Но было видно, что какой-то информацией он все-таки владеет. Уж больно взгляды на моего подопечного он кидал красноречивые. Так смотрят на душу погубленную – с жалостью, замешанной на малой толике отвращения. Что-то знает? Про ведьм и мага? Если да, то откуда? Общинники же, приданные игумену в качестве усиления, и вовсе оказались настоящими бирюками. Даже тот, на которого отец Иннокентий при первом разговоре со Стражем зачем-то посмотрел, поддержки ища или одобрения. При более пристальном осмотре ополченец этот оказался простым общинником, а никаким не ревнителем – таких мозолистых рук у священства отродясь не бывало. В общем, ни словечка не произнес никто из нашего почетного караула за те три часа, что мы добирались до стен обители. А там и вовсе все скомканно вышло: мужики поклонились настоятелю и повели лошадей на конюшню обихаживать после дороги, а сам игумен повел Стефана в темную. Сосновский монастырь больше походил на крепость, которой, впрочем, он и являлся. Толстая, из красного кирпича стена с бойницами поверху была расписана белыми охранными символами. За стенами жались друг к другу хозяйственные постройки, только центральное здание – церковь – стояло в центре и имело вокруг себя достаточно свободного пространства. Раньше, согласно архивам, православные церкви увенчивались куполами, крытыми сусальным золотом или медью. В нынешние времена подобные «украшения» не использовались. Здание церкви было крепким строением с толстыми стенами, узкими окошками и островерхой крышей, на которой даже летающему демону удержаться было бы сложно. Больше всего по архитектурным признакам здание походило на готический костел. По вечернему времени людей во дворе почти не было, только двое братьев стояли на воротах, которые сразу же закрыли, едва мы въехали. Да конюх выскочил, принимая у общинников лошадок. А так насельники монастырские уже спали или всенощную в церкви стояли – приехали-то мы поздно, в темноте. Игумен, все такой же молчаливый и насупленный, самолично провел Стефана к приземистой постройке, отпер дверь, ведущую в подвал, и велел спускаться. Граничник возмущаться не стал, уточнил только, есть ли там свечи. Получив утвердительный ответ, улыбнулся, словно только свечей ему до полного счастья и не хватало, и бодро сбежал вниз. Крикнул только, когда услышал звук запираемой двери: – Вели горячего хоть пожрать принести, отче! Я уже месяц на сухом пайке! «Ну, вообще-то, тебя в Малахии брат Анджей кормил», – напомнил я ему. «Чего не помню – того не было! – отрезал напарник и завалился на лавку. – Толкни, как еду принесут, ладно?» Свечи, что характерно, он зажигать не стал. Да и зачем бы они ему, если, едва войдя в подвал, он включил ночное зрение… «Может, нам пока стратегию поведения обсудить? – уточнил я чуть позже. – Не нравится мне твое спокойствие…» Меня и вправду его отстраненность немного напрягала. Вернувшись и узнав, что с нами происходило за последние пять дней, Стефан, казалось, ушел в себя, не собираясь своими думами со мной делиться. И это после всего того, что мы пережили вместе. «Чего там обсуждать? – даже удивился Стеф. – Расскажем все как было, и пусть иерархи решают, что делать. Не наша это задача, Оли. Ты же видишь, какое тут аббатство творится – явно какие-то интриги! Савва этот со своим приказом дурным! Почему сразу не епископ?» Я тоже так считал, поэтому в очередной раз выругавшегося напарника одергивать не стал. Выберемся из этой передряги – загоню в пост дней на пять! Взял моду – матерки маскировать! Только не очень-то я верил, что выбраться у нас выйдет. Каждый Страж-бродяжник – вольнодумец и авантюрист, и этого не изменить. Человек, в одиночку гуляющий по самым опасным местам планеты, не может быть иным, ведь ему приходится смотреть на