– А потом… – добавляет Хедвиг, и голос её звучит поживее. – Потом они вместе положили в гроб камень, а потом сообщник остался ненадолго в городе и сходил на похороны, чтобы, типа… – Удостовериться, что всё в порядке. – Что у гроба не отвалилось дно, например. – Вот-вот. А потом он вылетел вслед за ней следующим рейсом. Стейк улыбается. Хедвиг тоже. Если Семь Поп сказал, что сохранил открытку на память, но что она ему больше не нужна, это может означать только одно: он собрался с бабушкой в Италию. Они будут вместе смотреть античные руины и навёрстывать всё, чего не сделали с тех пор, как расстроилась их свадьба. Возможно, они сорок лет планировали этот побег. И бабушкины инсульты, и больницу, и гроб. Всё-всё. В доказательство у Хедвиг и Стейка есть открытка. Стейк ложится на крыльцо и смотрит на луну. – Классно, что всё распуталось до моего отъезда, – говорит он и облегчённо вздыхает. Хедвиг смотрит на него. – Но вы же ещё не уезжаете? – спрашивает она. – Уезжаем. Послезавтра. – Да ладно… – На самом деле мы сняли «Чикаго» ещё на две недели, но папа соскучился по дому. А Ингер сказала ему, что совсем не обязательно жить на хуторе только ради идеи. Есть много других людей, которые живут в деревне. Таких, которым это по-настоящему нравится. Да, Хедвиг нравится жить в деревне. Когда лето только начиналось, она готова была согласиться со Стройняшкой Ингер, что деревня – унылое место. Но теперь она знает: в деревне может случиться всё что угодно, надо только повстречать нужного человека. Такого как Стейк, например. – Но, может, всё-таки останетесь ненадолго? – просит она. – Ты собирался научить меня плавать по-собачьи. – Я хотел до конца каникул съездить к маме, – отвечает Стейк, махнув головой куда-то в сторону. – Ну, знаешь, приободрить её и всё такое. Так что ты сама потренируйся. Хедвиг грызёт нижнюю губу. – Кстати, – говорит она. – Твоя мама. Я думаю, она запросто может с кем-то встречаться. – Не-е. – Может-может. Толстые люди тоже заводят романы. Семь Поп же завёл. Стейк садится. – А вообще ты права. Он пристально смотрит на неё. Своими карими, добрыми, тёплыми глазами. – Даю тебе последний шанс, – говорит он. – В смысле? – Хочешь быть моей девушкой? Да или нет? Хедвиг не может сдержать улыбки. Вот упрямец. – Нет, я же сказала. – О-о-о! – стонет Стейк и откидывается на спину. – Ты безнадёжна! – Но потом опять садится. Быстро, как будто что-то придумал. – А можно я буду просто говорить, что мы встречаемся? В классе, там, и всё такое? Хедвиг пожимает плечами. – Ну… можно, думаю, почему нет. – УРА-А! – Стейк взлетает в воздух от радости. – Наконец, наконец, наконец! Он бежит на дорогу, он почти летит, не касаясь земли, тяжёлые руки машут, как крылья, с помощью которых он в любую секунду выстрелит к небесам. У почтового ящика он останавливается. – Договорились! Спокойной ночи… дорогая. – Но мы же решили, что ты будешь так только говорить! – вздыхает Хедвиг. Стейк улыбается: – Ага. Я и сказал – дорогая. И он поворачивается и исчезает в темноте.