— Да что вы такое про свою хозяйку говорите? Она так расстроилась из-за смерти своего доктора? Горничная на мгновение перестала рыдать и недоуменно уставилась на подруг. — Какого доктора? — Доктора Пешкова! Горничная изумилась еще больше. — Бог с вами! — воскликнула она. — Я этого человека и не знаю вовсе! У нас другое горе. Хозяина… Мужа Элеоноры Сергеевны убили! Вот оно горе, так уж горе! И она снова приготовилась зарыдать. Но подруги ей не дали этого сделать, опередив вопросом: — Так о смерти психотерапевта вашей хозяйки вам ничего не известно? — Вроде бы звонили из милиции, — вздохнула горничная, явно недовольная, что ей не дадут вволю предаться своему горю. — Да мне не до того было. Что мне какой-то доктор? Живой он там или мертвый, а у меня хозяйка сама словно мертвая. И женщина всхлипнула. — Да еще мамаша ее в истерике у себя дома бьется и нам телефон своими звонками обрывает. Хотя ей-то чего? Она Сергея Павловича всегда ненавидела! И жена его собственная тоже ненавидела! А теперь вон белугой воет. Ой, чует мое сердце, не к добру это! — А что с ним случилось? С вашим хозяином? Как он погиб? — Разное говорят, — покачала головой женщина. — Сначала позвонили, так сказали, что под машину угодил. — А потом? — Потом следователь звонил, сказал, что не все ясно, хочет с Элеонорой поговорить. — А потом? — Что потом? Я ему русским языком объяснила, не может она. В шоке. Рыдает. И, помолчав, горничная добавила: — А с чего ей рыдать, если сама ему только тем утром смерти пожелала? — Прямо так и пожелала? — Ну, да это дела семейные, — отмахнулась горничная. — Редкая жена иной раз не мечтает от мужа избавиться. Может, на душе и не то совсем, а все равно на мужика орешь. Ну, этого я следователю говорить не стала, наверное, сам знает. — А он что вам сказал? В смысле, следователь, что он сказал? — Он все свое твердит. Пусть завтра к одиннадцати у меня в кабинете будет. Так как часы показывали уже изрядно после одиннадцати, то девушки смекнули: добудиться свою хозяйку горничная не сумела. И к следователю Элеонора вовремя не попадет. А если так, то он должен позвонить сам и выяснить, в чем причина задержки. Не успели подруги подумать об этом, как красивый, стилизованный под старину телефонный аппарат с бронзовыми вставками мелодично зазвонил. Трубку сняла горничная. Но весь разговор сводился лишь к гавкающим выкрикам из трубки. И кратким ответам самой горничной: «да», «нет», «я попробую» или «хорошо». Когда трубка была водружена обратно на рычаг, горничная выглядела утомленной и еще более расстроенной. — А я виновата? — пробормотала она, обращаясь к самой себе. — Попробовал бы сам Элеонору добудиться. Небось не стал бы так на меня орать. — Зачем она ему так экстренно понадобилась? — Не поняла я. Но вроде бы бумаги какие-то надо подписать. Вот он и злится. Чинуша! Тут у человека горе, а ему лишь бы бумажки были в порядке! — Может быть, попытаемся вместе разбудить вашу хозяйку? В ответ горничная неожиданно поморщилась. — Да какая она мне теперь хозяйка! Деньги мне всегда Сергей Павлович платил. Он зарабатывал, он и платил. А Элеонора только пыль в глаза знакомым пускать умела. Ах, у меня личная прислуга! Ну да небось, теперь ей свои барские замашки бросить придется! И женщина покачала головой. — Хотя и жалко ее, конечно, — произнесла она. — В принципе, Элеонора — баба неплохая. Только ветер в голове. А этот ее доктор… Как, вы сказали, его фамилия была? — Пешков! — Ага, ладно. Но я вам так скажу, он ей только еще больше все в голове запутывал. — В самом деле? — Ага! Бывает, вернется она от этого своего доктора, рыдает. Сама на себя не похожа. Потом, пару часиков пройдет, вроде бы ничего. Снова нормально с ней разговаривать можно. Только внутри словно что-то затаит. Нехорошее такое. — А муж что говорил? Он не возражал, что его жена посещает врача, после которого ей становится только хуже? — Да, во-первых, он и не видел! Сергей Павлович целыми днями на работе пропадал. Он домой только к ночи возвращался. И такой усталый, что ему уже не до разговоров особо. Когда уж тут за перепадами в настроении жены следить. — А во-вторых? — А во-вторых, Элеонора его совсем к ногтю прижала. Он и возражать не смел, когда она на свои прихоти деньги выбрасывала. И за доктора этого он бешеные тысячи ежемесячно платил и не крякал. Уж я-то знаю! Считайте, что все на моих глазах происходило! В этом она была права. Прислуга зачастую оказывается куда более информированной об интимной стороне взаимоотношений своих хозяев, чем им бы того хотелось. А к тому же горничная Элеоноры выглядела женщиной живой и по натуре очень любопытной. Этим последним обстоятельством и следовало воспользоваться. Немедленно, еще до пробуждения самой Элеоноры. — Чайком не угостите? — спросила