— Он оставлял вас на какое-то время? В какой-то момент вы были одна в доме? — Не знаю. Я слышала только телевизор. Когда он его выключил, я поняла, что он рядом. Что он возвращается в мою комнату. — И, вернувшись, он включил свет? — Да, — выдохнула она. — Вы видели его лицо? — Только его глаза. На нем была маска. Как у врача. — Но вы видели его глаза. — Да. — Вы его узнали? Вы когда-нибудь прежде видели этого мужчину? Последовало долгое молчание. Мур чувствовал, как сильно забилось сердце в ожидании ответа, который он надеялся услышать. Но она тихо произнесла: — Нет. Он откинулся на спинку стула. Напряжение, царившее в палате, разом спало. Для этой жертвы Хирург был незнакомцем, человеком без имени, неведомо почему выбравшим именно ее. Стараясь не выдавать своего разочарования, он попросил: — Опишите его, Нина. Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза, словно пытаясь расшевелить память. — У него… короткие волосы. Подстрижены очень аккуратно… — Какого цвета? — Русые. С легким медным отливом. Совпадает с цветом волоса, обнаруженного в ране Елены Ортис. — Он был белокожим? — спросил Мур. — Да. — А глаза? — Светлые. Голубые или серые. Я боялась смотреть ему в глаза. — Лицо круглое или овальное? — Узкое. — Она сделала паузу. — Обычное. — Рост, вес? — Мне трудно… — Ну, навскидку, приблизительно. Она вздохнула. — Средние. Средний. Обычный. Чудовище, которое ничем не выделялось из толпы. Мур повернулся к Фросту. — Давай покажем ей нашу подборку. Фрост передал ему первый альбом с фотографиями, где на каждой странице умещалось по шесть снимков. Мур пристроил альбом на столике возле кровати и подвинул его к пациентке. В течение получаса они наблюдали за тем, как она без остановки перелистывает страницы фотоальбомов, и с каждой минутой надежды их угасали. Все молчали, в палате был слышен лишь свист подаваемого кислорода и шелест переворачиваемых страниц. На фотографиях были известные насильники, и, пока Нина одну за другой переворачивала страницы, Муру казалось, что конца не будет этим лицам, этой галерее образов, представлявших самую темную сторону мужчины. Он услышал, как кто-то стучит в окно бокса. Подняв голову, он увидел Джейн Риццоли, которая подавала ему знаки. Мур вышел, чтобы переговорить с ней. — Еще не определились с личностью? — спросила она. — Мы вряд ли кого-то найдем. На нем была хирургическая маска. Риццоли нахмурилась. — Почему маска? — Возможно, это часть его ритуала. И тоже возбуждающий фактор. В своих фантазиях он представляет себя врачом. Он сказал ей, что собирается удалить у нее зараженный орган. Хирург знал, что она была изнасилована. И что он вырезал? Все сходится: он вырезал матку. Риццоли устремила взгляд сквозь стеклянную перегородку. И тихо произнесла: — Мне представляется, есть и другая причина, по которой он надевал маску. — Какая же? — Он не хотел, чтобы она видела его лицо. Не хотел, чтобы она его опознала. — Но это значит… — Я об этом все время и твержу. — Риццоли обернулась и посмотрела на Мура. — Хирург изначально собирался оставить Нину Пейтон в живых. Как жаль, что мы лишены возможности заглянуть в человеческое сердце, думала Кэтрин, изучая рентгеновский снимок грудной клетки Нины Пейтон, рассматривая тени, отбрасываемые костями и внутренними органами. Взгляд ее скользил по ребрам, диафрагме, поднимаясь выше, к самому сердцу, которое на самом деле было вовсе не средоточием души, а обычной мышцей, качающей кровь и наделенной функцией не более мистической, нежели легкие или почки. И тем не менее даже Кэтрин, профессиональный врач, не могла смотреть на сердце Нины Пейтон, не испытывая трепета перед его символическим значением. Перед ней было сердце жертвы, которой удалось выжить. Она расслышала голоса за дверью. Это Питер просил медсестру подобрать рентгеновские снимки его пациента. В следующую минуту он зашел в кабинет и остановился, увидев ее стоящей перед проектором. — Ты до сих пор здесь? — спросил он. — Так же, как и ты. — Но у меня сегодня ночное дежурство. А ты почему не идешь домой? Кэтрин опять повернулась к снимку Нины Пейтон. — Прежде мне нужно убедиться в том, что моей пациентке ничего не угрожает. Питер подошел и встал рядом — такой высокий и массивный, что ей невольно захотелось отодвинуться. Он бросил беглый взгляд на снимок. — Кроме небольшого спадения легких я не вижу здесь причин для волнения. — Он обратил внимание на слово «неизвестная», значившееся в углу снимка. — Это та женщина с двенадцатой койки? Вокруг которой так суетятся полицейские? — Да. — Я вижу, ты экстубировала ее. — Да, несколько часов тому назад, — неохотно ответила она. Ей совсем не хотелось говорить о Нине Пейтон и тем более раскрывать свой личный интерес в этом деле. Но Питер продолжал задавать вопросы: — У нее все в порядке с газами крови? — Они адекватны. — И она стабильна? — Да. — Тогда почему ты не идешь домой? — снова спросил он. — Я присмотрю за ней вместо тебя. — Я бы хотела лично проследить за этой пациенткой.