Сказав это, Золотоголовый водрузил на голову шлем и пошел к порталу. У самого овала задержался, повернул личину к Стефу. – ЗА АНУБИСА ОТДЕЛЬНАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ, – сказал он своим демоническим голосом. И ушел. А вслед за ним неторопливо стали покидать комнату и низшие. Меньше через минуту в зале Трибунала остались только люди: мы и горстка перепуганных еретиков у дверей. – Тогда зачем он все это сделал? – прошептал Стеф, ни к кому конкретно не обращаясь. 32 Впрочем, к пониманию случившегося и, как следствие, плана Золотоголового Стефан пришел довольно быстро. Часа за два и не без моей помощи, но все же! А еще чуть позже он уже с видом абсолютного превосходства опыта над возрастом пояснял молодому ревнителю, одному из тех, кто выжил в бойне, как правильно понимать произошедшее. – С самого начала Баал-Берит хотел лишь одного – разобщить Церковь, – Страж сидел на полу в зале Трибунала и говорил вроде как для слушателя, на деле же – окончательно раскладывал факты по полочкам для себя. – Точнее, расколоть Ассамблею на три фракции, каждая из которых станет самостоятельной церковью. Втрое более слабой, чем единая организация. Паренька – граничник только после боя поинтересовался его именем – звали Георгием. В отличие от большинства священников, присутствовавших на Трибунале, он довольно быстро пришел в себя, а когда нас всех ненадолго оставили в покое, засыпал старших вопросами. Стеф сначала говорить не хотел. Он все еще мыслил в рамках устава, а в нем случившийся Разлом Высшего демона в центре святой земли проходил по разряду секретной информации. Но затем, поразмыслив, решил, что лучше уж парень будет знать правду, чем пересказывать слухи, в которых истины меньше, чем мяса в пирожках на рынке. – Дальше, по крайней мере, когда суть поймешь, все просто, – продолжил Страж. – Он создал угрозу как повод к собранию епископов – это я про одержимых сейчас. Затем позволил мне добраться до Новгорода, попутно приведя сюда и пастора Акселя. Внес разлад у нас – кто-то из еретиков сделал подложный приказ о моем аресте, послал ко мне убийцу и отравил второго викария. Внутренними нашими разборками восстановил католиков против православных, а потом… – А потом устроил резню на Трибунале, открыл Разлом и заставил меня использовать магию на глазах у всего высшего духовенства Ассамблеи, – подключился пастор Аксель, оглаживая пальцами седую бороду. – Православные умудрились поругаться и погрязнуть во взаимных обвинениях еще до начала Трибунала, католики окончательно настроились на то, что с ортодоксами им не по пути, а протестанты вообще одичали – притащили на такое важное собрание мага! И не просто притащили, а продемонстрировали его способности во всей красе. – Итог – довольно скорый развал Ассамблеи, – закончил Стеф, разводя руки в стороны и тем самым показывая – все, мол. – После такого удара она не оправится. Нас и так-то противоречиями на части рвало, а теперь и вовсе вразнос пойдем. Доверия нет, иерархи напуганы, каждый из них видит свой путь – да, Аксель? Месяц, самое большое – два. Харизмат кивнул, соглашаясь с оценкой Стража, а юный ревнитель только печально вздохнул. То, что он увидел сегодня, а потом еще и услышал от ветеранов фронтира, разрушило его привычный мир. Ну, ничего! Молодой – быстро оправится. Заседание Трибунала, сорванное явлением Высшего демона, закончилось, когда в зал стали ломиться гвардейцы. Осознали, что у них невесть что за закрытыми дверями творится, и это самое «невесть что» очень сильно напоминает открытие Разлома. Сами-то они его никогда не видели – парадные храмовые войска! – однако, к счастью, в кремле оказалось немало людей с опытом выхода за пределы церковных земель. Через пару минут после того, как Баал-Берит вместе со свитой скрылся в портале, нашим «спасителям» удалось справиться с массивной