Кира. Горничная не возражала. Она и сама была рада, что есть перед кем выплакаться и выговориться. Вот уж точно, к чему русскому человеку к психотерапевтам ходить? Негоже это. Только лишняя трата времени и денег получается. У русского человека, а в особенности у русской женщины, для этих целей всегда есть изнывающие от безделья соседки или подруги. Так угрюмо размышляла Леся, пока горничная готовила им чай. Она налила подругам густой заварки зеленого чая. Лесе досталась чашка с тонкими, почти прозрачными стенками, разрисованными крохотными нежно-голубыми незабудками и розовыми бутончиками. Чашка, когда в нее была налита заварка, немедленно окрасились в светло-салатный цвет. Потом горничная, слегка разбавив заварку горячим молоком и насыпав по ложке сахара в каждую чашку, придвинула этот напиток гостьям. — Угощайтесь. Девушки с опаской отхлебнули по глоточку, но напиток оказался на удивление приятным. Молоко смягчило терпкий вкус зеленого чая, а сахар придал ему дополнительный вкус. Или все дело было в волшебно-прекрасных чашках? Из такой посуды и полынь бы слаще меда показалась. — Нравится? — Да, — искренне признались подруги. — Вот и Сергею Павловичу нравился чаек-то! Сколько он его пил! И как раз из этой кружечки. И она показала на Кирину кружку, тоже фарфоровую, но в синих якорях. Кира поперхнулась. Вкус у напитка совершенно пропал. Пить из посуды, принадлежавшей покойнику, ей решительно не хотелось. — А теперь уже не побалуется, бедный, — продолжала говорить женщина, не замечая, какое впечатление произвели ее слова на гостью. — Вот уж точно сказать, не в деньгах счастье. — Это вам сейчас следователь звонил? Что сказал? В чем причина смерти? Авария или с вашим Сергеем Павловичем… Леся не решилась озвучить вслух то, что подумала. Две смерти и обе практически в одно время. И связь какая-никакая, а имеется. Прекрасная Элеонора, которая, обожравшись таблеток, дрыхнет сейчас в соседней комнате, знала обоих мужчин. — В грузовик врезался наш Сергей Павлович, — запричитала горничная, грузно рухнув на табуретку и вновь бурно предавшись своему горю. — У следствия подозрения были, что он пьяным за руль сел. Только потом оказалось — наоборот. Водитель грузовика был выпивши. А я снова права оказалась! Я этому следователю так сразу и сказала: не брал Сергей Павлович в рот ни капли! Никогда! Даже на праздники сок пил или минералку. А уж чтобы пьяным за руль сесть, такого и быть не могло. Подруги были разочарованы. Провести аналогию между этими двумя смертями не получилось. Вероятно, они явились в гости не к тому человеку. Но не уходить же теперь, не поговорив с Элеонорой. К счастью, горничная и сама была озабочена тем, как бы добудиться хозяйку. — Следователь обещался, ежели Элеонора к нему до пяти часов не приедет, он сам сюда явится. А он нам тут нужен? Только лишнее беспокойство, когда мужчина в доме. Да еще незнакомый. Нет уж, пусть Элеонора собирается и сама туда двигает. А мне к поминкам готовиться надо. И она отправилась будить хозяйку. Подруг она взяла с собой. Как она выразилась, на подмогу. И помощь девушек в самом деле пригодилась. Элеонора упорно не желала просыпаться. И даже посаженная в подушках, валилась обратно на мягкую постель, словно куль с мукой. — На вид тощая, а весит как битюг! — пыхтела Леся. — Кость такая. Тяжелая. Элеонора и в самом деле была дамой жилистой и угловатой. Такой травить доктора было совсем не нужно. Достаточно ей было слегка двинуть толстячка и пузатика Пешкова, как из него бы и дух вон. Наконец Элеонора очухалась. И, выслушав, что ей толковала возбужденная горничная, пробормотала: — Отведи меня в душ. В душе Элеонора безропотно выстояла под ледяным потоком, которым ее поливала горничная. И при этом (вот уж удивительная выдержка!) умудрилась снова задремать. Подруги ворвались в ванную, когда услышали жуткий грохот. Элеонора снова сладко дремала, свернувшись калачиком на дне ванны и не обращая внимания на лужу холодной воды, в которой мокла ее голова и которая, бодро журча, стекала в сливное отверстие. Растерев Элеонору докрасна, в нее влили две чашки крепкого кофе и в шесть глаз стали следить за реакцией. — Ударьте меня, — пробормотала Элеонора, все еще не просыпаясь. — Ну! Дайте мне пару пощечин! Все растерялись. И тогда Элеонора начала сама хлестать себя по щекам. Потом ущипнула за руку, стукнулась коленкой об стол и наконец открыла глаза. — Уф! — пробормотала она. — Какая же дрянь эти таблетки! А вы кто такие? Вопрос относился к подругам. Когда девушки объяснили ей, что расследуют смерть доктора Пешкова и хотят получить помощь от Элеоноры, женщина тут же покачала головой: — Понятия не имею, кто мог желать ему смерти. Я не настолько хорошо его знала. — Но вы же были его постоянной пациенткой!