные ноги, млея от восторга. Развела их так широко, как могла, положила пальцы между ними, но тут же убрала руку, начав оглаживать обеими ладонями бёдра — гладкие, шелковистые, лишённые этой омерзительной жёсткой чешуи… Подтянув одну коленку чуть ближе к себе, женщина потёрлась о неё щекой, а потом с наслаждением прижалась губами к собственной коже. Внезапный смех, притом мужской, заставил Карину оставить это приятное занятие. Она повернула голову к открытой двери и увидела — ну да, понятно же! — с улыбкой глазеющего на неё Романа. — Стоило жить для того, чтобы увидеть, как моя сестричка целует свои прекрасные ножки! — произнёс он весело. — Ты когда-нибудь перестанешь за мной подглядывать? — изобразив нарочитое негодование, спросила Карина. — Никогда. По крайней мере до тех пор, пока ты не научишься спать, закрывая дверь в комнату. Карина засмеялась, завернулась в одеяло. — Брысь, — сказала она брату. Тот послушно ретировался. Улыбаясь своим мыслям, Карина соскочила на пол, немного попрыгала, с наслаждением ощущая гибкость и упругость собственных ступней. Затем вприпрыжку направилась в душ; можно было и не бежать — расстояние не слишком велико, но Травиц сейчас хотелось только бегать. Причём всегда и на любые дистанции. Несмотря на понятную необходимость реабилитации. — …Ну, что напарник? Пошли на предварительное собеседование? — Почему ты меня называешь напарником? — не понял Лопес. — Мартинелли высказал такую идею, что мы с тобой должны работать вместе. — Вот как? — брови у Хорхе поднялись вверх. — А почему он не счёл нужным поставить меня в известность? — Он начальник, — усмехнулась Карина. — Впрочем, думаю, ты можешь и отказаться. Но мне кажется, что мы сработаемся. — Наверняка сработаемся! — улыбнулся Лопес. — Ведь наши отношения… — …Сугубо деловые, — закончила фразу Травиц. — Лифт, как я полагаю, прекратил другие. — Я бы так не сказал, — заметил Лопес. — Лифт просто отсёк тебя прежнюю… Ту, из бассейна. Теперь ты другая. — Верно. Так пусть я и останусь для тебя в этом смысле только той, из бассейна. Думаю, нет резона замазывать и исправлять твоё первое впечатление. Есть риск разочароваться. Да, и у меня имеется принцип: с напарниками я не вступаю в интимные отношения. — И с руководством? — Тем более. — Я кое-что слышал… — Так, послушай меня, Лопес. Если я начну выбирать себе коллег исключительно по принципу — не спала ли я с ними прежде, то сильно рискую остаться навсегда без работы. Ты меня понял? — Кажется, да. — Поэтому давай закроем эту тему… К тому же у тебя есть приятное поручение, не забывай про него. — Это какое? — Вывезти всех «русалок» с планеты под кодовым названием «третья станция» до того, как она будет сожжена ядерными ракетами. И передать их на восстановление команде Романа. — Хм, конечно, я не забываю про это. Надеюсь, кто-нибудь из девушек не откажется задержаться со мной в естественной среде обитания, — усмехнулся Лопес. — Мерзкий ты человечишка, напарник! — изобразив возмущение (не слишком уж нарочитое), воскликнула Карина. — Но мне нравится твоё циничное мировоззрение. Оно будет хорошо дополнять мою наивность и романтичность… Кстати, радуйся: в экспедицию за «русалками» ты полетишь без меня. — Это почему? — Во-первых, мне там делать особо нечего… Во-вторых, у меня есть некоторые долги перед прежним начальством. Тоже небольшая индивидуальная командировка. И притом неотложная. — Понятно. И все же сейчас мы идём вместе к новому шефу? — Естественно, младший инспектор инженерной разведки Лопес! Кстати, в паре нашей я ведь буду главной. — Это почему? — Потому что у меня в должности нет приставки «младший». Тебя это не напрягает? — Пока — ни в малейшей степени. Потом — видно будет. — Договорились, — серьёзно произнесла Карина. …Говоря Лопесу о «некоторых долгах перед прежним начальством», Карина, естественно, имела в виду джентльменское соглашение с Радованом Даричем, которого они достигли ещё на Чандрасекаре. Буквально на следующий день после того, как Травиц смогла встать на ноги. — Итак, что мы имеем: с одной стороны, задание ты выполнила просто блестяще. С другой — с треском его провалила, — произнёс комиссар после короткого обмена не особенно значительными репликами. — И я знаю, в чём заключается этот «провал», — сказала Карина. — Я не оправдала надежд Джона Захарии Моргана, который рассчитывал прибрать к рукам монополию на использование восстановительной техники. Я права? — Даже не в этом, — поморщился Дарич. — Полиция не должна работать шумно. Ты же расшевелила осиное гнездо (Карина вздрогнула) в виде так называемого общественного мнения. По крайней мере, на планетах в регионе системного центра. У людей начали возникать подозрения, что мировое правительство — это банда жуликов, каждый член которой тащит одеяло на себя и думает только о том, как надуть своего коллегу. И что Взаимодействие — фикция, созданная для того, чтобы держать население под контролем. — А разве это не так, пан комиссар? — Это не имеет значения, Травиц. Имеет значение только порядок. То, что когда-то на Земле-прародительнице называлось словом «закон». Сейчас это слово мы тоже употребляем, но не вкладываем в него столько смысла, сколько было в древние времена. Но всё равно, мы должны соблюдать его и поддерживать… И именно это ты и делала, выполняя задание. Мы с твоей помощью прекратили преступные и изуверские генетические опыты. Запретили подрывающую основы кварковую денежную эмиссию. Остановили паскудную деятельность так называемого агентства «Раувиль». А это уже много значит. Потому я и говорю о том, что ты выполнила задание блестяще. — Не слышу радости в вашем голосе, пан Дарич… Неужели я ещё где-то допустила просчёт? — И притом глобальный, Травиц. Но в этом твоей вины нет. — Догадываюсь, в чём тут дело. В том, что полиция в вашем лице только приветствовала бы так называемую контр-Экспансию. Дарич резко вскинул голову, намереваясь, видимо, произнести жёсткую отповедь, но… — Не буду развивать эту тему, пан комиссар, — нарушила паузу Карина. — И не стану давать ничему и никаких оценок. В моём меморандуме останутся только факты, без домыслов. — Вот это правильно, Травиц. — Он будет скоро готов. И я считаю обязанной вас предупредить, что вместе с ним я подам рапорт. — Ты уже собиралась однажды уходить из полиции. — Да. И несмотря на те ужасы, которые мне довелось пережить, я рада, что не ушла тогда. Но сейчас я вынуждена так поступить. — Твои принципы настолько тверды? Не уверен. — Дело даже не в них, — сказала Карина. — Когда надо мной проводили ту генетическую операцию, то вложили в голову некий блок. Вернее, два блока. Один не имеет никакого значения, поскольку я теперь нахожусь в человеческом теле, зато другой купирует любые самоубийственные попытки с моей стороны. — Но ты же смогла умереть один раз, и притом по своей воле. — Да. И мне пришлось для этого очень сильно постараться. По сути, обмануть самоё себя. Дело в том, что во мне сейчас заложен сильнейший инстинкт самосохранения, невозможный для сотрудника полиции. А хороший полицейский должен уметь рисковать жизнью, если это ведёт к выполнению оперативного задания. Я же могу теперь задание провалить. Хуже того — подвести своих коллег. — Психокоррекция поможет, — утвердительно произнёс Дарич. — Возможно, она бы помогла, — сказала Карина. — Но тогда я потеряю те «качества», из-за каких вы взяли меня в специальный отдел. А терять их я не хочу. Без них мне в полиции нечего будет делать. — Склонности к психопатии, социопатии и садизму… — начал Дарич. — …Которые часто помогали мне при выполнении заданий. Как и другим офицерам из отдела Б-12. И вы это знаете. Но есть ещё одно. — И что именно? — Моя беспринципность по отношению к руководству. Разумеется, лишь ответная. — Ты говоришь загадками, Карина. — Помните, как вы однажды показали мне дельфинчика, пан комиссар? Когда я впервые задумалась о правильности порученного задания? С этими словами Карина достала волчок, очень похожий на тот, что находился в кабинете комиссара, и закрутила его на столе. Дарич быстро взглянул на него, увидел мелькнувшее в воздухе изображение и тут же прихлопнул волчок тяжёлой ладонью, остановив вращение. — Кто знает об этом? — спросил он спокойно.