дверью, и вокруг сразу же стало тесно от толпы здоровенных лбов в красных кафтанах. Мы к тому времени только-только закончили возиться с еретиками – обезоружили и связали (хотя, судя по взглядам, которые на них бросал отец Владимир, было ясно, что он с большим удовольствием умертвил бы предателей), и пытались уложить все произошедшее у себя в головах. Каждый в своей, что характерно – доводами и рассуждениями никто друг с другом не делился. Так и встретили гвардейцев, ворвавшихся с мечами наголо – горстка старых епископов и полуобморочные священники рангом пониже под охраной подследственного Стража и протестантского пастора. Увидев, что у половины краснокафтанников квачи даже не включены, мой подопечный самым бесстыдным образом расхохотался. Кроме меня, причины для веселья не увидел никто, отчего на моего подопечного все посмотрели осуждающе. А нижегородский викарий и вовсе отвесил Стражу отеческий, но весьма увесистый подзатыльник. Ничего не говоря, указал рукой на тело гданьского инквизитора, затихшего в углу. Судя по всему, преставился тот как раз в момент, когда злоключения наши закончились. И ведь до последнего вздоха, пусть и без особенного успеха, читал свои экзорцизмы. Героический мужик, хоть и католик. Освобожденные епископы сразу же показали, что административный опыт причастным вином не испортишь, и развили бурную деятельность по всему детинцу. Для начала застращали всех присутствовавших до икоты и потребовали молчать «до особых распоряжений». Затем собрали всех еретиков и затолкали их в подвалы под кремлем. Объявили тревогу Альфа-два на весь город, закрыли ворота, а священство – до последнего человека – согнали в кремль. Заодно усилили гвардейцев настоящими Стражами, теми, кто не успел присоединиться к боевому отряду и остался в городе. Под конец допросили Стефана, после него – пастора Акселя и выжившего ревнителя, который из-за близости к нашей компании теперь тоже проходил по линии подозреваемых и смутьянов. Но в темную нас кидать не стали, посадили в зале Трибунала, взяв слово не покидать его, после чего сами закрылись в соборе и уже час оттуда носу не казали. Вероятно, обсуждали, как все случившееся подать клиру и миру. А мы, оставшись без дел и даже без присмотра, уселись прямо на пол, выбрав место, где крови не было, и завели этот разговор. Стефа не отпускало чувство полного раздрая. Он, бедолага, никак не мог понять, зачем было Золотоголовому городить такую сложную многоходовку, чтобы затем явиться лично и, ничего не совершив, уйти. Я, признаться, догадывался, а после того, как мы с Акселем пообщались, окончательно убедился. И теперь вот Стеф учит Георгия жизни, хотя сам недавно пытался объяснить себе произошедшее. Просто мы никогда с такой точки зрения на события не смотрели: ждали чего-то в духе прежних, предсказуемых и жестоких демонов, целью которых было ужасы сеять и кровь лить. И проглядели интригу Золотоголового, исполненную им в лучших традициях земных монархов. Стражу, может, и простительно такое, но в меня-то чуть ли не вся сохранившаяся история до Темных веков была загружена! Чем смотрел, спрашивается? Старо же как мир – разделяй и властвуй! Не можешь решить задачу целиком – разбей ее на составные части и справляйся с каждой по отдельности. Золотоголовый провернул все как по учебнику, а под конец еще и заглянул на дело рук своих посмотреть! А-аббатство! Ассамблее и месяца не понадобится, чтобы развалиться на три независимые фракции. Подозреваю, что это произойдет уже после собрания епископов, которое прямо сейчас шло в здании собора по соседству. Отец Владимир, последний нижегородский епископ, применения магии на святой земле не простит. Она хоть и спасла ему жизнь, но первый викарий – человек старой закалки. Католики не простят смерти того старенького инквизитора, случившейся во время визита к ортодоксам. А