— Найти их со спутника, — пожал плечами Олег. — Точечный удар — и нет пикапа. — Какой ты, однако, кровожадный. Зачем сразу удар. Отследить. Направить людей. Взять его и вывезти к нам на базу. — Звучит заманчиво. Тогда зачем нам его фамилия? — Твоя задача установить этого типа, — вдруг посуровел Плотников. — Занимайся. Спутники, группы спецназа — это все, конечно, современно, хорошо, но есть старые надежные методы работы военной контрразведки. Их и будем придерживаться. Если понадобится сориентировать агентов СВР на Ближнем Востоке, то надо их не подставлять приблизительными приметами англичанина. Действовать придется наверняка, — Петр Анатольевич выключил настольную лампу и поднялся из-за стола. — Все, по домам… А забыл совсем! Да уйду я сегодня или нет? — спросил он риторически. Вернулся к столу, снова включил лампу, наклонился к сейфу и забренчал ключами. — На вот, передали для тебя от Теплова. Ничего нового там нет. Разве что… Фатих активно спонсирует британскую партию тори. Его жена пожертвовала им с 2009 года почти миллион фунтов стерлингов. — Это что, такая форма коррупции? Типа благотворительности? — Олег пробежал глазами документ. В самом деле — ничего нового. Зря только Теплова напряг. — Отчего же! У них все законно, — Плотников бросил взгляд на окно, покрытое бисером дождя, и снова взял зонт, который до этого бросил на диван. — Они жертвуют на нужды партии, а тех, кто больше остальных платит, соблаговолят приглашать на ужин аж с премьер-министром. Им дают статус «посол бизнеса». Это купленная возможность общаться с членами правительства наедине и с высокопоставленными чиновниками за границей. — Как пишет Теплов, — генерал вышел в приемную, подталкивая Ермилова, — у компании Фатиха больше тридцати офисов по миру, и большинство их в Африке и на Ближнем Востоке. — Готовятся делить шкуру неубитого медведя? Нефть и газ? Перед тем как идти к Плотникову, по дороге из «Лефортово» Олег забежал в тату-салон, чтобы узнать, насколько популярна такая татуировка — рожа с синим носом и что она символизирует. Может, по привычке до всего докапываться Ермилов надеялся прикупить какую-нибудь книжонку про наколки (наверняка их продают в подобных салонах). Но книг там не было, а только скучала девица в пирсинге и сплошь в татуировках и в черных латексных перчатках. «Пыточная какая-то, — подумал Ермилов с оторопью. — Если б моя Наташка так себя разукрасила, на месте бы пришиб». Увидев представительного Ермилова в строгом темно-синем костюме и при галстуке, мастерица-татуировщица фыркнула, но взяла себя в руки. Поскольку сесть в ее кабинете со стенами, увешанными фото с выполненными работами, кроме как в кресло, похожее на зубоврачебное, было некуда, Олег примостился на краешек. — Что вы хотели набить? — насмешливо спросила девица. — Пока только примериваюсь. Хотел у вас узнать. Часто ваши клиенты делают наколки лица? — На лице? — не поняла девушка. — Я бы вам не советовала… — Да нет. Я имел в виду изображение лица, скажем, на спине. Хотел просто у вас проконсультироваться. Есть ведь типовые татуировки, которые модно делать? Допустим, мужское лицо с синим носом. — Вы из полиции? — догадалась она. Олег кивнул, не собираясь показывать фээсбэшное удостоверение. «Догадалась» — и молодец. Девушка облегченно выдохнула: — А я и удивилась. Думаю, может, вы байкер, они вот тоже в деловых костюмах, а снимут рубашку, так весь торс забит от запястий до шеи. Так что там с синим носом? То есть обычное мужское лицо, но с окрашенным в синий цвет носом? Нет, не видела такого никогда, хотя насмотрелась. Могу предположить только, что хозяин татуировки — художник. — Почему? — опешил Олег. — Ну синий нос — абстракционизм. Может, он страдал алкоголизмом, завязал, а чтобы не забываться, оставил зарубку на память в виде этой рожи. Или наркоман, и это воплощение его галлюцинации. Хотя все это не противоречит тому, что он художник. У девушки на щеке был металлический шарик пирсинга, который она то и дело теребила языком с внутренней стороны щеки. Шарик приподнимался и опускался, так что Олега продирал мороз по коже. — А если не