— Он приезжал неоднократно? Как его зовут? — Джимми. Приезжал к нам в лагерь раза три или четыре. — Как он выглядит? — Патлатый, черноволосый, долговязый, руки длинные, как у орангутанга, и ходит он как орангутанг, вперевалочку. Ботинки высокие. Не простые берцы, а еще выше, с тяжелыми носками. Нож на боку в кожаных ножнах, здоровенный, напоминающий… — Рашид пощелкал пальцами, припоминая, — как в Африке, в джунглях… — Мачете, — подсказал Олег. — Вот-вот. Глаза такие… — Рашид задумался, подбирая слова, — серые, злые и умные. Загнанные какие-то, что ли. Словно он занимается не тем, чем хочет. Из-под палки. — А какие-то особые приметы? Шрамы, родинки… — Татуировка на спине, — Евкоев смутился под удивленным взглядом Олега. — Он попал в песчаную бурю по дороге и хотел принять душ. А когда вышел, то футболку не сразу надел, ну я и увидел. — Почему вам поручили его сопровождать? Вот тут возникла первая заминка. Евкоев, очевидно, не хотел говорить истинную причину. — Я хорошо знаю английский. А в тот момент некому было ему переводить. — Он не знает арабского? — заинтересовался Олег. — Нет. Причем английский его довольно странный. Я-то язык учил в спецшколе… Олег поглядел на Евкоева заинтересованно. Ермилов и сам окончил английскую спецшколу и не мог себе представить, что, получив хорошее образование, захотел бы все бросить и уехать воевать в чужую страну за призрачную идею и за такие же призрачные гроши. Нет, Евкоев, очевидно, не идейный террорист. Хотел возвыситься любыми путями. И общение с важным англичанином одна из ступеней к этому возвышению. — А в чем странность? Это кокни, может быть? — Нет. Он, правда, слова тоже коверкал и растягивал. Вместо person[9] говорил body. Я не сразу и понял о чем речь. — Ну это, возможно, жаргон? — Олег вспомнил еще одного человека, который говорил про объект разработки «тело». Плотников любит это словечко. — Еще было slainte вместо thanks[10]. Или aye вместо yes. — Вы не могли бы записать транскрипцию этих слов? — Олег подвинул Евкоеву листок бумаги. — Он приезжал один? — Нет. С каким-то англичанином, а другой раз с арабом. Тот был сам по себе, я имею в виду араба. Возился с мотором, чистил от песка, наши ему помогали. Второй англичанин — громила, блондин с лошадиным лицом. Его, кажется, звали Тим. — А их машина… Что за марка? — Ермилов потихоньку подбирался к главному. — Пикап «Тойота» темно-синяя. — Номер не помните? — Нет, — вдруг стал лаконичен Евкоев. — Вооружение в кузове было? — не глядя на Рашида, спросил Олег, записывая ответ в блокнот. — Крупнокалиберный пулемет. — И больше никаких особых примет? — У кого? — У машины, Евкоев, у машины! Я свое обещание могу и забрать, ведь вы хитрите и недоговариваете. — А вы меня проверяете, что ли? Если вы и без того знаете какие-то детали, зачем выпытываете, говорите прямо. — Если я стану вам сам все рассказывать, то не смогу уличить вас во лжи. — Так это и есть ваша задача? — взвился Евкоев. — Успокойтесь! Я не посулил бы вам смягчение приговора, если бы планировал выведать что-то вас компрометирующее. Я хочу от вас откровенности только в том, что касается англичанина. Так что там с машиной? — Эмблема «Белых касок». Вы это хотели услышать? Ермилов кивнул удовлетворенно и спросил: — Считаете, эта машина попала к нему не случайно? — Мне это и в голову не приходило. Нет-нет, его это была машина. Мне так и сказали, что он представитель «Белых касок». — А что за татуировка у него на спине? — Чудная, если честно. Цветная. Во всю спину физиономия мужика с ярко-синим носом. — Алкоголик? Евкоев хмыкнул, оценив юмор. — У Джимми был с собой виски, и он выпивал охотно, игнорируя мои предупреждения. Нашли бы у него алкоголь наши, не стали бы церемониться. — Как вам объяснили, кто он? — Вы шутите? Кто стал бы передо мной отчитываться? Я — мелкая сошка. Сказали, что из «Белых касок», и все. «Или хочешь таковой казаться», — подумал Ермилов. — Может, вы смогли понять из бесед с ним самим, какой он пост занимает в организации? С его помощником — тем, вторым англичанином? Может, слышали обрывок разговора? — Я не хотел, чтобы мне отрезали уши, — поежился Евкоев. — Там это запросто. Я отводил его в штаб и обратно. Сопровождал в столовую. — Вы сами сказали, что