26 С ходу разобраться в причинах ареста Стража викарий, как я понял, не смог. Стефана уже проводили в подвал, заперли в камере – на сей раз это была именно камера, не келья, приспособленная для содержания арестантов, – а отец Василий все не спешил появляться. Видимо, долгий и напряженный у него вышел разговор с начальником – епископом Нижегородским. Оно бы и ничего, мы и в темной посидим, если надо, только неплохо бы вот понимать, что происходит-то… Гвардейцы – Стеф шикнул на меня, когда я разок назвал наших надсмотрщиков Стражами, – перед тем, как оставить арестанта одного, тщательно его обыскали. Изъяли все оружие, а также моих дронов. В результате я остался, можно сказать, слепым и глухим – одни лишь органы чувств Стража и мог использовать. После привычного обзора на триста шестьдесят градусов и возможности в любой момент приблизиться к интересующему меня объекту я словно бы в калеку превратился. Если что-то хотелось рассмотреть, требовалось просить Стефа, чтобы он голову повернул, а то и подошел куда нужно. Хорошо еще, что не деактивировали колонии нанитов в теле моего подопечного, а то бы я точно лишился всех возможностей взаимодействия с внешним миром. К счастью, процедура это долгая, технически сложная, а еще требует санкции на проведение, которая может быть выдана только после выдвинутого против Стража обвинения. За здорово живешь превратить граничника в обычного человека нельзя, надо хотя бы объяснить причину. А этого сделать никто не потрудился. Стеф включил ночное зрение, огляделся по сторонам, хмыкнул, увидев, что даже лавки в качестве места для сна для него пожалели, и уселся на пол, прислонившись спиной к стене. – Ну и что это было, по-твоему? Говорил он вслух, нимало не заботясь о том, что нас могут подслушать. Так-то гвардейцы вроде бы ушли, но кто знает, какие в этих камерах устройства слежения стоят. Я мог бы попытаться их отыскать, если бы мне технику оставили. «Теряюсь в догадках, – отозвался я. – Могу предположить, что викарий в отношении тебя действовал без санкции своего шефа, так сказать – на опережение, за что сейчас и получает по шее». – Зачем же тогда меня в каменный мешок пихать? – Стеф не понял моего намека или проигнорировал его, продолжая говорить в полный голос. – Нелогично. Кабы все было, как ты говоришь, епископ бы пожелал лично взглянуть на Стража, за которым сам викарий помчался на окраину епархии. А он вот так, с ходу – в темную. «Думаешь, не епископ приказ отдал?» – Скорее всего, нет. Кто – понятия не имею, в детинце интересантов проживает больше, чем мирян в какой-нибудь общине. «Стеф, ты бы осторожнее слова использовал! Нас могут слушать!» – Я надеюсь, что слушают, – по движениям лицевых мышц я догадался, что человек улыбается. – Даже уверен, что прямо сейчас кто-то уши греет у дверей или у специального слухового канала. И знаешь еще что, Оли? Что-то мне подсказывает, что вскоре с нами пожелают поговорить. Стеф, вероятно, решил, что засадивший его сюда человек – такой же интриган, как второй викарий. Что наш арест – лишь повод вырвать Стража, сделавшегося вдруг всем нужной фигурой, из рук отца Василия. Затем, чтобы либо переманить его на свою сторону, либо убить. Что ж, предположение, не лишенное здравого смысла. Власти предержащие всегда так действуют. Но не слишком ли дерзко со стороны неизвестного прикрываться именем самого епископа? Или глава епархии уже совсем вожжи правления из рук выпустил, раз у него под носом подчиненные делают что хотят? Стеф еще некоторое время поговорил, явно работая на невидимую публику, однако никто к нам так и не явился. Кем бы ни был тот, кто действовал за спиной епископа, он словно бы забыл о Страже, брошенном в темницу. Мы прождали около двух часов, а после мой подопечный незаметно для себя задремал. Я же остался сторожить его сон. Ну, как сторожить – слушать его ушами. А что еще оставалось? Не расписываться же в собственном бессилии, раз у меня забрали моих дронов-помощников. Почти до самого утра ничего не происходило. Стефан едва слышно посапывал, где-то вдалеке, видимо, в одной из таких же, как наша, камер, кто-то кричал и плакал. Я сначала вслушивался, думая, что там дознание проводят, но затем, по обрывкам слов, сообразил, что узник просто таким образом разговаривает сам с собой. Давно его, наверное, тут держат, совсем умом тронулся. Незадолго до рассвета я услышал шаги. Не топот тяжелых сапог гвардейцев, не ленивое шарканье подошв надзирателя, а едва воспринимаемый ухом