Серена бросила Рори еще до того, как дело было передано в суд. Ни она, ни Рори не пришли повидать Дэниэла на судебном процессе. Там была только я. Как это ни удивительно, Рори и Лайза до сих пор вместе, перебрались на запад. Я все обещаю навестить их, только вот ехать далековато. Да и время выкроить трудно, поскольку сына я воспитываю одна. Серена вместе с дочкой, Сиенной, уехала жить за границу. Ее малышка, моя племянница, ровесница Лео. Фотографии девочки я не видела. Рори не любит говорить о ней. Наверное, сердце у него разрывается. Серена умыла руки, отмежевавшись от меня, от Рори, от всех нас. По правде говоря, мне хотелось бы получить объяснение по поводу ее отношений с моим мужем. Конечно, это было давно, но мне все равно больно. С другой стороны, после всего, что случилось, кто стал бы осуждать ее за то, что она порвала все прежние связи и укатила за тридевять земель? — Даже не знаю, — задумчиво произносит Кэти, болтая в чашке чай. — А может, записка, которую ты нашла у Рори, и впрямь от Лайзы? Если «В» — это Лайза, зачем ее записка понадобилась Рейчел? Как она у нее оказалась? И почему Рори стал бы величать Лайзу «В»? — Откуда мне знать? Может, это были вовсе не любовные записки. Может, эти записки… просто… плод моего воображения. Не говоря уже про все другие странные вещи, что, как мне казалось, я видела. Кэти смотрит на меня, качая головой. — Хелен, не могу поверить, что ты до сих пор идешь у него на поводу. — У кого? — У Дэниэла! Он всегда внушал тебе, что ты идиотка, что у тебя с головой не все в порядке. Все это глупости. Ты потеряла родителей, у тебя случилось четыре выкидыша. Ты сильно горевала, как горевал бы любой нормальный человек, окажись он на твоем месте. Но ненормальной ты никогда не была. В последнее время это ее излюбленная тема — что я жертва, как и Рейчел. Только вот Рейчел изнасиловали, лишили судебной защиты и в конце концов убили. А меня нет. — Я просто хочу сказать, что, если ты видела те записки, значит, ты их видела. Вздохнув, я накрываю ее ладонь своей. После того дня Кэти еще долго, несколько месяцев, ходила с перевязанной рукой. Порой мне с трудом верится, что это все происходило на самом деле. Что она висела в воздухе, цепляясь за водосточный желоб. Подумать страшно, чем бы это закончилось, если бы старший инспектор Картер не сообразил, что Кэти помчалась к дому Дэниэла. Если бы он тотчас же не сел в машину и не успел ее спасти. По дороге Картер, подключив все свои связи в полиции, выяснил наш адрес. Увидев у дома автомобиль Кэти, стал звонить в дверь — один раз, второй. Потом выбил ее. — Вся беда в том, что тогда я действительно плохо соображала. Теперь я это понимаю. Видимо, я догадывалась, что происходит какая-то чертовщина. Но что именно — никак не могла сообразить. Вот и напридумывала себе бог весть что. — А мне все равно кажется, что-то тут не сходится. И Марку тоже. Ты, я знаю, слова дурного не желаешь слышать о Серене. Но он говорит, что в одиночку Дэниэл не смог бы… — Кэти, я знаю, что у инспектора Картера добрые намерения. Но прошу тебя — хватит, ладно? Она вздыхает, складывает на груди руки. Я устремляю взгляд мимо нее, смотрю в окно. Дождь утихает, из-за деревьев появляется холодное солнце. — Послушай, — я стискиваю ее руку, — дело закрыто. Зачем копаться в прошлом? Я обхожу Кэти у нее за спиной и распахиваю двери, впуская в дом запахи дождя. Думаю, что завтра надо подстричь кусты в саду. Может, и цветы заодно посадить. Мы с Лео потом их польем, как мы обычно делали это с мамой. И затем я беру письмо Дэниэла, рву его и бросаю в мусорное ведро. Серена — Осторожно, дорогая! — кричу я Сиенне. Она топает прямо в воду. Уже ходит, хотя ей еще и десяти месяцев нет. И она абсолютно бесстрашна. Прямо как я. Няня нависает над ней, чтобы сразу