мир не через призму догмы, а с позиции здравого смысла. Вопросы выживания для него первичны – не в ущерб душе, естественно. Да и как по-другому-то? Поэтому каждый бродяжник ненавидит интриги. Всю эту борьбу фракций, временные союзы, дружбу с фигой за пазухой. Понимает, что такова природа человеческая, да и природа власти, но не приемлет. Сталкиваясь с подобным, он старается максимально быстро сбежать из места, где такое происходит. Обратно, на кордон. Там, где все просто и все по-честному. А я это забыл, как выяснилось. И многое другое еще. Надо же, пять дней всего с ребенком нянчился, а привык, как полжизни этим занимался! Стеф, он ведь и раньше таким был – себе на уме, не болтливым. Вот таким и вернулся. Я себя даже ненужным на миг почувствовал. Как дед, внучок которого внезапно вырос и более в наставлениях не нуждается. И радостно, и обидно немного. Вот ведь… аббатство! Ладно, все это пустое. Не хочет обсуждать – я за него подумаю. Потом еще спасибо скажет… или нет. Неважно. Важно другое – как себя на допросе вести? Ведь нас же на допрос привезли, верно? Только не очень понятно, о чем спрашивать будут. Я не про то, что нужно скрывать и запираться, нет – всю правду мы расскажем, я, например, по-другому и не смог бы. Просто хотелось понять, на чем акценты делать. Да и вообще – почему сразу в «темную» кинули, как преступников каких? Что знает начальство на день сегодняшний? Немного, так-то! Если я прав, то у них сейчас мой доклад по состоянию дел, когда мы еще в Малахии были – я его брату Анджею на всякий случай оставил. А там из всей крамолы лишь использование услуг охотников, один из которых маг. Пятно, конечно, но не настолько жирное, чтобы Стража арестовывать. По-честному, так и не пятно даже, подобно нам и другие так поступали. Грех невеликий, на трехдневный пост с «врачеванием духовным», которое еще епитимией называют. А нас – в подвал. Не понимаю. Вот если бы начальство про союз с ведьмами прознало, тогда да. Пусть у нас выбора особого не имелось, но колдуньи наряду с Темными Слугами относились к категории «врагов рода человеческого», и за контакт с ними можно и на костер взойти. Но я (пока!) о том не докладывал, а из иных источников об этом узнать нереально. Значит, Стефан прав – интриги. Неся весть о Высшем, научившемся делать из Стражей одержимых, мы вляпались в какие-то фракционные разборки. Это плохо. Само по себе плохо, а когда мы расскажем все от начала до конца, – а мы расскажем, – станет еще хуже. Подведут под ересь без вариантов. Впрочем, мы с подопечным знали, на что шли, когда сюда спешили. До утра еду так и не принесли. Это произошло только с рассветом, едва петухи третий раз прокричали. Дверь отперли, и вниз спустился молчаливый монах, неся глиняную чашку, полную рассыпчатой, сдобренной сливочным маслом пшенной каши. Поставил ее на лавку, которая пленнику и постелью служила, и столом со стулом, развернулся и пошел прочь. – Кашка! – облизнулся Стеф. – Горяченькая! Благодарю тебя, брат! Монах, поднявшийся уже до самого верха лестницы, обернулся и отвесил поклон. После чего вышел вон и запер дверь. На то, чтобы расправиться с пищей, у граничника ушло всего пару минут. Ел он с таким аппетитом, так вкусно дул на горячую кашу и причмокивал, что я даже на миг сожаление ощутил, что сам не в теле и к трапезе присоединиться не могу. Когда же он наелся и откинулся на лавке с блаженным выражением на лице, дверь сверху вновь отперли и к нам спустился тот самый мужик из ополченцев, в котором мы сперва подозревали ревнителя. – Чего тебе, человек божий? – вальяжно спросил Страж, едва приоткрыв глаза. – Ты же дьяк, я верно понимаю? – Велено тебя проводить на допрос, граничник, – ответил тот без выражения. – Вставай и иди за мной. – Допрос – это