– Как его зовут? – спрашивает она, дёргая папу за штанину. – Как зовут нового учителя? Принцесса и шнурки на ботинках Пока рука учителя не заживёт, заменять его будет человек по имени Бенгт. Бенгт Ламм, то есть «барашек». Очень милая фамилия. Только Барашек Бенгт ни капельки не милый. Барашек Бенгт большой, высокий, седой и старый. Для учителя даже слишком старый, но найти хоть кого-то, кто согласился бы на эту работу, было трудно, поэтому пришлось довольствоваться тем, что есть. Бенгт Ламм носит мокасины, и у него полные бёдра, поэтому кажется, что его карманы набиты ватой. Однако, придя в школу в то утро, Хедвиг в первую очередь замечает не Бенгта Ламма. А копну тёмных кудрей. Завитушки, изгибаясь волнами, ниспадают на плечи девочки, которая сидит на скамейке у крыльца. Глаза у неё большие и круглые, а ресницы густые, как щётка для обуви. Принцесса. Или кто-то ну прямо очень похожий на принцессу. Хедвиг обомлела. Бывают же такие красавицы – просто уму непостижимо. Другие ученики стоят у забора и смотрят, как Бенгт Ламм берёт портфель и закрывает машину. На поясе болтается связка ключей. Ключи мерно позвякивают, когда он спокойной и важной походкой направляется к школьному крыльцу. Он уверенно распахивает дверь – так, словно на своём веку распахнул тысячи школьных дверей. Как стадо послушных овец, третьеклассники следуют за ним. Но Хедвиг подруливает к скамейке. На ветках рябины висят ярко-красные гроздья, воздух прохладный. Через несколько минут солнце высунет из-за горизонта свою обжигающую круглую голову. Кудрявая девочка нагибается и прячет шнурки под язычок. Бантик на правом ботинке развязался. Шнурки не слушаются и вылезают обратно. Вздохнув, девочка озирается: не видел ли кто. Её взгляд останавливается на Хедвиг. Хедвиг улыбается. Подходит ближе. – Ты не умеешь завязывать шнурки? Девочка не отвечает, её щёки розовеют. Хедвиг быстро опускается на колени и выуживает шнурки из-под язычка. Они толстые и синтетические, из дешёвых. – Это ты из другой школы? Пойдёшь в третий класс? – спрашивает Хедвиг, затягивая тугой бантик. Девочка кивает. Хедвиг подпрыгивает. Сердце колотится. Какое счастье, что новый учитель пришёл именно сегодня! И какое счастье, что Хедвиг первая успела подружиться со школьной принцессой! Это счастье затмевает почти все огорчения – например, что теперь у неё будут не самые длинные волосы в классе. – Я тоже в третьем. Пошли! Взявшись за руки, они входят в холодную гулкую раздевалку. Растрескавшийся каменный пол весь рябой от осенней грязи. – Ты никому не скажешь про шнурки? – спрашивает кудрявая девочка и осторожно стягивает ботинки – так, чтобы шнурки не развязались. – Нет конечно. В классе все сидят тихо и смирно, как семнадцать одуванчиков. Барашек Бенгт письменными буквами выводит на доске своё имя. Он не видит, как открывается дверь и двое опоздавших учеников входят в класс. Хедвиг ищет глазами свободную парту для принцессы. Но Ларс не успел об этом позаботиться, потому что в понедельник загремел в больницу. – Садись со мной, – шепчет Хедвиг. Кудрявая девочка хихикает и послушно садится на колени к Хедвиг. У Хедвиг внутри всё щекочется – особенно щекотно лицу от кудряшек. Пахнут они очень даже приятно. Персиком. Кто-то заметил их и с любопытством разглядывает новенькую. Линда, естественно, не слишком рада всей этой возне. Рикард кидает в них бумажный шарик. – Это ты новенькая? – шепчет он кудрявой девочке. – А ты как думал? Хватит кидаться! – шипит на него Хедвиг. И тут оборачивается Барашек Бенгт – огромный, как бурый медведь, вставший на задние лапы. Уперши́сь кулаками в учительский стол, он пристально смотрит на Хедвиг. – Так-так… – Голос мощный, хотя говорит он без напряжения. – Ты хотела что-то сказать? Хедвиг молчит. Она не может произнести ни слова. Барашек Бенгт переводит взгляд на новенькую. – Как ты сидишь? Новенькая пожимает плечами и еле слышно бормочет: – На попе, не видите, что ли? Кто-то смеётся. Рикард весь светится от восторга. На лбу у Бенгта Ламма не появляется морщин. Взгляд не становится чёрным, как сажа. На шее не вздуваются жилы. – Почему ты не сядешь за свою парту? – спрашивает он. – Потому что у меня её нет. Всё это очень забавно – дети знают, что новенькая права. Но Бенгт Ламм, которому, похоже, не сообщили, что в класс придёт новый ученик, чего доброго, может подумать, что имеет дело с грубиянкой. Оглядев класс и не найдя свободной парты, он всей рукой указывает на новенькую и говорит: – Ладно. Тогда сиди. Новенькая оборачивается к Хедвиг и улыбается. От веселья всё булькает внутри – так весело у них в школе ещё никогда не бывало. Бенгт Ламм садится, достаёт из портфеля список класса и по очереди зачитывает их имена: – Хедвиг? – Здесь. – Йон? – Здесь. – Рикард? – Здесь. Ноги уже побаливают. Новенькая хоть и коротышка, но держать на коленях другого человека непривычно. – Карин? – Я. – Альфонс? – Я. Хедвиг хочет сесть иначе – попа у принцессы костлявая и впивается ей в ноги, как два гвоздя. – Давай сядем рядом, – шепчет Хедвиг. Они пытаются уместиться на одном стуле, но Бенгт Ламм указывает на них – так же, как и раньше, всей рукой целиком. – А вы сидите как сидели! Ничего не поделаешь. Приходится послушаться. Ноги ноют от тяжести. Дойдя до конца списка, Бенгт Ламм поднимает глаза. Он пересчитывает головы, пересчитывает имена на бумаге и, прищурившись, смотрит на новенькую: – Я тебя не назвал. Почему? Новенькая ёрзает – сидеть у кого-то на коленях тоже больно. – Я сегодня первый день, и парты поэтому у меня тоже нет. Бенгт Ламм кивает: – Надо было раньше сказать. Как тебя зовут?