– Та еще ведьма, правда? – подзадорил Эллисон Стива / Кена. – Чертова сучка, вот она кто. Понимаете, он… он до сих пор лебезит перед ней, лижет ей задницу. Понимаете, суть в том, короче, что я не могу выйти наружу, но я же вижу, что он делает, – блин, приятель, пора уже ему прозреть, знаете ли. Он просто… Я хочу уйти, смыться, пошло все на хрен – и точка. Просто я лучше него. Эллисон чуть было не рассмеялся, услышав последнюю реплику. Если Кен Бьянки действительно заслуживает обвинения в беллингхемских и лос-анджелесских убийствах, то именно личность Стива за последние несколько лет совершила множество жутких злодейств. Но желание смеяться тут же пропало. Эллисон опасался и дальше настраивать против себя Стива / Кена. Он предположил, что Стив сам навлек на себя неприятности, на что тот возразил: – Это Кен попал в переделку. Ну да… я, блин, убил тех баб. Понимаете? Чтобы проучить их, чтобы показать ему, что он не может мной помыкать. – Каких баб? – Да тех двух потаскушек, белобрысую и брюнетку. – Здесь, в Беллингхеме? – Ну да. – Зачем? – Ненавижу чертовых шлюх. – Почему именно этих? Ведь вы с ними даже не знакомы. – Он их знал. – Да? Я думал, он знал только одну, и то немного. – Он знал одну. Другая просто под руку подвернулась. Эти шлюхи жутко тупые. Вам не понять. – Я как раз пытаюсь понять. Эллисон стал расспрашивать, как Стив их убил, поскольку врача попросили не только проконсультировать судью, но и собрать факты. Эти беседы были призваны помочь Дину Бретту лучше понять своего подзащитного и решить, как лучше вести дело. – Задушил, – был ответ. – Чем? – Ясно же, чем. – Чем? – повторил Эллисон. В уголовном деле признание стоит немногого, пока подозреваемый не опишет подробности, которые не появлялись в прессе. – Я задушил их чертовым проводом. Легко. – Вы принесли провод с собой или нашли там? – Не-а, принес с собой. – Где вы его взяли? – У себя в подвале. – Почему вы привезли девушек именно туда? Как вы их заманили? – Ой, да это фигня, приятель. Понимаете, он же такой недоумок. Я просто… Он ушел – я пришел. Всем позвонил. Узнал ее номер, позвонил Карен. Договорился, чтобы она взяла с собой подружку. – Сколько вы им предложили? – Пару сотен баксов. – Оплата довольно высокая. – Это была приманка, сечете? Платить-то я не собирался. – Не собирался? Вот почему друзья удивлялись, что девушкам предложили столько денег. Почему именно тогда вы пошли на убийство? – Потому что я пытался… изо всех сил пытался вырваться, уйти к себе, ясно? Понимаете вы это? – Куда «к себе»? – К себе. Кен пропащий. А я ухожу к себе, в мир, где я, блин, смогу делать, что захочу. – А что скажете насчет его подруги и ребенка? Стив заявил, что презирает все, что имеет отношение к жизни Кена. По мере того как доктор Эллисон продолжал задавать вопросы, Стив дал еще одно указание на то, что он может являться одной из личностей расщепленного сознания. Зачастую у индивидов с подобным расстройством жестокая личность не отличается реалистическим взглядом на мир. Ей кажется, что жизнь бесконечна, и если уничтожить другую, истинную личность, то можно обрести бессмертие. Эта убежденность проявилась и у Стива, когда доктор Эллисон спросил: – Чего вы надеялись достичь убийством девушек? – Убрать его с дороги! – И что же потом случилось? – Ничего, блин, со мной не случилось. – Как вы надеялись избавиться от Кена? С помощью смертной казни? Или он должен был исчезнуть по-другому? – Он исчез бы по-другому. – А вам не приходило в голову, что это тело по закону могут предать смертной казни? За убийство первой степени? – Ну и что? – Но ведь тогда его жизнедеятельность прекратится, разве не так? Очевидно, мысль о том, что в случае уничтожения тела он и сам перестанет существовать, застала Стива врасплох. – Пожалуй, – медленно проговорил он. – Вы думали об этом, прежде чем убили девушек? – Да какое там, на хрен! – Как по-вашему, правильно или нет было убивать их? Что вы об этом думали? Дин Бретт весь обратился в слух, ожидая ответа. Один из аспектов ходатайства о признании невменяемым заключается в том, понимает ли подсудимый разницу между «правильно» и «неправильно». Доводы в пользу защиты увеличились, когда Стив произнес: – Как же, на хрен, неправильно? Разве неправильно расправиться с парой грязных шлюшек? – Почему вы считали, что это правильно? – Да потому что мир станет чище. – Вы понимали, что закон запрещает убивать девушек? – К черту закон. Закон – бумажка, которой только подтереться. – А вы понимали, что в этой бумажке прописана смертная казнь за убийство? Стив / Кен устало ответил: – Я знаю. – Вы это знали? – Бред собачий. – Вы знали, что в штате Вашингтон существует закон, запрещающий убивать девушек? – К черту. Нет! Довольны вы теперь? – Я просто задал вопрос. По мере продолжения разговора вопросы злили Стива все больше и больше. Затем Эллисон вернулся к теме Лос-Анджелеса и Анджело Буоно. Про кузена Бьянки заявил, что «ему такие по нутру», и психиатр поинтересовался, почему. – Просто он… Плевать ему на жизнь. Это круто. То есть на жизнь других людей. Ему начхать. Круто. Так и надо.