подхватить, если малышка вдруг упадет. Я наблюдаю за ними. Они стоят на бирюзовом мелководье, на их голых ногах пляшут световые блики. Я откидываюсь в шезлонге, потягиваю коктейль «Белый русский». Скоро надо уезжать. Пора начинать строить планы. Но каждый раз, думая об этом, я понимаю, что мне не хочется покидать этот райский уголок: мягкий светлый песок под ногами, звезды в вышине, качающиеся пальмы. И каждый раз решаю еще ненадолго задержаться. — Ваш? Я и не заметила, что у моего шезлонга остановился какой-то мужчина. В руках у него игрушечный медведь. Должно быть, Сиенна обронила на песке. — Спасибо. — Он не молод, но в достаточно хорошей форме. По-моему, я где-то его уже видела. Должно быть, в одном из баров на набережной. Таких, как он, здесь полно. Волосы с сильной проседью, мерцающие голубые глаза. — Пустяки, — улыбается он. — Мы с вами где-то встречались? В «Бодженглзе», например? Или в «Коконат шэк»? — В «Бодженглзе» возможно, — отвечаю я, кривя лицо в гримасе. — А в «Коконат шэк» я не хожу. Он смеется, отводит глаза. — Что ж, может быть, там еще увидимся. — Может быть. Я провожаю его взглядом. Когда он скрывается из виду, я лезу в сумку и вытаскиваю листок тонкой голубоватой бумаги. Это копия того письма, что Дэниэл послал Хелен. Слово в слово, заверил он меня. Я снова и снова перечитываю письмо, обдумываю каждую фразу. Представляю себя на месте Хелен. Чему бы здесь я поверила? — А как же записки? — спросила я Дэниэла, когда мы говорили с ним последний раз. Он же сам сказал, что как-то вечером нашел одну в той книге, которую она читала. У нее не возникнет вопроса, о чем они? Он заявил, что это неважно, что записки ничего не доказывают, что она их не поймет. Наверное, он прав. Все минувшие годы она мало что понимала. Я потягиваю коктейль через соломинку, пока в бокале не остаются лишь кубики льда. Солнце прячется за облаком, белый песок на пляже теряет яркость, приобретая серый цвет. Я рассчитывала, что к этому времени уже уеду. Близится сезон тропических циклонов. Оказывается, привести в исполнение свой план гораздо сложнее, чем я думала. Выяснилось, что я не столь терпима, как ожидалось, к владельцам яхт, обычно красавцам с большими животами и волосатыми спинами. В их глазах читается, что здесь все на продажу — от потолочных вентиляторов и белых балконов до ромовых коктейлей и женщины, что пьет их. Я смотрю на море, покручивая в руках обручальное кольцо. Дэниэл его ненавидел, иногда прямо зубами стаскивал с пальца. Это он и имел в виду в той дурацкой записке, что лежала в шкафчике ванной, в конверте, в котором он преподнес мне серебряное ожерелье. К черту твое обручальное кольцо. Ты — моя. Ну а Хелен, как всегда, увидеть увидела, но ничего не поняла. Она думала, что подвеска — это собачка. А это был волк. От моего Волка. А я была его Красной Шапочкой. Все ошибки, все промахи — его. Какого черта писать записки, если их могут случайно увидеть посторонние? Зачем было дарить мне это проклятое ожерелье? Вот теперь и расплачивается. Теплый дождик начинает зыбить поверхность воды. На берегу люди закрывают пляжные зонтики, сворачивают навесы кафе. Вивьен возвращается с Сиенной, обернутой в ее полотенце радужных цветов. Мы идем в дом, где Вивьен сажает Сиенну на высокий детский стульчик. Я целую дочь в макушку и бегу наверх принимать ванну. Ложусь в горячую воду, наливаю в нее масло для ванны, что привезла из дома, и наблюдаю, как на ее поверхности собираются золотистые шарики. Закрываю глаза, вдыхая древесный аромат. Розмарин улучшает память, прочитала я где-то. Запах розмарина разливается по комнате, унося меня на родину. На Мейз-Хилл. В наш дом, что стоял в парке. * * * Когда мы с Рори поселились там, наши с Дэниэлом любовные отношения возобновились. Это получилось само собой. Я