– Угу… Он кого-нибудь убил? – Да… – Многих? – …да, убил. Пять девчонок. – Вы видели, как он их убивал? – Ну еще бы. – Вы уверены, что это он убил тех пятерых? – Без всякого сомнения. – А вы кого-нибудь там убили? – Да. – Скольких? – Четверых. – Ладно, всего девять. Может, там был еще один убийца? Бьянки ответил, что не было, а потом начал припоминать события того года, когда происходили преступления. Он упомянул, что убийства начались, когда он съехал от Анджело. Также он объяснил, что провода, которыми душили жертв, они клали в пластиковые пакеты и выбрасывали на помойку. Хотя на первом сеансе с доктором Эллисоном Бьянки рассказал лишь о девяти убийствах, последующие его показания в полиции свидетельствовали, что он принимал участие во всех десяти преступлениях, совершенных в Лос-Анджелесе Хиллсайдским душителем. В некоторых случаях имелись неопровержимые улики – сохранившиеся вещи жертв, например кольцо Йоланды Вашингтон. Показания Бьянки по другим жертвам подтверждались лишь косвенными доказательствами. В конце концов в Калифорнии Бьянки могли обвинить только в пяти убийствах, за которые ему грозили пять пожизненных сроков. Поговорив о роли Бьянки в преступлениях, Эллисон сменил тему и спросил, каким образом к убийствам оказался причастен Анджело Буоно. – Откуда мне знать, приятель. Понимаете, он ведь… ну… из тех, кого легко пустить по заданной программе, врубаетесь? Я подбросил ему идею, и он принялся за ее выполнение. Мне такие ребята по нутру. – Ладно, как вы с ним задумали первое убийство? – Просто сидели однажды, трепались. Я и спросил, убивал ли он когда-нибудь. Он-то считал, что говорит с Кеном. Да он вообще об этом не думал. Отвечает: не знаю, а зачем тебе? Я говорю: ну интересно же, на что это похоже. А он: понятия не имею. Я говорю: знаешь, надо как-нибудь попробовать. Он отвечает: ладно, конечно. Вот мы и попробовали. – Скоро? – Через неделю-полторы. – Кто и кого убил? – Первую бабу прикончил я. – Кто она была такая? – Какая-то черномазая потаскушка. Не помню, как звали. Кому, на хрен, нужны эти имена. – Где вы ее подобрали? – В центре. – Как вы с ней познакомились? – Она была проституткой. Анджело катался по району и снял ее. Я ждал на улице. Он подвез ее к тому месту, где я стоял, и я сел в машину. Мы поехали на шоссе. Я ее трахнул и убил. Мы выкинули тело, вот и все. Фигня. Эллисон понял: они только что услышали признание в убийстве Йоланды Вашингтон. Затем он спросил, кто убил вторую жертву. – Анджело. – Вы были с ним? – Он и сам отлично справился. Эллисон начал расспрашивать о деталях и многое узнал о калифорнийских жертвах: как девушек сначала заставляли раздеваться, а затем насиловали и убивали. Бьянки описал убийство Дианы Уайлдер и Карен Мэндик, пояснив, что разлучил подруг, затем убил каждую по очереди, а когда все было кончено, отнес тела в машину. Все детали совпадали с тем, что уже было известно полиции. Наконец мучительная беседа со сквернословящим на каждом шагу Стивом осталось позади. Доктор Эллисон получил достаточно информации для постановки предварительного диагноза – расщепление личности – и достаточно доказательств, чтобы убедить Дина Бретта: его подзащитный действительно виновен во вменяемых ему преступлениях. Психиатр вывел Бьянки из гипноза. Кен ничего не помнил, но очень удивился, что у сигарет, которые он курил, оторваны фильтры. Стива, заядлого курильщика, фильтры раздражали. Кен, напротив, не выносил сигарет без фильтра. На протяжении всего сеанса Стив, перед тем как закурить очередную сигарету, отрывал у нее фильтр. Кроме того, Стив передвинул пачку с того места, где Кен оставил ее в начале введения в гипноз. Шок, вызванный оторванными фильтрами и перемещением пачки сигарет, стал новым доказательством провалов в сознании. Однако пока доктор Эллисон решил не посвящать Кена в подробности разговора со Стивом. Беседа Эллисона с Бьянки продолжилась на следующий день, 19 апреля 1979 года. Кен плохо спал ночью и рассказал врачу о своем сне, который он записал, когда проснулся: – Я играл со своим близнецом. Не похожим на меня. То ли на Равена-стрит, то ли на Вилла-стрит. Мы носились по улице, играли, смеялись. Отлично проводили время. Мы были еще маленькие. Наша мама вышла на