Он пристально посмотрел на нее, и Джейн отвернулась, не в силах выдержать его взгляда. — Ты не рада тому, что придется опять работать со мной? Она промолчала. Не стала отрицать. — Почему ты просто не скажешь мне, в чем дело, черт возьми? — рявкнул он. Злость, прозвучавшая в его голосе, удивила Джейн. Дин был не из тех, кто поддавался эмоциям. Когда-то это ее бесило — получалось так, что она не умеет держать себя в руках и закипает по любому поводу. Их роман начался, потому что она сделала первый шаг, а не он. Она наплевала на гордыню, рискнула быть женщиной, и куда это ее привело? Полюбила мужчину, который по-прежнему оставался для нее загадкой. Мужчину, у которого единственным проявлением чувств была злость, прозвучавшая только что в его голосе. И это ее тоже разозлило. — Нет смысла толочь воду в ступе, — сказала она. — Нам придется работать вместе. У нас нет выбора. А все остальное — у меня сейчас нет сил с этим разбираться. — А с чем нужно разбираться? С тем, что мы спали вместе? — Да. — Кажется, раньше ты была не против. — Это случилось, и все. Я уверена, для тебя это было так же важно, как и для меня. Он замолчал. «Задела? — подумала она. — Обидела?» Ей казалось, невозможно обидеть мужчину, лишенного эмоций. Риццоли удивилась, когда он вдруг рассмеялся. — Сколько же в тебе дури, Джейн, — сказал он. Она повернулась и посмотрела на него как будто со стороны, — поразившись тому, что видит в нем все то же, что когда-то находила привлекательным. Волевой подбородок, умные серые глаза. Аура командира. Можно как угодно оскорблять его, но все равно будешь сознавать его превосходство. — Чего ты боишься? — спросил он. — Не знаю, о чем ты. — Что я тебя обижу? Что уйду первым? — Для этого надо хотя бы появиться. — Да, ты права. Я не мог. Сама знаешь, с нашей работой… — С этого и надо начинать. — Она поднялась, чувствуя, как хлынула кровь к онемевшим ногам. — Ты в Вашингтоне, я здесь. У тебя своя работа, от которой ты никогда не откажешься. У меня тоже работа. Компромисс невозможен. — Звучит как объявление войны. — Нет, простая логика. Я пытаюсь быть практичной. — Она развернулась и направилась к выходу. — И еще пытаешься защититься. — А разве это плохо? Она обернулась. — Тебя ничем не прошибешь, Джейн. — Потому что я этого не позволю. Они покинули часовню. Пересекли двор и вышли за ворота, которые с лязгом захлопнулись за ними. — Думаю, не стоит биться головой об стену, — сказал он. — Я готов на многое ради тебя. Но ты тоже должна идти навстречу. Ты тоже должна чем-то жертвовать. Он развернулся и направился к своей машине. — Габриэль! — окликнула она. Дин остановился и обернулся. — А как ты представлял себе нашу встречу? — Не знаю. Но мне казалось, что ты по крайней мере будешь мне рада. — А что еще? — Что мы опять будем трахаться как кролики. Она усмехнулась и покачала головой. «Не искушай меня. Не напоминай мне о том, чего мне так не хватает». Он посмотрел на нее. — Я бы согласился и на первое, Джейн, — сказал он. Потом скользнул в машину и захлопнул дверцу. Она смотрела ему вслед и думала: «Трахались как кролики, вот и началась эта неразбериха». Она поежилась и взглянула на небо. Всего четыре часа, а казалось, ночь уже вступает в свои права, отбирая у дня последние мазки серого света. У Джейн не было перчаток, а ветер так свирепствовал, что обжигал пальцы, пока она доставала ключи и открывала дверцу машины. Сев за руль, она попыталась вставить ключ в замок зажигания, но пальцы онемели и не слушались. Она замерла, держа ключ в замке. Вдруг вспомнились руки прокаженной, пальцы, изъеденные до култышек. И из глубин подсознания внезапно всплыл вопрос о женских руках. Что-то мелькнуло в разговоре, а она это упустила. «Она сказала, что я грубая, потому что я спросила, почему у той тети нет пальцев». Джейн вышла из машины, вернулась к воротам и долго звонила в колокол. Наконец появилась сестра Изабель. Выцветшие глаза неодобрительно глядели на Риццоли сквозь решетку. — Мне нужно поговорить с девочкой, — сказала Риццоли. — С дочкой миссис Отис. * * * Нони оказалась в старой аудитории в конце коридора; она сидела там одна, болтая ногами, за старым преподавательским столом, который был усыпан цветными карандашами. На монастырской кухне, где миссис Отис готовила ужин, было значительно теплее, и аромат свежеиспеченного печенья с шоколадной крошкой доносился даже до этого дальнего крыла, тем не менее Нони предпочла спрятаться в этой холодной комнате, подальше от ядовитого языка и неодобрительных взглядов матери. Девочка, казалось, даже не замечала холода. Она зажала в ручонке ярко-зеленый карандаш и, высунув от усердия язык, рисовала искры, сыплющиеся из головы человечка. — Он сейчас взорвется, — сказала Нони. — Смертельные лучи плавят его мозги. От этого он должен взорваться. Если готовить еду в микроволновке, она иногда взрывается, и это выглядит так же. — Смертельные лучи зеленого цвета? — поинтересовалась Риццоли. Нони подняла на нее взгляд. — А разве они должны быть другого цвета? — Не знаю. Я всегда думала, что они… мм… серебристые. — У меня нет такого карандаша. Конрад забрал его у меня в школе и не отдал. — Думаю, и зеленые сгодятся. Нони успокоилась и снова принялась рисовать. Она взяла голубой карандаш и добавила лучам красок, так что они стали похожими на стрелы, нацеленные в голову несчастной жертвы. На столе уже скопилось немало таких несчастных. Целая серия рисунков изображала космические корабли, стреляющие огнем, и голубых пришельцев, у которых отваливаются головы. Тематику творчества девочки нельзя было назвать мирной. Да и сама Нони казалась Риццоли странной — эдакий маленький гремлин с цыганистыми карими глазами, жмущийся по углам. Она выбрала мрачное место для укрытия. Аудиторией, судя по всему, давно не пользовались, ее беленые стены были испещрены шрамами от бесчисленных кнопок и пожелтели от скотча. Ветхие парты были сдвинуты в дальний угол, так что середина была абсолютно пустой. Единственным источником света оставались окна, и сейчас они пропускали лишь серые тени. Нони начала следующий рисунок из инопланетной серии. В голове жертвы зеленых лучей теперь зияла дыра, из которой выпрыгивали пурпурные шарики. В пузыре над ним появилась надпись с восклицанием: «ААААААААА!» — Нони, помнишь тот вечер, когда мы беседовали с тобой? Темные кудряшки подпрыгнули, когда девочка кивнула. — Вы так и не пришли потом навестить меня. — Да, извини, я просто замоталась. — Хватит вам мотаться. Нужно сесть и расслабиться. В ее заявлении слышалось эхо взрослых нотаций: «Хватит сновать туда-сюда, Нони!»