размышляю о тех строках в письме, в которых он сказал, что думал обо мне даже тогда, когда занимался сексом с ней. Это признание вряд ли предназначалось для бедняжки Хелен. Нет, оно было адресовано мне. Конечно, это было неправильно. И конечно же, то была мольба. Меня всегда возбуждало то, как он жаждал меня, возбуждало выражение его глаз, когда я одаривала его ласками, ласками, о каких он прежде и мечтать не смел. Я провоцировала его на поступки, на которые он сам, как ему казалось, никогда бы не решился, был не способен. Наверное, в каком-то смысле, меня возбуждала его невинность. Как ни странно это звучит. Ведь теперь он оказался за решеткой. Дэниэла мучило чувство вины, он тысячу раз порывался положить конец нашим отношениям. Но воли у него никакой. Что бы я ни делала, он всегда ко мне возвращался. Конечно, эти его терзания утомляли. Ему следовали жениться на ком-то, подобном Рори — на какой-нибудь распутнице. Рори мне изменял не только с Лайзой. Я уверена, он был бы не прочь и с Рейчел потрахаться, если б представился шанс. Но Рейчел, надо отдать ей должное, на мелочи не распылялась. Поставила перед собой цель и шла к ней напролом. Что обычно свойственно женщинам. Ричард изначально планировал подключить Дэниэла к управлению «Хаверстоком». Старик всегда знал, что Рори не обладает ни талантом, ни усердием. К сожалению, по милости своей чокнутой жены, однажды резко свернувшей на разделительную полосу на скорости девяносто миль в час, он ушел в мир иной прежде, чем успел урегулировать вопрос о преемственности. Но как только его не стало, я убедила Рори, что ему выгодно сделать Дэниэла своим партнером, чтобы переложить на его плечи большую часть работы по управлению компанией. Рори носил славное имя своей семьи, в которой его поколение было обделено талантом. Ему всегда требовалась поддержка других людей, чьи идеи он крал, а плоды труда присваивал. И Дэниэл пришелся как нельзя кстати. Ему было плевать, что Рори его использует. Он просто хотел быть поближе ко мне. Готов был делать все, что бы я ни сказала. Вдоволь понежившись в ванной, я заворачиваюсь в полотенце. В доме тишина: Сиенна, должно быть, спит. Мягко ступая, я спускаюсь в детскую. Вивьен оставила окно приоткрытым. До меня доносится рокот прибоя. Пахнет свежим бельем, ароматами острова. Я шире распахиваю окно. Все остальные звуки тонут в шуме моря. Я закрываю глаза, вдыхаю полной грудью, пытаясь наполнить легкие буйством водной стихии. Дэниэл любил заниматься со мной сексом в моей студии, где темноту разбавляли лишь оранжевое сияние раскаленного обогревателя и красный свет фотолаборатории. Но сама я всегда предпочитала предаваться любви под открытым небом, на природе — на земле, у сырых стен. Холода я не чувствую. Он обожал мое тело, мой влажный запах, дух леса в моих волосах. Мы думали, что умнее других, никогда не перезванивались, не переписывались по электронной почте — запросто можно спалиться. Но потом он начал оставлять для меня записки — в таких местах, куда, как он считал, никто не заглянет. Разумеется, он не принял в расчет Хелен. Я закрываю окно, проверяю кроватку Сиенны. Вивьен перестелила ее постель, перевязала бантики по краям мягких внутрикроватных бортиков, надела малышке чистую пижамку. Я смотрю на спящую дочь. Она лежит на спине, раскинув в стороны ручки. Она всегда спит в такой позе — в форме звезды, будто ее ударила молния. Я ласково обдуваю ее личико — носик, щечки, точеный лобик. Она шевелится во сне, сопит, ее реснички трепещут. Я целую дочь в головку и ухожу, притворяя за собой дверь. После того, как наш роман с Дэниэлом возобновился, я впервые начала уставать от Рори. Дэниэл, я знала, никогда не стал бы от меня гулять, в отличие от Рори, связавшегося со своей чертовой секретаршей. Дэниэл, я