Я снова смотрю на пробирку с кровью Карен Соубел, которую все еще держу в руках, и замечаю, что она стала унылой и безжизненной. Добыча, недостойная охотника. Тем более в сравнении с той, что только что прошла мимо. Я до сих пор ощущаю запах Кэтрин. Я захожу в компьютер и набираю имя врача: «К. Корделл». На экране появляется список всех лабораторных анализов, которые она заказала в течение последних суток. Я вижу, что она находится в больнице с десяти вечера. Сейчас половина шестого утра, пятница. Ей предстоит работать еще целый день. А мой рабочий день близится к концу. Когда я выхожу из здания, на часах уже семь утра, и солнце брызжет мне в глаза. С утра уже жарко. Я иду к подземному паркингу, спускаюсь на лифте на пятый уровень и бреду вдоль рядов машин к месту номер 541, где стоит ее автомобиль. Это лимонно-желтый «Мерседес», модель нынешнего года. Она содержит его в идеальной чистоте. Я достаю из кармана брелок с ключами, который храню вот уже две недели, и вставляю один из ключей в замок багажника. Крышка багажника открывается. Я заглядываю внутрь и замечаю рычаг открывания изнутри — великолепная мера предосторожности для маленьких детей, которые могут случайно залезть в багажник. По пандусу ползет чья-то машина. Я быстро закрываю багажник «Мерседеса» и ухожу. Десять кровавых лет шла Троянская война. Девственная кровь Ифигении, пролившаяся на алтарь в Авлиде, помогла греческим судам выйти в море и двинуться на Трою, но их ожидала нескорая победа, ибо боги на Олимпе разделились. На стороне Трои оказались Афродита и Арес, Аполлон и Артемида. На стороне греков стояли Гера, Афина и Посейдон. Победа улыбалась то одной стороне, то другой, как меняет свое направление ветер. Герои убивали героев, погибали сами, и, как говорит поэт Вергилий, земля была залита потоками крови. В конце концов не сила, а хитрость поставила Трою на колени. На рассвете последнего дня осады ее воины пробудились от вида огромного деревянного коня, оказавшегося у ворот города. Когда я думаю о Троянском коне, меня всегда поражает тупость троянских воинов. Неужели, вкатывая этого бегемота в город, они не могли додуматься до того, что там прячется вражеское войско? Зачем вообще они затащили его за ворота? Зачем всю ночь пировали, преждевременно празднуя победу? Мне нравится думать, что я бы никогда не допустил подобной глупости. Возможно, это неприступные стены Трои ввергли их в состояние самоуспокоенности. Раз ворота закрыты, а баррикады надежны, как может прорваться враг? Он стоит там, за стенами. И никому не приходит в голову, что враг, возможно, уже внутри. Совсем рядом. Я размышляю о деревянном коне, размешивая сахар и сливки в кофе. Потом берусь за телефон. — Отделение хирургии, Хелен, — отвечает секретарь. — Могу я сегодня днем прийти на прием к доктору Корделл? — спрашиваю я. — У вас экстренный случай? — Не совсем. У меня какая-то мягкая шишка на спине. Она не болит, но я бы хотел, чтобы врач посмотрела. — Я могу записать вас на прием через две недели. — А сегодня днем никак нельзя? Я могу прийти в самом конце приема. — Мне очень жаль, господин… как ваше имя? — Трой. — Господин Трой, у доктора Корделл все расписано до пяти вечера, а потом она сразу поедет домой. Через две недели — это все, что я могу вам предложить. — Что ж, не беспокойтесь. Я обращусь к другому врачу. Я повесил трубку. Теперь я знаю, что вскоре после пяти она выйдет из больницы. Она будет усталой и наверняка поедет прямо домой. Сейчас девять утра. Для меня сегодня день ожидания, предвкушения. Десять кровавых лет греки осаждали Трою. Десять лет они упорствовали, бросались на стены врага, и удача то улыбалась им, то отворачивалась по воле богов. Я ждал всего два года, чтобы получить свой приз. Достаточно долгий срок. Глава 21 Секретарь по работе со студентами медицинского факультета университета Эмори внешне была вылитая Дорис Дей — яркая блондинка, с возрастом превратившаяся в знойную южную матрону. В кабинете Уинни Блисс рядом со шкафчиком для студенческой почты уютно расположились и кофейник, и хрустальная вазочка с домашним печеньем — Мур вполне мог себе представить, как