наше крыльцо и позвала меня домой. А брата не позвала. Я вошел и попытался объяснить, что он все еще внутри… снаружи. Она не дала мне закончить. Влепила пощечину и отправила меня в комнату. Бьянки добавил, что называл своего близнеца по прозвищу – Стикс. И признался, что сам не понимает, почему. Затем Кен сообщил, что уже видел его в других снах. Обычно во сне они были детьми и играли друг с другом. Не то чтобы они были друзьями, но и не врагами. Потом Бьянки описал сны, которые повторялись в последние годы: – Когда я вижу папу, он настолько реален, что когда я… просыпаюсь, мне чудится, будто все это было на самом деле. Словно память о том, что ел на ужин вчера вечером. Сон настолько реален, что это будто действительно было, понимаете? В общем, как и с вчерашним ужином, вы будто знаете, что это по-настоящему. Но именно такое чувство у меня и было. И с ним же я проснулся сегодня утром. Я сделал то, что вы мне велели. Вчера вечером положил блокнот у кровати, перед тем как лечь спать… Я всегда кладу его рядом с кроватью, чтобы, когда проснусь, можно было сразу записать сон. Я могу прочитать, что написал, а потом мы это обсудим. Доктор Эллисон согласился, и Бьянки начал читать: – Я поднимался по лестнице в доме. В большом доме. На верхней площадке была дверь. Я потянулся к ручке, дверь неожиданно распахнулась, и там стоял мой близнец. Он бросился на меня. Мы начали драться. Мне удалось свалить его на пол и сесть сверху. Я велел ему убираться из моей жизни. Почему он вечно ко мне лезет? Он ответил, что хочет поговорить. Я не спешил. Он заверил меня, что постарается быть благоразумным. Мы взяли стулья и сели. Ноги у него дрожали. Я спросил, кто он такой. Старый друг, ответил он. Я сказал, что он мне не друг. Он возразил, что мы давние друзья, но я, наверное, забыл об этом. Я спросил, как его зовут. Он сказал: Стив. Стив, а фамилия? Уокер, ответил он. Ноги у него по-прежнему дрожали. Я спросил что-то вроде: зачем он меня так достает? Он заявил, что я его разочаровал. Не понимаю, ответил я. Он сказал: мы столько лет были вместе. А теперь ему все это надоело, особенно моя мама. Я возразил: она и твоя мама тоже. А он: ну вот еще, вовсе нет. Он сказал, что мне следовало дать ей сдачи много лет назад. Я ответил, что не могу. Только не маме. Он начал злиться. Я сказал: лучше не надо. Я его больше не боялся. Мне было его жаль. Он сказал: мое спокойное отношение его так бесит, что мы с ним перестали быть друзьями много лет назад. И добавил, что с тех пор изредка возвращается, а как только ему удастся, он сразу меня прогонит. Сначала, по его словам, он приходил мне помочь, но потом так разозлился, что не раз пытался прогнать меня. Но не сумел, поэтому решил делать все возможное, чтобы меня прогнали другие люди. Я ответил, что не понимаю, как он собирается меня прогонять. Стив сказал, что может занимать мое тело на какое-то время: на минуту, на день. Так он и делает, и совершает разные ужасные поступки, а потом уходит, чтобы подставить меня. Я поинтересовался, какие такие поступки он совершает. Он встал и начал расхаживать по комнате. Подошел и положил мне руку на плечо. Она была холодной. Он сказал: парень, тебе с этим не справиться. Я ответил, что могу справиться куда лучше, чем он думает. Он походил еще немного. Потом потребовал, чтобы я ушел. Я сказал ему, что не уйду, пока он не расскажет, а уж потом я подумаю, уходить мне или нет. Он сказал: жизнь не такая, какой я себе ее представляю. В ней нет никаких правил. Надо всегда поступать по-своему. Он сказал, что хочет изолировать меня от людей, к которым я обращаюсь за помощью. Если впредь я буду его слушаться и позволю ему помогать мне, мы снова станем друзьями. Он расхаживал с правой стороны от меня. Сказал, что не обидит моего ребенка. Я разозлился, вскочил и схватил его. Я заявил, что он мне не нравится. Потом толкнул его, и Стив оказался на свободе. Я бросился за ним, хотел было снова схватить, и вдруг он исчез. Я ощутил легкий прохладный ветерок, который постепенно становился теплым. Тут я проснулся. Это… к окошку подошел Ларри и сказал мне, что завтрак… – И все это было очень реальным? – Да, таким же… таким же реальным, как мои сны про папу. – Что вы сами об этом