знала, пойдет на все ради меня. Это дарило ощущение собственной всесильности. А когда выяснилось, что я ношу под сердцем его ребенка, моя уверенность окрепла. Мы должны оставить их. Рори и Хелен. Должны начать новую жизнь, с нашим ребенком. Дэниэл тоже этого хотел, но существовали определенные сложности. Естественно, нам требовались деньги. Он не был слеп. Понимал, с кем имеет дело. Понимал, что я привыкла к той жизни, какую обеспечил мне Рори, что для меня это важно. Сам он дать мне этого не мог. Во всяком случае, без помощи Хелен. Все его деньги принадлежали ей, и их главным источником был ее дом. Он никак не мог бы завладеть ими. Если только не уговорил бы Хелен перезаложить дом. А она на это никогда бы не согласилась. Однако существовали и обходные пути. Справить фальшивый паспорт оказалось не трудно. Главное знать, к кому обратиться. Есть такие места, где можно встретить полезных людей, умеющих решать подобные проблемы. Я нашла одного типа, который свел нас с нужным человеком. Мы встретились с ним в туннеле. Через три месяца паспорт был готов. Личные данные Хелен, мое лицо. Для прикрытия нам нужно было затеять нечто вроде реконструкции дома. Дэниэлу удалось запустить проект под честное слово. Люди доверяли компании «Хаверсток»: прежде не было случая, чтобы она не выполняла своих обязательств. Но платить за это мы не собирались — таков был план. Да и кто вообще станет тратить на ремонт почти четыре миллиона фунтов? Разумеется, кредитора мы подобрали полулегального, но вознаграждение они получили, и казалось, все идет по плану. Как только деньги поступят, переведем за рубеж и их, и то, что получится урвать из «Хаверстока». Рори занят Лайзой, ему не до счетов. Он не обратит внимания на то, что денежные средства компании утекают, растворяются в воздухе Каймановых островов. Все вроде бы складывалось. Нам просто требовалось чуть больше времени. Когда Хелен объявила, что она опять беременна, поначалу я даже не обеспокоилась. Это они проходили неоднократно. Я не сомневалась, что своего нынешнего ребенка она тоже потеряет, как и предыдущих. Они с Дэниэлом были обречены на бездетность. Однако в этот раз мои ожидания не оправдывались. Живот у нее рос, округлялся. Я упрекала Дэниэла: зачем же он говорил мне, что она не способна выносить ребенка? В конце концов я уже смотреть не могла на ее толстый живот. А она словно дразнила меня, по-хозяйски располагаясь за столом на моей кухне, качаясь в моем гамаке. Бывали моменты, когда меня снедала тревога. Дэниэл уверял, что ничего не изменилось, что он готов бросить жену. Но раз или два я замечала, что он колеблется. Хелен рассказала мне про УЗИ, про крохотную ручку, в сине-черных тонах мерцавшую на экране. Про то, как Дэниэл разрыдался, когда медсестра сказала, что ребеночек машет ему. Он воспринял это как призыв. Словно эта ручонка тянулась к нему, умоляя не уезжать. Дэниэл потом сам признался мне в этом. Он уже начинал любить своего ребенка, своего сына. Я теряла над ним контроль. А потом и все остальное разладилось. Дэниэл стал платить за ремонтные работы — брал все больше и больше денег из нашего общего капитала для побега. Я возмущалась — да как же так, мы ведь не собирались на самом деле что-то реконструировать… Почему нельзя сказать, что проект застопорился? Но Хелен постоянно его теребила, спрашивая, почему не видно никаких подвижек. Мое терпение тоже было на исходе. Я хотела знать, когда мы получим три миллиона и наконец-то уедем. Я даже потребовала от Дэниэла, чтобы он вытащил деньги из компании, если иначе не выходит. Рори даже не заметит. Когда он обнаружил, что все финансовые активы «Хаверстока» переведены на Каймановы острова, Дэниэл ему объяснил — это сделано в целях оптимизации налогообложения. И Рори ему поверил. Однако рано или поздно