некому было переводить с английского, тогда возникает вопрос, — Олег постучал карандашом по листку с транскрипцией английских слов. — Вполне закономерный вопрос. Кто ему переводил в штабе, когда вы оставляли его наедине с руководством лагеря? — Они сами переводили. Но считали ниже своего достоинства таскаться с англичанином по лагерю, по жаре и в пыли с головы до ног. У них-то в штабе кондишн. — Они ему не доверяли? Приставили вас за ним шпионить? — высказал предположение Ермилов. — Не так ли? Поэтому вы с ним ездили и в другие лагеря. И в места дислокации боевых отрядов ИГИЛ. — Вы слишком осведомлены о моих передвижениях в Сирии. Любопытно, кто вас информировал? — Надеетесь передать весточку туда из тюрьмы, чтобы ущучить этого самого информатора? Не тратьте силы и средства. Его там уже нет, — соврал Ермилов, чтобы вывести из-под удара агента. — И все-таки основная цель приездов англичанина… В чем она заключалась? — Не знаю, — Евкоев опустил голову, упершись локтями в колени и рассматривая бежево-желтый линолеум. — Ну зачем «белокасочнику» эти визиты к игиловцам? Ведь «Белые каски» позиционируют себя гуманистами. Чем можно мотивировать их общение с террористами? — А если они не считают ИГИЛ или «Джебхат ан-Нусру» террористами? — намекнул Рашид с полуулыбкой, нахальной такой, снисходительной. «Джимми, Тим — это похоже на псевдонимы, такие же, как получают бойцы в ИГИЛ, — Ахмад, Абдалла…» — размышлял Ермилов, прикидывая, что он еще сможет выдавить из Евкоева. — Ну о чем-то он с вами разговаривал? Не молчал же все время? Снова последовала заминка, не оставшаяся без внимания Олега. — Ничего он не говорил. Он воспринимал меня как обслугу, мусор. Англичане никого не считают за людей. Евкоев выдал удобное в данной ситуации клише, с которым большинство согласились бы, но не Ермилов. У Олега это высказывание вызвало еще большие подозрения относительно общения Рашида с англичанином. Подозрения настолько крепко засели в сознании Олега, что он решился их доложить Плотникову наряду с деталями допроса Евкоева. — Да, негусто, — Петр Анатольевич уже собирался домой и даже взял в руки портфель и зонтик, но, послушав Олега, стоя в дверях, вернулся к столу и щелкнул кнопкой на настольной лампе. — Ну допустим, его завербовал англичанин. Давай порассуждаем. Что ему от этого и что нам от этого? — По-моему, очевидно, — самоуверенно заявил Ермилов, вызвав улыбку у шефа. — Англичанин мог преследовать вполне понятную цель — заполучить среди игиловцев своего осведомителя. Тот владеет английским. И явно Евкоев сам набивался ему в помощнички. Я понял этого типа. Он как муха тумбу. Ее еще называют людоед. Она откладывает личинки, а те попадают сквозь тонкий прокол под кожу и питаются тканями человека. — Тьфу на тебя с твоими мухами! — Плотников отличался брезгливостью и, если ел в столовой, то вытирал вилку или ложку салфеткой. — Это я к тому, что Евкоев везде «откладывает свои личинки», паразитирует на чьих-то слабостях, демонстрирует религиозность, а сам беспринципен абсолютно. Вернее, есть у него один принцип — получать выгоду из всего. — Не любишь ты его, — погрозил пальцем Плотников. — Отставим лирику в сторону. Так что нам от этого? — Переквалифицируем. Пойдет по другой статье. Получит по полной. — А как же твое обещание? — почти ласково улыбнулся Петр Анатольевич. — Рашидик ждет и надеется. — Когда выяснится, что он занимался шпионажем в пользу МИ6… — Если он изменник, то не нашей Родины, ИГИЛ предавал. Хотя хорошо бы посадить его надолго… — Плотников забрал у Олега показания Евкоева. — Это мы, конечно, сообщим нашим в Сирии. Но только вряд ли англичанин ни с того ни с сего заявится, скажем, на базу в Хмеймим. Он ведь по норам прячется, на территории, подконтрольной боевикам. Не высовывается. А может, уже подался на Туманный Альбион. Или, скажем, в Афганистан. Вот если бы у нас была его фамилия и подлинное имя. Джимми — это само собой туфта. Собачье прозвище. А что мы еще имеем, кроме умных серых глаз? Синий пикап с эмблемой «Белых касок», но это не факт, что он продолжает на нем ездить. И сколько у них именно синих машин? Не на всех, возможно, установлены крупнокалиберные пулеметы. Это вообще не вписывается в их гуманистическое амплуа.