хорошо! – с искренней радостью сообщил Стефан. – Еще вчера можно было провести, но вы чего-то тянули. Веди! «Вчера тот, кто должен допрос вести, в монастырь еще не прибыл», – пожурил я подопечного за поверхностность мышления. «Без тебя знаю, зануда ты старая! – беззлобно отмахнулся тот. – Не сбивай кураж!» Кураж? Он что это задумал? Понял что-то и молчит? Ладно, подождем. Парень он неглупый, доверюсь его чутью, раз собственное подводит. Мы поднялись из подвала наверх, вышли на монастырский двор и отправились к церкви. Только зашли не с главного хода, а нырнули в неприметную дверку с правой стороны здания. Оказались в канцелярии – уж это царство бюрократов я ни с чем не спутаю. Короткий и узкий коридор привел нас в крохотную комнату, считай, келью, где в ожидании нас сидел старик с лисьим лицом, в простой черной рясе и скуфье. На груди его висел большой серебряный крест – единственное, что отличало его от обычного монаха. И я, и Стефан знали этого человека прекрасно. Отец Василий, второй викарий нижегородского епископа, ко всему прочему являлся еще и куратором ревнителей в епархии. То есть очень крупная фигура, которой, по логике вещей, не было нужды тащиться в окраинный монастырь для допроса вернувшегося Стража. – Спасайся, отец Василий, – поклонился Страж. – Спаси Господи, – ответил тот и хитро прищурился. – Что, и благословения не попросишь? – Попрошу, отчего же не попросить. Как только ты мой статус определишь. – Не я, сыне, а Трибунал. – Ты понял, что я сказал. Сесть можно? Держался Стефан, как по мне, нагловато. То есть ходил по самому нижнему краю дозволенного. Тон выбрал такой, словно перед ним не третий по значимости священник епархии сидел, а рядовой служитель на уровне дьякона. В другое время я бы устроил ему за это головомойку, но сейчас мне и самому была интересна причина, почему столь значимая особа решила посетить нас лично. – Садись, сыне, – викарий дождался, пока граничник усядется на лавку у входа, после чего дал знак уйти дьяку, который нас привел. – Как странствия твои? – Слава Господу, живой. С докладом я важным. Код Альфа-три, – отозвался Стефан нейтрально, после чего произнес, впившись взглядом в морщинистое лицо собеседника: – Но ты же знаешь уже? – Поэтому и здесь. По протоколу я не мог влезать в разговор, пока ко мне не будет обращен прямой вопрос. Да и Стефана сейчас не стоит отвлекать, он явно задумал что-то, чего я не понимал пока. Но, Господи, как же хотелось! – Здесь полный отчет о произошедшем, – Стефан положил на стол чип с моим докладом и всеми сопутствующими записями. – От себя могу сказать следующее. Пять дней назад я столкнулся с Высшим демоном, который овладел способом исторгать души из тел Стражей и заселять в них низших. Данную способность он применил ко мне и еще к двум братьям на стационарном посту близ руин Перми. Оба они погибли – от моей руки. Я же временно потерял память, вернуть которую удалось лишь позавчера. – Хорошо, – спокойно отреагировал отец Василий. – Это ведомо нам, информация уже дошла из Малахии, наша благодарность брату Анджею и всей гданьской епархии. Так вот оно что! Вот почему от нас Золотоголовый отстал! Католик все-таки нашел способ передать мой доклад в епархию. Именно поэтому нас ждали, примерно рассчитав срок прибытия. Только почему таким образом встретили? – Мы изучили доклад, который был сформирован твоим наставителем, – продолжил между тем викарий. – И у нас есть к тебе множество вопросов. Но не о Золотоголовом, который известен Церкви как герцог Баал-Берит, с этим мы сами разберемся. Меня немного покоробила эта его самонадеянность – сами разберемся! Точнее, даже не слова священника, а тон, которым он их произнес. Так, словно бы не было в том, что произошло с нами, ничего настолько серьезного, чтобы