художник… — Все равно, — девушка посмотрела на широкие плечи Ермилова, профессионально примериваясь. — Вот вам бы я набила кого-нибудь вроде майора Пронина или профиль Шерлока Холмса. Не пугайтесь так! Я же ничего не делаю… И все-таки непонятно. Какой нормальный человек будет рисовать лицо с синим носом? Разве что мастер ошибся, неудачно нарисовал, а чтобы исправить, залил его синей краской. Не знаю. Рядом с ней на столике лежал огромный альбом с фотографиями, она начала его листать, проглядывая татуировки. — Это ведь у мужчины такая татуировка? Ермилов кивнул: — Верно. Во всю спину. А что вас смущает? — Похоже, он нетрадиционной ориентации, — она хихикнула. — Ну сами посудите, обычно кого набивают на теле. Любимую женщину, жену, дочь или мать. — Отца, брата, — подсказал Олег. — Крайне редко, — помотала головой девушка. — Женщины набивают портреты мужчин. Это да. Хотя, бывает, что набивают своих кумиров — певцов и артистов. Тогда это без скидки на возраст и пол. * * * У Олега выскочило из головы о намечавшихся на вечер гостях. Он-то собирался сесть за обеденный стол, покрытый уютной клетчатой оранжево-белой клеенкой, и заняться привычной работой — из ничего сделать нечто. Систематизировать крохи «откровений» Евкоева, постараться отыскать в допросе слабые места и, возможно, передопросить Рашида, сделав подход под другим углом. Но за кухонным столом уже восседала Инесса в белой блузке с жабо, напоминая надводную часть айсберга, и рядом притулился ее кругленький муж Митя, словно небольшой китенок. Вместо струй воды он выпускал из себя фейерверком различные занимательные факты из истории футбола или информацию о недавно прошедших матчах. Он полагал, что любой мужчина должен быть в курсе этих баталий. Ермилов придерживался другого мнения на сей счет и предпочитал поговорить о рыбалке или о теннисе. Ну на худой конец, обсудить обстановку на политической арене лишь ради поддержания беседы. Он старался не занимать никакую определенную позицию и, как правило, покладисто соглашался во всем с собеседником, чем быстро сбивал у того желание подискутировать про коммунистов, демократов и либералов. В глубине души Олег считал, что ничего этого не существует в природе в чистом виде. Все идеи мироустройства — миф, теоретические выкладки, неприменимые к реальной жизни. Есть только страна, люди, ее населяющие, интересы государства, а все остальное от лукавого. Когда Ермилов увидел гостей, вспомнил, что обещал Людмиле прийти пораньше, заметил укор в ее взгляде, то понял, как безнадежно испорчен дождливый вечер. В такую погоду хорошо думается в тишине, в круге света от источающего слабое пыльное тепло абажура… — Ну это было еще в 1958 году. Ты не поверишь, — Митя все время хватал за руку севшего рядом и пытавшегося поужинать Олега. Тот уже третий раз не мог донести вилку с котлетой до рта. — Инкина мать тогда работала в Склифе, она и зашивала этого нападающего. Представляешь, играли тренировочный матч-двусторонку на стадионе, а на соседней площадке легкоатлеты тренировались. И копье вонзилось в спину футболиста, прилетев от соседей. Он еще бегал несколько секунд, как та курица с отрубленной головой. Потом спохватился, мешает же бегать, — Митя сам рассмеялся над рассказанной байкой. Ермилов попытался сосредоточиться на котлете и мыслях об англичанине. «Ну да, есть зацепка с языковыми особенностями его речи. Надо сходить в МГИМО завтра, получить консультацию лингвиста. Определиться с районом Великобритании, где так говорят. Вдруг он вообще австралиец? Было бы чудом установить подлинное имя этого типа. Это практически нереально, если он кадровый разведчик. Утешает лишь то, что разведчики избегают делать наколки. В самом крайнем случае, когда этого требует работа нелегала. И даже тогда вряд ли они пойдут на такие кардинальные преобразования своего тела. Сейчас есть возможность сделать временные татуировки. Этого достаточно для поддержания легенды, к примеру, байкера, наркодилера, крутого парня…» Сквозь плотную завесу мыслей Ермилова прорвалась фраза Дмитрия, зацепившая слух Олега и вырвавшая его из задумчивости. — «Синие