обман вскроется. Я знала, что часики тикают. Ситуация еще больше ухудшилась после посещения ночного клуба однажды вечером, где мы неожиданно столкнулись с Рейчел. Имени ее мы тогда не знали. Для нас она была просто девушка из эллинга. Мы с Дэниэлом в клубе оказались лишь потому, что туда нас притащил Рори. Он хотел с нашей помощью попытаться околдовать паршивого заказчика. Не повезло так не повезло. Увидев ее, Дэниэл побледнел как полотно. Пришел в ужас. Я сразу поняла, как мне быть. «Простите, — певучим голосом произнесла я. — Вы нас с кем-то спутали. Я понятия не имею, о чем идет речь. Извините». Однако Дэниэлу не хватило самообладания. Он вступил с ней в диалог. А когда пытаешься договориться с такими людьми, считай, что ты проиграл. Я возвращаюсь в свою комнату, усаживаюсь за туалетный столик, укладываю волосы. Вивьен, я слышу, загружает стиральную машину, прибирается в ванной. Я беру темные тени, красную помаду. Наложив ее на нижнюю губу, я вздрагиваю при виде собственного отражения. На память сразу приходят другие алые губы и угольно-черные веки, за которыми пустота. Я вытираю рот. Дэниэл сказал мне, что он все уладил. Но, конечно же, ничего он не уладил. Совсем ничего. Лишь когда она явилась ко мне в студию, выяснилось, что он мне солгал, что она от нас не отстала. И я попыталась с ней договориться. Но она и слышать ничего не желала. Даже не представилась. Сказала, мне не обязательно знать ее имя. Я просто должна знать то, что известно ей. О нас. Тогда-то я и поняла, насколько все серьезно. Она слонялась вокруг наших домов, моего и Дэниэла. Читала наши странички в соцсетях. Так и узнала, что я записалась на те же курсы для беременных, что и Хелен. В одном сообщении о курсах Хелен разместила ссылку на меня. А однажды вечером выследила нас с Дэниэлом в Гринвич-парке. Фотографии темноватые, сказала она но у нее есть аудиозапись. Даже включила ее. Прослушав половину, я велела ей выключить. Она знала все. Я спросила у нее, сколько ей нужно денег. Но она в ответ лишь рассмеялась. Сказала, что мы оба ее не слышим. Плевать ей на деньги, по большому счету. Хотя лишними они не будут. Ей нужна справедливость. Она хочет, чтобы мы рассказали правду. Она уселась в мое кресло, положила руку на свой нелепый живот. «Теперь мне понятно, — сказала она, — почему вы тогда промолчали. Хотели скрыть от всех, что вы трахаетесь. Хреново будет, да, если теперь все узнают? А еще выяснится и то, что вы и теперь крутите шашни за ее спиной. Готова поспорить, что ребенок твой тоже от него, да?» Я все еще не особенно беспокоилась. А потом она достала из своей сумки документы. Но и тогда я не сообразила, что она и Рейчел, девушка, что подружилась с Хелен на курсах для будущих родителей, — одно и то же лицо. Что это именно она является домой к Хелен под разными предлогами — якобы для того, чтобы вместе пообедать или просто поболтать, — и вынюхивает про нас. Она украла ноутбук Дэниэла, вычислила его пароль, поинтересовавшись у Хелен, за какую футбольную команду он болеет. Мужчины… до чего же они глупы. Ну а узнав пароль, она, разумеется, узнала и про все остальное. И разложила передо мной весь собранный компромат на столе в моей студии. Закладную. Квитанции о переводе денег. Авиабилеты, данные о банковских счетах. Она знала все. Знала, куда мы уезжаем. Ей был известен весь наш план. Я поставила в известность Дэниэла. Он рассвирепел. Сорвался. Особенно лопухнулся, когда стал душить ее в туннеле. Отдаю ей должное, я не ожидала, что она не испугается. И в тот же день заявится к нему домой. Зная, что Хелен ее впустит. В общем, как сложилось, так сложилось. Мне было очевидно: она не остановится. Тогда я и поняла, что нам придется сделать две вещи. Избавиться от нее. И выставить другого виновником ее исчезновения.