протестанты… Похоже, протестанты этого даже желали. Подопечный озвучил мою последнюю фразу вслух, и Аксель невозмутимо кивнул. – Все изменилось, Стефан, – сказал он. – Раньше в Бога верили – и на том держалась сила Церкви. Теперь, ежедневно сражаясь с силами Ада не на уровне метафизическом, а в нашей реальности, мы в Бога не верим просто потому, что совершенно точно знаем – Он есть. Но при этом мы упрямо пытаемся воссоздать модель Церкви тех времен, до открытия Разломов. Забывая, что все изменилось, а значит, и Церковь тоже должна измениться. – Магия? – уточнил Стефан. Я же примерно такого вывода и ожидал. – Магия, – кивнул харизмат. – Церковь больше не имеет права игнорировать магию, бороться одновременно и с демонами, и с носителями Дара. Да, не нужно морщиться, реформаторская церковь считает магию таким же Даром Божьим, как и говорение на мертвых языках и исцеление от хворей. Может быть, до Темных веков она и была злом – не знаю, я тогда не жил. Но сейчас-то все иначе! Ты сам видел – мой дар сжег нити, которыми Баал-Берит мог сделать всех нас одержимыми. Оружие предков оказалось бессильным, а магия позволила сражаться с демоном вполне успешно. И если эта сила доступна обычным людям, которых ортодоксы называют нехристями, почему мы, воины Христовы, должны ее избегать? Тем более, в отличие от них, мы будем использовать ее во благо! «Благими намерениями…» – шепнул я, а Стефан согласно кивнул. – С таким подходом раскол неизбежен… – Нас это не пугает, – пожал плечами Аксель. – Да и тебя не должно. Ты тоже получил Дар. – Не магический. – А какая разница? Где ты проводишь линию границы между чудом Господним и магией? И не Его ли волей получаем мы дары? – Ворожеи не оставляй в живых, – ответил Страж цитатой из Писания. – Но я не собираюсь с тобой затевать богословский диспут – ты проиграешь. У меня ведь наставитель в голове сидит. – Догматик, как и все ортодоксы! – отмахнулся пастор, впрочем, без злобы и обиды. – Но согласись, времена изменились, а значит, и подход Церкви должен стать другим. – Ты меня вербуешь сейчас, я не понял? Вот, брата Георгия смущай, он еще молодой. – Я ревнитель вообще-то! – оскорбленно буркнул паренек, до этого в разговор старших старавшийся не лезть. Не очень понятно, что он хотел этим сказать, впрочем, внимания на этот эмоциональный выплеск никто не обратил. – Нет, – харизмат снова принялся оглаживать бороду. – Зачем бы? Пытаюсь заставить тебя думать. Но скажу честно: воин с Даром изгнания не помешал бы реформаторской церкви. – Давай сделаем вид, что ты этого не говорил, а я – не слышал. Так вот мы и проводили время, пока епископы в соборе решали, куда разойдутся наши пути. В конце концов, разговор иссяк сам собой, и зал Трибунала погрузился в тишину. А потом за нами пришли. Сначала в зал вошли двое протестантов и поманили Акселя к выходу. Потом и за Стефом дьяка прислали. До чего-то все-таки иерархи договорились. И от того, к чему они в итоге пришли, нас ждут либо новые шишки, либо – что, конечно же, вряд ли! – благодарность викария. Подходя к собору, Стефан заметил, как собиралась в путь делегация гданьской епархии. Прямо сейчас охранники грузили на платформу, вроде той, на которой мы прошли болота, завернутое в саван тело инквизитора. «Похоже, не договорились столпы Церкви!» – поделился я с подопечным мнением. «Аксель прав», – ответил Стеф, непонятно что имея в виду, и поднялся по ступеням в собор. Викарий ждал нас в средней части храма, сидя под иконостасом прямо на ступенях амвона. Заляпанный кровью подрясник он уже сменил, лицо умыл, бороду расчесал и теперь совершенно не походил на того яростного воина, каким был в зале Трибунала. Глянув на Стефа, он сморщился, словно куснул горькой редьки, и знаком велел ему приблизиться. – Вот что, Дуров, – начал он без всяких предисловий. – Каша эта с тебя заварилась, так