думаете? Бьянки немного помолчал. – Я бы сказал, что встретился с врагом – с личностью, которая мне противостоит. Я… я уже говорил вам, что эта… этот человек из второй части сна, который я описал в утренних заметках… Мне кажется, судя по всему, и в первой части сна, и во второй ко мне приходил один и тот же человек, хотя во второй раз он был старше. И еще… только в первом сне у нас были хорошие отношения, а дальше началось жестокое противостояние. Беседа, которую доктор Эллисон провел с Кеном Бьянки, была обычным делом в его практике; психиатр не раз слышал подобные вещи, когда наблюдал пациентов с расщеплением личности. Полученная информация лишь подтверждала диагноз. Но когда записи попали в руки лос-анджелесской полиции, детективы тут же заинтересовались именем и фамилией, которые упомянул Бьянки, – Стив Уокер. Как известно, большинство людей берут вымышленные имена из реальной жизни и собственного опыта. Многие используют имена членов семьи или вариации собственного имени. Если «Стив Уокер» окажется реальным человеком, имеющим какое-либо отношение к жизни Кена Бьянки, тогда в глазах сыщиков подозреваемый превратится в симулянта и будет не бедолагой, страдающим диссоциативным расстройством личности, а чрезвычайно умным и уверенным в себе преступником. Полиция еще ранее заподозрила, что Бьянки изучал истерическую диссоциацию, или расщепление личности, по имевшимся у него книгам по психологии, а затем разыграл спектакль, пытаясь убедить окружающих, что в убийствах повинен недуг. Прошло несколько недель, прежде чем детективы сумели добыть доказательства, опровергающие выводы доктора Эллисона. Прорывом стало обнаружение настоящего Стива Уокера. Это был молодой магистр психологии, который работал на Фермерском рынке, поскольку не сумел найти работу по специальности. Уокер откликнулся на поданное Кеном Бьянки объявление в газете: «Требуются психологи для работы в клинике». Детективы сумели по кусочкам собрать всю историю: Бьянки выдал себя за врача, набирающего персонал для работы в клинике. Одно из заявлений поступило от Стива Уокера, психолога по образованию. К резюме прилагалась копия диплома колледжа, где было достаточно данных, чтобы Бьянки смог обратиться в это учебное заведение, выдав себя за Стива Уокера. Согласно материалам следствия, руководству колледжа Кен сообщил, что он («Стив Уокер») выжил после ужасного пожара. Ему удалось выбраться из дома целым и невредимым, но, к несчастью, диплом сгорел. Бьянки запросил дубликат, но без имени и фамилии. Поскольку оригиналу все равно присвоены уникальные данные, объяснил он, ему бы хотелось, чтобы «копию» заполнил профессиональный каллиграф. Эта просьба отнюдь не являлась из ряда вон выходящей: выпускники часто запрашивали дубликаты дипломов – как правило, их вешали на стену в кабинете. Поэтому желание заполнить документ каллиграфическим почерком не выглядело странным. Дубликат выслали без вопросов. Вписав в диплом собственное имя, Бьянки повесил его в кабинете своей консультационной службы. По мнению следователей, эти факты опровергали историю, которую Бьянки изложил Эллисону. Еще одним доказательством могли служить заглавия книг по психологии, найденных в беллингхемском доме Бьянки: «Справочник по общей психологии», «Психоанализ и поведенческая психотерапия», «Современная клиническая психология», «Диагностическое психологическое тестирование», «Лечение шизофрении у молодых мужчин» и другие. Впрочем, многим не верилось, что Бьянки мог «разыграть» расщепление личности благодаря изучению книг. Ни один даже самый талантливый актер не сумел бы двадцать четыре часа в сутки притворяться, что у него диссоциативное расстройство. Реакции Бьянки на различные стрессовые ситуации за последние несколько лет фиксировались со всей возможной полнотой, и крайне неправдоподобно, чтобы человек с неизменным успехом вводил в заблуждение окружающих на протяжении столь долгого срока. У экспертов-психологов, беседовавших с Бьянки, нашлись и свои сомнения. Доктор Уоткинс, выступавший автором раздела одной из вышеупомянутых книг по психологии, считал, что Бьянки не понимает сути текста. Более того, коэффициент интеллекта (IQ) у Бьянки составлял примерно 116 – то есть выше среднего. Согласно