Она быстро оглядела комнату ожидания для пациентов, затем прошла в секретариат, где работали служащие офиса. Компьютер бухгалтера был включен. Дисковод был пуст; незваный гость не оставил после себя флоппи-дисков. Кончиком шариковой ручки Мур нажал на клавишу мыши, чтобы убрать с экрана заставку, и на мониторе появилась панель регистрации в «Америка онлайн». «SavvyDoc» все еще фигурировало в окошке «выбранное имя». — Как вам кажется, в этой комнате ничего не изменилось? — спросила Риццоли. Кэтрин покачала головой. — Хорошо. Пройдемте в ваш кабинет. Сердце билось все чаще, пока она шла по коридору, минуя два помещения для осмотра больных. Наконец она переступила порог своего кабинета. И тотчас взгляд ее устремился на потолок. Онемев от изумления, она отпрянула назад, чуть не столкнувшись с Муром. Он успел подхватить ее и помог удержаться на ногах. — Здесь мы его и обнаружили, — сказала Риццоли, показывая на фонендоскоп, свисавший с лампы верхнего света. — Просто болтался. Я так понимаю, вы его там не оставляли. Кэтрин покачала головой. И еле слышно выдавила из себя: — Он бывал здесь и прежде. Риццоли тут же вцепилась в нее взглядом. — Когда? — В последние несколько дней. Я обнаруживала пропажу каких-то вещей. Или они лежали не на месте. — Каких вещей? — Фонендоскопа. Медицинского халата. — Осмотритесь, — сказал Мур, нежно подталкивая ее вперед. — Что-нибудь еще изменилось? Она окинула взглядом книжные полки, рабочий стол, шкаф с картотекой. Это было ее личное пространство, и она организовала его в строгом порядке. Она знала, где и что должно находиться. — Компьютер включен, — сказала она. — Я всегда выключаю его, когда ухожу с дежурства. Риццоли щелкнула мышью, и высветился экран «Америка онлайн» с электронным именем Кэтрин «Ccord» в графе пользователя. — Вот так он и узнал адрес вашей электронной почты, — сказала Риццоли. — Для этого ему понадобилось всего лишь включить ваш компьютер. Она уставилась на клавиатуру. «Ты прикасался к этим клавишам. Сидел на моем стуле». Голос Мура вернул ее к действительности. — Вы не замечаете никакой пропажи? — спросил он. — Скорее всего, это какая-то маленькая вещица, что-то очень личное. — Откуда вы знаете? — Это его почерк. Значит, такое уже было с другими женщинами, подумала она. С другими жертвами. — Это может быть то, что вы носили, — сказал Мур. — Чем пользовались только вы. Какое-нибудь украшение. Расческа, брелок. — О Боже. — Она бросилась к верхнему ящику стола. — Эй! — остановила ее Риццоли. — Я же сказала, ничего не трогать. Но Кэтрин уже сунула руку в ящик, судорожно выискивая что-то среди ручек и карандашей. — Его здесь нет. — Чего нет? — Я держу в ящике запасной комплект ключей. — Какие там ключи? — Второй ключ от моей машины. От моей раздевалки… — У нее пересохло в горле. — Если он лазил в раздевалку, значит, у него был доступ и к моей сумке. — Она посмотрела на Мура. — К ключам от моего дома. Когда Мур вернулся в офис, эксперты уже обрабатывали поверхности порошком для снятия отпечатков пальцев. — Уложили ее в кроватку? — спросила Риццоли. — Она будет спать в комнате дежурного врача в операционном отделении. Я не хочу, чтобы она возвращалась домой, пока там не поменяют замки. — Будете лично этим заниматься? Мур нахмурился — мысли Риццоли ясно читались на ее лице, и они ему не понравились. — Какие-то проблемы? — Она красивая женщина. «Знаю я, к чему ты клонишь», — подумал он и устало вздохнул. — Немножко травмированная. Немножко ранимая, — продолжала Риццоли. — Черт возьми, именно это вызывает в мужчинах желание броситься на защиту. — Разве не в этом состоит наша работа? — А речь идет только о работе? — Я не намерен говорить об этом, — сказал он и вышел из офиса. Риццоли последовала за ним в коридор и, словно бульдог, продолжала кусать его за пятки. — Она фигурантка в деле, Мур. Мы не знаем, насколько она откровенна с нами. Только не говорите мне, что вы на нее не запали. — Я не запал. — Я же не слепая. — И что вы видите? — Я вижу, как вы смотрите на нее. И как она смотрит на вас. Я вижу перед собой полицейского, который теряет объективность. — Она сделала паузу. — Полицейского, которому могут причинить боль. Если бы она повысила голос или съязвила, он мог бы ответить в том же духе. Но последние слова она произнесла тихо, и он не смог заставить себя злиться. — Я бы не сказала это кому-то другому, — продолжала Риццоли. — Но вы мне кажетесь отличным парнем. Будь на вашем месте Кроу или какой другой дурак, я плевать бы хотела, пусть страдает, рвет себе сердце. Но я не хочу, чтобы такое произошло с вами. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. И Мур вдруг слегка устыдился того, что злоупотребляет простодушием Риццоли. Как бы ни восхищался он ее острым умом, безудержным стремлением к успеху, прежде всего он видел в ней бесцветную дурнушку, неказистую в своих бесформенных штанах. В каком-то смысле он был ничем не лучше Даррена Кроу и тех сопляков, которые совали тампоны в ее бутылки с водой. Он не заслуживал ее восхищения. Позади них кто-то вежливо кашлянул, и, обернувшись, они увидели эксперта, стоявшего в дверях. — Никаких отпечатков, — сказал он. — Я обработал оба компьютера. Клавиатуры, мыши, дисководы. Все тщательно протерто. У Риццоли зазвонил телефон. Открывая крышку, она пробормотала: — А чего можно было ожидать? Мы ведь имеем дело не с идиотом. — Что с дверями? — спросил Мур. — Пальчики есть, — сказал эксперт. — Но, учитывая, сколько здесь за день проходит народу — и пациентов, и персонала, мы все равно не сможем их идентифицировать. — Эй, Мур, — сказала Риццоли, захлопывая крышку телефона. — Пошли отсюда. — Куда? — В штаб-квартиру. Броуди хочет продемонстрировать нам чудеса пикселей. * * * — Я запустил файл с фотографией в программу «Фотошоп», — начал Шон Броуди. — Файл занимает три мегабайта, и это означает, что в нем очень много деталей. Преступник не купился на дешевую картинку. Он послал качественный снимок, на котором пропечатано все, вплоть до ресниц жертвы. Двадцатитрехлетний юнец с нездоровым цветом лица, Броуди считался техническим гением Бостонского полицейского управления. Он сидел, сгорбившись, перед компьютером, и рука его, казалось, срослась с мышью. Мур, Риццоли, Фрост и Кроу стояли у него за спиной, уставившись поверх него на монитор. Манипулируя изображением на экране, Броуди фыркал от восторга или закатывался мерзким смехом, похожим на вой шакала.