что справедливо будет, если ты и примешь участие в ликвидации последствий. – Я готов, отец Владимир, – демонстрируя идеальное смирение, Стеф даже голову склонил. – Ты монашку-то тут мне не строй! – неожиданно взорвался епископ. – Готов он! По твоей милости мы потеряли второго викария, католики на нас волком смотрят, а питерские и вовсе в открытую об отделении говорят! – А еще я епископа Нижегородского в болезнь тяжкую вверг и Высшего демона на Трибунал впустил, – тут же оскалился Страж. – Чего уж там, владыко, валите все на меня! Это же я проспал еретиков в стенах трех епархий! Я спорить не стану, приму любое наказание… – А ну захлопнул рот! – взревел отец Владимир, вновь превращаясь в боевого священника, который крушил черепа изменников распятием. – Обиды мне тут свои, давай, попоказывай! Агнец, тоже мне! Кто от Трибунала хотел скрыть Дар Господень? – Он еще и с колдунами якшается, ваше преосвященство! И с ведьмами Триады на болоте замечен был! – тонким голосом доносчика проскрипел подопечный. – А уж девок сколько на сеновалах попортил – и не счесть! Давно я вам говорил – всех Стражей в черное духовенство надо переводить! Пущай сан монашеский принимают, а то ведь распустились-то, распустились! До того хорошо у него вышло, что даже я едва подавил желание оглядеться по сторонам, ища какого-нибудь дьячка. А викарий и вовсе выпучил глаза, покраснел и, казалось, сейчас взорвется! Но вместо того, чтобы отчитать граничника за неуместное шутовство, он вдруг совершенно несообразно чину расхохотался. Как какой-нибудь мирянин в кабаке после трех стаканов пива и скабрезной шуточки. – Я и забыл на этой должности, как тяжко с граничниками разговаривать! – смахивая слезу, выдохнул он через минуту. – Особенно если бродяжник тот вины за собой не чувствует. – Да как же не чувствую, отец Владимир, – тоже уже спокойно отозвался Стеф. – Очень даже чувствую. И отвечать действительно готов. Вы, главное, скажите, за что именно. О чем, кстати, с гостями договорились? Священник бросил на подчиненного хмурый взгляд, но мигом спустя смягчился, признавая за Стражем право узнать о результатах переговоров. Все же, если бы не Стефан, не дожил бы отец Владимир до этого разговора. – Да непонятно пока ничего. Договорились о происшествии молчать, но это, сам знаешь, как шило в мешке прятать. Рано или поздно все наружу выйдет, и, как водится, в самый неподходящий момент. – Конец Ассамблее? – Ассамблея – лишь форма, сын мой. Церковь – суть. Ей не конец, и это главное. Но не об этом речь. Сейчас нужно решить, что с тобой делать… Святой Воин. Теперь уже Стеф лицом скривился. – Владыко… – начал было он, но тот его оборвал. – Знаю все, что ты сказать хочешь. Что нет у тебя силы той, про которую все говорят, что Страж ты, а не ревнитель, и что чин изгнания не ты применял, а тот мальчишка, в которого ты временно превратился, памяти лишившись. Все так. И не так. Тебе было явлено чудо и дар веры. А дары свои Господь обратно не отбирает. – Да это понятно… – А ежели понятно, то стой спокойно и старших слушай! Вот тебе мое решение. Собираешь сейчас вещи, потом в канцелярию за приказом и с утра выезжаешь на Херсон. Я тут же активировал карту, поднял свежую статистику по названному епископом региону, загруженную, еще когда к локальной сети епархии подключился, и сразу же озвучил полученные данные своему подопечному. – Там же тишь и гладь, отец Владимир! – возмутился Стеф, едва дослушал мой доклад. – Что там Стражу делать? Община на полтораста дворов, пост на «звезду» и никаких происшествий уже лет десять! А, я понял! Это ссылка? На стационар посадить, с глаз долой – из сердца вон, так получается? Епископ раздраженно засопел. – Дуров, у тебя вообще, что ли, инстинкт самосохранения на фронтире отшибло? Ты за тоном-то следи, понимай, когда и с кем говоришь! Я тебе сокурсник или начальство?