шорох. Кто-то двигался по коридору, изо всех сил стараясь производить минимум шума. Зачем бы кому-то красться, да еще и в темнице? Понимая это, я тут же врубил в голове у подопечного сигнал побудки. Стеф, будто не слыша его, продолжил посапывать, однако дал знать, что проснулся, словами: «Гости?» «По звукам – один человек. Крадется, едва-едва услышал его. Сейчас примерно в трех камерах от нашей». «Ну чего-то такого я и ждал. Значит, разговоров не будет». Минуты тянулись невыносимо долго. Тать, крадущийся к Стражу, порой надолго застывал, вслушиваясь в тишину. Желая его поторопить, Стеф даже всхрапнул слегка и что-то пробормотал, как делают люди, когда переворачиваются с одного бока на другой. Это злоумышленника немного успокоило, и вскоре он уже возился с запором на двери нашей камеры. Замки тут не практиковались – зачем? Двери толстые, такие и тараном не выбьешь. Достаточно запирать их снаружи, задвигая тяжелый металлический брус в специальный паз. И надзирателю проще, не нужно с собой связки ключей таскать. Злодей это знал. Как и то, что скрежещут эти запоры, когда их двигаешь, немилосердно. А потому двигал он его медленно – поднимал пальцами брусок, переносил на пару миллиметров и снова клал на опоры. «Да что же он возится?! – возмутился Стеф, не забывая похрапывать. – Его тут люди ждут, понимаешь, а он запор открыть не может!» Наконец, неизвестный закончил с запором и аккуратно отворил дверь. Ступая так же тихо, он вошел внутрь и стелющимся шагом двинулся к Стефу, совершенно безошибочно определив, где тот находится, хотя темень в камере стояла непроглядная. Вероятно, он, как и мой подопечный, мог видеть в темноте, а значит, послали не простого убийцу, а Стража с соответствующими улучшениями тела. Это было очень неприятно. Одно дело нанять лихого человека, душегуба, которому что граничника убить, что мирянина – все едино. Другое, когда действует убийца не за мзду, а по приказу. От такого вера в людей тает. И в то, что мы вообще способны пройти сквозь испытания, которые нам Господь положил, тоже. Едва-едва немного земли от демонов освободили, а уже между собой грызться начали. Стеф даже глаз открывать не стал, он не хуже меня мог ориентироваться на слух. Пока злодей еще за дверью был, мой подопечный уже начал понемногу собирать тело в пружину, готовую распрямиться в стремительном ударе. Когда же убийца приблизился на полтора метра, Страж начал действовать. Он выбросил обе ноги вперед и впечатал их в живот татя. Того отбросило назад, а Стеф уже кинулся на него, занося для удара руку. Но и ночной пришелец оказался опытным бойцом. Удара, которого бы хватило, чтобы у обычного человека дух выбить на полминуты минимум, ему оказалось мало. Он даже на спину не упал, словно был готов к такому повороту событий. А от выпада Стефа просто уклонился, тут же перейдя в контратаку. Оружия у него не было, видимо, тот, кто его послал, не желал, чтобы поутру Стража обнаружили в камере зарезанным или застреленным. Наверное, он хотел оглушить моего подопечного, а после задушить. Тогда бы надзиратель нашел его мертвым, но умершим от «естественных» причин. По крайней мере, в таковых можно было бы убедить нужных людей. Но и без оружия убийца был серьезным противником. Скорость, с которой он двигался, окончательно доказывала, что тело его было улучшено технологиями древних, да и сам он проводил все свободное время в тренировках. Сразу после уклонения он атаковал широкими размашистыми ударами, заставляя Стефана отступить. Один из них мой подопечный едва не пропустил – на какой-то сантиметр разминулся с кулаком, нацеленным в голову. – Ждал меня? После обмена первыми ударами противники закружили по камере, выискивая в обороне друг друга слабые места. И в этот момент убийце приспичило поговорить. А я, наконец, смог его рассмотреть. И получил окончательное подтверждение тому, что убить Стефа отправили его коллегу. В ночном зрении он выглядел почти близнецом Стефана. Невысокий, жилистый, подвижный. Волосы подстрижены коротко, как и у моего воспитанника, одет так же, как и он, в полевую форму из складов древних. Страж, причем не из гвардейцев – те больше для красоты, а из действующих граничников. Как, Господь милосердный, его смогли уговорить на брата руку поднять? Или… – Я смотрю, ты уже освоился в теле, демон? – Шикарная плоть, брат! Столько возможностей, а эти ваши наниты – вообще отдельный разговор! Я даже думать так быстро не умею, как оно реагирует! – Ну, с мозгами у