исследованию, проведенному среди студентов-психологов, этот показатель значительно ниже, чем минимально необходимый для успешного освоения курса психологии на уровне колледжа. Вероятно, более всего дискредитировали версию «притворства по учебникам» показания Келли Бойд о читательских привычках ее гражданского мужа. Она сообщила, что на протяжении всего времени их совместной жизни он ни разу не держал в руках книжки. Келли считала, что книги по психологии – это его старые учебники, по которым он занимался еще до знакомства с ней. Впрочем, поскольку убийства в Лос-Анджелесе начали происходить, когда Бьянки уже жил вместе с Бойд, логично предположить, что Кен изучил бы эти книги еще до подготовки к убийствам, если заранее собирался создать себе алиби посредством симуляции душевного расстройства или расщепления личности. Многие репортеры считали, что версию еще значительнее дискредитирует книга о шизофрении – недугу, который часто называют раздвоением личности. На самом деле шизофрения вызвана химическим дисбалансом, заставляющим больного неадекватно реагировать в различных обстоятельствах. Шизофреник слышит голоса, но он скорее допустит, что они исходят с Марса, а не звучат в его собственной голове; бывают и другие проявления болезни. Часто симптомы исчезают после применения лекарственной терапии, способной компенсировать нарушенный химический баланс в организме. Поведение Бьянки резко отличалось от симптомов шизофрении, описанных в вышеупомянутой книге. Однако репортеры, как и многие другие, попросту перепутали шизофрению с расщеплением личности. Проводя беседу с Бьянки, Ральф Эллисон ничего не знал про Стива Уокера. Он не думал ни о расследовании, ни о его перспективах. Психиатр сочувствовал сидящему перед ним молодому человеку с тяжелым душевным расстройством. Он хотел дать Кену Бьянки шанс на нормальную жизнь, даже если он проведет оставшиеся годы за решеткой. В результате врач предпринял терапевтические меры, из-за которых перед другими специалистами впоследствии представал совсем не тот человек, каким Бьянки был при аресте. Душевное состояние Кена стало совершенно иным, соответственно чему менялись и диагнозы, которые ставили ему после Эллисона. Единственный способ вылечить пациента с расщеплением личности – разрушить стену между нормальными эго-состояниями, которые превратились в ригидные (застывшие) отдельные личности из-за ужасов, пережитых больным в детстве. Одна из техник заключается в том, чтобы научить пациента на практике общаться с самим собой. Тогда Кен встретится со Стивом, чему доктор Эллисон и решил поспособствовать. Также он постарался объяснить Бьянки суть расщепления личности, что позднее вызвало нарекания других врачей: они сочли, что Ральф закрепил это представление в сознании Бьянки, хотя диагноз был неточен. Как бы то ни было, доктор Эллисон руководствовался исключительно благом пациента, невзирая на возможные проблемы с законом. – Вы должны осознать главное: что вы… в общем, вы сами создали его [Стива] в качестве воображаемого друга, – объяснял доктор Эллисон. – Я установил это из нашей вчерашней беседы. Потому-то вас и беспокоил именно тот дом, именно тот возраст [девять лет], что тогда это все и случилось. И совершенно ясно, что мы получили идеальное описание условий появления Стива. Вы спрятались под кроватью, мать кричала на вас, била, и вам некуда было бежать, кроме как в собственный разум. И вот вам на помощь явился друг. Поэтому он стал вашим приятелем, вашим спутником, вашим защитником и предлагал вам свои способы противостоять матери. Однако вам ни один из этих способов не подходил. По крайней мере, с вашей точки зрения. Эллисон продолжал: – Он сделался вашим тайным другом, который мог подкидывать вам идеи, хотя ни одну из них вы не могли реализовать. Так продолжалось все детство. Никаких проблем не возникало, и ваша мать не замечала ничего странного. – Да, не замечала, – подтвердил Бьянки. – Понимаете, его присутствие никак не влияло на вашу жизнь. У вас был воображаемый друг, что, в общем-то, совершенно нормально: дети часто выдумывают себе приятелей, а когда психологические проблемы проходят, исчезают и вымышленные друзья. Но в вашем случае мать никуда не делась и не изменилась.