носы»… — произнес Митя и уже тараторил о чем-то другом. Теперь за руку его схватил Олег: — Митя, постой, какие такие носы? — Что? А так это же болельщики «Рейнджерс», но я не о них. — А ты о них. Что символизируют эти носы? Люська оглянулась на мужчин, услышав изменение тональности голоса Ермилова. Она сама обсуждала с Инессой, что в этом году из-за погоды совершенно ничего не растет на огороде, да из-за работы и некогда заниматься садом. Ее настороженность оправдалась: Олег слишком насел на Митю. — Ермилов, ты бы чайник поставил, — влезла она в разговор. Но, обычно покладистый, Олег отмахнулся: — Погоди, Людмила. Тут серьезное дело. — Про синие носы? — брызнула скепсисом Люська, но больше не приставала. — Так, Митя, выкладывай все, что знаешь! Какие «Рейнджерс»? Американцы, что ли? — Ха! Неужели ты не знаешь? Это Глазго «Рейнджерс». Шотландская команда. — В таком сочетании звучит знакомо. — Олег уже прикидывал с удовлетворением, что странности в английском теперь находят свое объяснение. Надо будет завтра все же убедиться в правильности этой догадки. — «Селтик» и «Рейнджерс» — две самые крутые шотландские команды. И у каждого клуба есть свои армии болельщиков. Причем делятся они по социальному принципу. Парни из Глазго — это работяги. По «Селтику» фанатеют мальчики-мажоры. — А нос-то почему синий? — Фанаты «Рейнджерс» раньше красили синим цветом носы. Во-первых, цвет их формы и эмблемы, во-вторых, они так часто дрались, что ходили все время с синими разбитыми носами. — То есть синие носы символизировали синяки? — Ермилов испытал облегчение, наконец поняв, что это не галлюцинации, не алкоголизм, а нечто имеющее смысл. Правда, смысл извращенный, попахивающий абсурдом. Чем они гордятся? Разбитыми носами?.. Вечером Олег лег спать и начал ворочаться, одолеваемый думами о болельщиках. Как из тысяч оголтелых фанатов вычленить одного? Ермилов вспомнил вдруг приезд Руденко весной в отпуск. Полковник Алексей Руденко работал сейчас в Греции, возглавлял там резидентуру. Когда они с ним поехали на рыбалку, он принялся рассказывать о слишком эмоциональных греках и плавно перешел на жалобы на греческих болельщиков. Алексей пошел на контакт со своим агентом, договорившись встретиться с ним на стадионе «Олимпиакоса». Особенно оголтелыми были фанатеющие за «ПАОК». Их домашний стадион прозвали «Черный ад». У «Олимпиакоса» — «Красный ад». Руденко попал как раз на игру между этими двумя командами, проходившую в Салониках, стало быть, в «Черном аду». И запомнил на всю оставшуюся жизнь. — Эти черти завывали, пели, зажигали фаеры, я с трудом нашел агента, мне оттоптали все ноги. Чертовы ультрас! Так называют самых оголтелых болельщиков, — пояснил он Олегу, насаживая червяка на крючок и ловко закидывая спиннинг. — Я едва не потерял то, что мне передал мой человечек. Нет, в этой стране использовать стадионы для проведения контактов не стоит, — он улыбнулся. — Хотя ты, Олег, можешь. Только захвати с собой теннисную ракетку, отмахиваться от ультрас. А мне даже прилетело по голове какой-то палкой. Посчитали меня лазутчиком в стане «Gate 7». — «Gate» что? — спросил Ермилов, отмахиваясь от дыма костра и комаров одновременно. — Это у них так команды болельщиков называются по номеру того входа, через который они вваливаются на стадион. Традиция. У них вообще разветвленные организации. Фирмы, как они их именуют сами. Есть и саппортеры[11]. Эти ребята-фанаты — лакомый кусочек для разведки. Ну не то чтобы лакомый, слегка подпорченный кусочек, но очень доступный. — В каком смысле? Они что, так охотно ведутся на вербовку? — Олег подсолил уху и пересел к Руденко поближе. — Они охотно ведутся на преступления. А значит, их можно забрать в полицию, а там обработать. Подкинуть наркотики. Так, во всяком случае, нередко поступают англичане, обещают посадить надолго или просят выполнять небольшие поручения. Ну сам понимаешь. У англичан футбол — серьезная тема. А болельщики легко перемещаются по миру, имея надежную легенду. С пивом, кричалками, с размалеванными лицами… Кто их будет внимательно проверять? Фанаты, одним словом.