на этом вообще внимание заострять. Отчего же тогда нас преследовал Высший демон, раз это такая безделица? – Интересует нас, меня в частности, другое, – отец Василий пристально посмотрел на Стража и спросил жестко, как кулаком ударил: – Как ты вернул память? Серьезно? Два Стража погибли, у демонов появилась возможность вышвыривать из тел души воинов Христовых, а его только это и интересует? А вот напарника моего вопрос не удивил. Совершенно не удивил – я же слежу за всем, что происходит в его организме. Он словно бы ждал его с нетерпением. – Издалека надо будет рассказать, отец Василий, – кивнул он. – Иначе не поймешь ты ничего. Но объяснение само по себе простое – чудо Господне. Викарий кивнул, и Стеф принялся рассказывать нашему дознавателю всю историю, с самого начала. Сперва о том, как мы обнаружили Разлом низших, как закрыли его и попали под удар Золотоголового. Затем про столкновение с одержимыми Стражами, сектантами, про встречу с охотниками и еще одну битву с Темной Слугой по дороге в Малахию. Тут он особо оговорился, хотя это и было очевидно из моего доклада, что сам этих событий он не помнит, а лишь перечисляет то, что стало ему известно с моих слов. Все это отец Василий, судя по его виду, и так знал, поскольку слушал хоть и не перебивая, но не сказать, чтобы с большим интересом. А вот когда Стефан дошел до бегства из Малахии, до преследования Гончими и встречи с ведьмами, сделался предельно внимательным. Когда же рассказ моего подопечного дошел до той части, где он развоплотил одного из древних богов, викарий и вовсе вздрогнул. Еще я отметил, как у него расширились зрачки и участилось дыхание. – Интересно… – протянул он, когда Стефан замолчал. – Очень и очень интересно. Значит, ты определяешь то, что с тобой случилось, как чудо? – А ты бы как это назвал, отец Василий? Он знал. Заместитель епископа нижегородского и до рассказа Стефа знал о применении им «чина изгнания». Как – без понятия, но, кажется, это и было причиной, по которой нас так холодно встретили. – Магия? – предположил викарий. – Да не вскидывайся ты так, я лишь версию озвучил, которая обязательно на Трибунале прозвучит. Ну ты сам подумай. Потерявший память Страж путешествует с ведьмами и магом по болотам, сталкивается с древним… богом, и для последнего это столкновение заканчивается развоплощением. А ты ведь не Святой Воин, сыне, верно? Ты Страж, и очень хороший. Ты не мог прочитать «чин изгнания» такой силы, чтобы уничтожить падшего ангела. «По вере вашей да будет вам…» – подсказал я Стефану, уже понимая, к какому выводу подталкивает нас дознаватель. «Цыц, призрак! Не отвлекай!» – То есть не я Анубиса уничтожил, а маг Гринь? – уточнил Стеф. – Как вариант, – пожал плечами викарий. – Ты же сам говоришь, что до того мига ничего не помнишь? Можно предположить, что шпион этого самого Круга Посвященных использовал свою богомерзкую магию против врага. – Предположить можно… – очень осторожно произнес Стеф. – Я ведь и в самом деле о том только со слов Оливера знаю. Удивительно, но отец Василий давал нам выход. Понятно, что преследовал он собственные интересы, такие, как недопущение разговора о появлении нового Святого Воина, который ревнителям был совсем ни к чему, но ведь и нас спасал. Получается, это он дал приказ архимандриту Савве доставить нас в монастырь, чтобы иметь возможность согласовать со Стефаном позицию по этому вопросу до Трибунала. А как же быть с моими записями? – Не удивлюсь, если после всех тех бедствий, которые вам двоим довелось пережить, твой наставитель мог повредиться, – мягко улыбаясь, подвел итог разговору священник. – Если ты потерял часть памяти, то и он мог? «Мог?» – уточнил у меня Стефан. «Ты же понимаешь, что это все белыми нитками шито?» – отозвался я.