измученный учебой студент-медик приходит сюда за утешением. Уинни проработала на этой должности двадцать лет и, поскольку своих детей у нее не было, отдавала всю свою нерастраченную материнскую любовь студентам, которые каждый день являлись в ее кабинет за почтой. Она кормила их печеньем, помогала подыскать комнату, давала советы в делах сердечных и утешала в случае провала на экзаменах. И каждый год в день выпуска она проливала слезы по ста десяти деткам, покидавшим ее навсегда. Все это она рассказывала Муру своим бархатным южным голосом, угощая печеньем и кофе, и он охотно ей верил. Уинни Блисс была на редкость мягкой и заботливой. — Я поначалу не поверила, когда мне позвонили из полиции Саванны два года назад, — сообщила она, грациозно опустившись в кресло. — Я сказала им, что это, должно быть, ошибка. Я видела Эндрю каждый день, он приходил сюда, ко мне, за почтой, и это был самый что ни на есть приятный молодой человек. Вежливый, никогда от него слова грубого не услышишь. Знаете, детектив, я привыкла смотреть людям в глаза, просто чтобы дать понять, что я их вижу. В глазах Эндрю я видела хорошего мальчика. «Лишнее свидетельство того, как легко нас обмануть», — подумал Мур. — За те четыре года, что Капра учился здесь, вы не припоминаете, были ли у него близкие друзья? — спросил Мур. — Вы имеете в виду возлюбленных? — Меня больше интересуют его друзья-мужчины. Я говорил с его прежней домохозяйкой здесь, в Атланте. Она сказала, что к нему иногда заходил молодой человек. Она думала, что он тоже студент-медик. Встав из-за стола, Уинни подошла к шкафу с документами и достала оттуда компьютерную распечатку. — Вот список курса, на котором учился Эндрю. Всего сто десять студентов, из них половина — мужчины. — У него были близкие друзья среди них? Она бегло просмотрела три страницы списка и покачала головой. — Мне очень жаль. Я просто не могу вспомнить никого, с кем он был особенно близок. — Вы хотите сказать, что у него вообще не было друзей? — Нет, я просто не знаю никого из его друзей. — Могу я посмотреть список? Она протянула ему распечатку. Мур просмотрел первую страницу, но, кроме имени Капры, ни одно из имен ему не было знакомо. — А вы знаете, где сейчас живут все эти студенты? — Да. Я обновляю их почтовые адреса для рассылки бюллетеня выпускника. — Кто-нибудь из них проживает в Бостоне или его окрестностях? — Дайте-ка мне проверить. — Она повернулась к компьютеру, и ее пальчики с розовым маникюром весело забегали по клавиатуре. Наивная Уинни Блисс казалась женщиной из другой эпохи, и ему было странно видеть, как она ловко работает с компьютерными файлами. — Вот, есть в Ньютоне, Массачусетс. Это недалеко от Бостона? — Да. — Мур придвинулся ближе к монитору, чувствуя нарастающее волнение. — Как его зовут? — Это не он, а она. Латиша Грин. Чудесная девочка. Она всегда приносила мне огромные пакеты с печеньем. Конечно, это было нечестно с ее стороны, поскольку она знала, что я блюду фигуру, но мне кажется, ей просто нравилось кормить людей. Такая уж натура. — Она была замужем? Был ли у нее бойфренд? — О, у нее потрясающий муж! Я таких великанов больше никогда не встречала! Ростом под два метра и с такой красивой черной кожей. — Черной… — повторил он. — Да. Такая, знаете, шелковистая… Мур вздохнул и вновь обратился к списку. — И вам неизвестен больше никто из однокурсников Капры, кто жил бы поблизости от Бостона? — Нет, если смотреть по моему списку. — Уинни повернулась к нему. — О, похоже, вы разочарованы. — Она произнесла это с такой печалью в голосе, как будто лично была виновата в его неудаче. — Мне сегодня выпадают одни нули, — признался он. — Съешьте конфетку. — Нет, спасибо. — Тоже блюдете фигуру? — Она лукаво посмотрела на него. — Я не сладкоежка. — Тогда вы точно не южанин, детектив. Он не мог удержаться от смеха. Уинни Блисс с ее широко распахнутыми глазами и мягким голосом просто очаровала его, как наверняка очаровывала всех студентов — и юношей, и девушек, — которые заходили к ней в кабинет. Его взгляд скользнул по стене за ее столом, на которой были развешаны групповые фотографии выпускников.