вас, низших, всегда было не слава богу. – Пытаешься обидеть? Зря! Я знаю, кто я. Иллюзии – для смертных. Вечные существа, подобные мне, умеют понимать границы своих возможностей. Это только вы пытаетесь за них выпрыгнуть. На последней фразе одержимый начал действовать. Скользнул вперед, сокращая расстояние, и нанес серию ударов. Классическая связка, из тех, которые еще в училище вбивают в курсантов, чтобы они могли ее применять, даже находясь в бессознательном состоянии. Нога в голень, правая и левая рука по корпусу, потом подсечка и боковой удар правой в висок. Темп был отличным, можно сказать, что демон действовал на пределах возможностей разогнанного нанитами тела. Но больно уж предсказуемо. Пинок в голень Стеф пропустил, просто приподняв ногу, удары в корпус отклонил вязкими блоками, а подсечку, наоборот, встретил жестким встречным пинком. Будь его противник обычным человеком, на том бы бой и закончился – сустав убийце гарантированно бы выбило. Но он лишь отскочил, резко дернул ногой, и ступня с отчетливым хрустом встала на место. – Говорю тебе – шикарное мясо! – оскалился одержимый. – Давай еще! Он снова атаковал, и снова связкой, вбитой в мышечную память уже мертвого Стража. На этот раз верхней: короткие прямые выпады в корпус и голову, завершающиеся двумя крюками с левой и правой рук. Стефан, как и я, уже сообразивший, что произвольной программы в исполнении демона не будет, поймал его на последнем ударе, пробил боковой по ребрам и, закрутив правую руку противника, ударил в локтевой сустав. Хрустнуло. Словно в тишине леса кто-то наступил на сухую ветку. Хрюкнул от резкой боли одержимый, отскакивая в сторону. – А сращивать кости тоже умеешь? – Стефан полубоком двинулся по кругу, заставляя демона повторять его маневр. – Это ни к чему, брат! Скоро в нашем распоряжении будет много таких хороших тел – только выбирай! Настоящая мясная лавка! – Что-то у тебя метафоры сплошь по еде. – Что? – Метафоры. А, ладно, забыл, с кем говорю! – Я знаю, что такое метафоры, смертный! Похоже, Стефу удалось вывести одержимого из себя. Впервые за время драки он не издевался, а реагировал зло. Да и сломанная в локте правая рука, скорее всего, ему мешала, сколько бы он ни демонстрировал обратное. Стеф рванул вперед, уклонился от взмаха левой руки демона и вошел в клинч. В отличие от противника, Страж не использовал вбитые в подкорку связки. Ударил коленом в пах, лбом в переносицу и локтем в кадык. А когда тот рефлекторно схватился за раздробленное горло, подбил его левую руку вверх и боковым ударом сломал и ее. Тело, захваченное нечистым духом, еще жило – против всех законов мироздания. Стояло на ногах и скалилось окровавленным ртом. Одержимый даже двинулся на Стефана, правда, не очень понятно было, что он собирался сделать. Впрочем, мой подопечный не стал этого выяснять. Сильным пинком он выбил колено правой ноги врага в обратную сторону, а потом легко толкнул его кулаком в плечо. Не в силах более удерживать равновесие, демон упал на пол. – Разговора, я так понимаю, у нас с тобой уже не получится, – Стеф присел рядом с одержимым, небрежно увернувшись от попытки того единственной здоровой ногой ударить. – Гортань-то я тебе сломал. Да не дергайся уже! Страж одной ногой прижал оставшуюся целую конечность демона, а второй пнул в колено. – Вот так. Оли? «Да?» – Есть шанс, что мы его сможем допросить? Ты вроде рассказывал, что на стационарном посту возле руин Перми у тебя вышло? «У нас вышло. Но там была святая вода. Одной молитвой не выйдет, разве что изгнать». Тут меня посетила идея, которую в другое время я бы отмел, больше она по разряду чудес проходила. «Попробуй чин изгнания, Стеф? Как тогда, с Анубисом!» – Давай попытаемся… – уверенности, впрочем, в голосе Стража не было. Он трижды прочитал молитвенное заклятье над одержимым. Того корежило, но стоило только Стражу прекратить, как он снова начинал ругаться и глумиться над ним: – Ты думай хоть, что делаешь, смертный? Никак себя Святым возомнил? Вымерли они, прими это! Ему было больно слышать слова молитвы, но не настолько, чтобы противоестественная его связь с телом мертвого граничника разорвалась. Самостоятельно же покинуть обитель, ставшую ему тюрьмой, демон был не в силах. Вскоре Стефан опустил руки, признавая поражение. – Пусть до рассвета тут валяется, – сказал он. – А там уже викария дело. Он уселся туда же, где спал и откуда мог наблюдать за всеми движениями одержимого, и стал ждать. Я же никак не мог успокоиться.